Мама ужасно сердится

Щёлкнул замок. Так и есть. Дарья Семёновна. Она заговорила прямо с порога и без остановки:

— Здрасте, Лидия Сергеевна. Ваша-то хороша, нечего сказать! Нашу так и подбивает, так и подбивает! Пользуется, что старшая. И как ей только не стыдно!

— В чём дело, Дарья Семёновна? — растерялась мама. — Я что-то не понимаю!

— Участковый Милюков приходил, вот что. Обеих за шкирку привёл. Дожили. А всё ваша! Так и подбивает, так и подбивает!

— Да на что подбивает?! — уже чуть не плача проговорила мама. — Я вас не понимаю, Дарья Семёновна!

— Как на что? — подбоченилась Люськина бабушка. — То по помойкам ходить, то чужих собак подбирать!..

— Этого не может быть, — прошептала мама. — Тут какое-то недоразумение! Я знаю свою дочь… Боже мой, какие помойки? Какие чужие собаки? Люсенька, в чём дело? Скажи, что это не так!

— Да нет… — сказала я.

— Вот видите? — обрадовалась мама.

— Да нет, — сказала я, — по помойкам ходить, это, правда, я придумала, но зато про собак…

— Вот видите? — перебила меня Люськина бабушка. — Эх, балуете вы дочку, Лидия Сергеевна! А с ними построже надо! Построже!

Они ещё о чём-то говорили. Я уже не слушала. Я поняла главное: Люська всё свалила на меня.

Что было потом, мне даже рассказывать неохота.

— Какой ужас! Какой кошмар! — твердила мама. — Ты бегаешь по улицам, ты шатаешься неизвестно где! Ты хватаешь чужих собак! Тебя приводят домой с милиционером!.. Какой позор! И это моя дочь! Со всех сторон на тебя сыплются жалобы! Ты совершенно не жалеешь свою мать! Ты пользуешься тем, что отец в командировке! Ты совсем разболталась! Поведение твоё действительно безобразно!..

Так она ругалась, и ругалась, и ругалась…

Ну неужели говорить столько всяких слов легче, чем просто немножко помолчать и спокойно выслушать другого человека?

Но молчала я, а мама всё говорила и говорила. Я знала, что, когда она так сердится, спорить с ней невозможно.

Меня заперли

Я проснулась, когда мамы уже не было. Я быстро поела и хотела выйти во двор. Но дверь оказалась закрытой на два замка.

Итак, меня заперли. Прекрасно! Замечательно! Изумительно! Человеку десять лет, а его заперли. Ну прямо как кролика. Как мышку какую-нибудь… Человек в третьем классе учится! В третьем классе! Всё папе расскажу. Всё! Он бы никогда меня не запер! Ни за что на свете! Я ведь не разбойник. И не вор. Откуда я знала, что собака чужая?.. А милиционер этот — тоже хорош. Сразу жаловаться! Ни за что маме не прощу! Вот она придёт с работы, откроет дверь, а я как выскочу! Как запру её! И уеду к папе в командировку. А мама так и останется запертая.

И Люську тоже запру… И почему так бывает? На одних все шишки валятся, а другим хоть бы хны. Меня заперли, а она гуляет. Её все любят — и мама, и папа, и бабушка, а меня — только папа. Даже бабушки у меня нет!.. И вообще, она такая милая, такая аккуратная и ещё какая-то… А я просто чудовище! Вот меня даже в клетку заперли!..

Тут у меня защипало в глазах и потекло из носа. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, я открыла окно и села на подоконник. Люська увидела меня и сразу закричала:

— Люсь, выходи гулять!

— Я с предателями не гуляю!

— Это я предатель? Бессовестная! В чём я тебя предавала?

— Предавала, и всё. Не хочу с тобой разговаривать.

— Ну и не надо! Подумаешь какая! Я сама первая с тобой не хочу разговаривать.

И она закричала:

— Павлик, выходи!

Павлик вышел, конечно, с самокатом. Я стала за ними наблюдать. Люська подошла к Павлику и так нежненько сказала:

— Павлик, ну до чего же ты замечательно катаешься на самокате!

— Правда? — обрадовался Павлик.

— Провалиться мне на этом месте! Я бы так, как ты, ни за что не смогла бы прокатиться!

— Ну, может быть, и смогла бы, — сказал Павлик.

— Что ты, Павлик, ты даже не представляешь, какая я неспособная, — тяжело вздыхая, сказала Люська.

— Да ты сначала попробуй! — сказал Павлик.

И Люська стала кататься на красном самокате.

Она целых шесть раз обогнула двор и села на лавочку отдыхать.

Вся раскрасневшаяся, она обмахивала себя рукой и как будто хотела мне сказать:

«Вот посмотри, полюбуйся, какая я умная и хитрая! Захочу — ещё сто раз прокачусь!.. А ты так и будешь всю жизнь сидеть взаперти! Потому что ты — самая настоящая балда. И так балдой на всю жизнь и останешься!»

Я так разозлилась, что стала нарочно с грохотом закрывать своё окно. И вдруг совершенно случайно я увидела, что под лавочкой, на которой сидела Люська, спит, свернувшись калачиком, какая-то собака.

Я всмотрелась внимательнее. Нет, я не ошиблась, это был Уран! Самый настоящий Уран! Никакой не щенок. Взрослая хорошая собака.

— Люська! — закричала я и показала пальцем под лавку.

Люська посмотрела под лавку и сразу всё поняла. Она нагнулась и стала гладить Урана. Уран потянулся, зевнул и вылез из-под лавки.

Тогда Люська спокойненько вынула из косы длинную розовую ленточку и обвязала её вокруг Урановой шеи. Потом она взялась за кончик ленты и помахала мне рукой: мол, выходи.