1.2. Перестройка: ее цели и результаты

Если говорить коротко, то «перестройка» означала: создание эффективного механизма ускорения социально-экономического развития общества; всестороннее развитие демократии укрепление дисциплины и порядка уважение к ценности и достоинству личности; отказ от командования и администрирования, поощрение новаторства; решительный поворот к науке, соединение научно- технических достижений с экономикой и многое другое.

Ключевыми фразами политического лексикона Горбачева стали: повернуть экономику к человеку, создать достойные условия труда и жизни советских людей, переориентировать экономику на социальные нужды народа, сделать все для социального развития села, создать нормальные условия жизни для сельского труженика, повысит жизненный уровень большей части населения, обеспечить каждую семью квартирой или домом к 2000 году, заботиться о ветеранах войны и труда, сократить управленческие расходы, установить полнокровный социалистический рынок, создать правовое социалистическое государство, обновить национальную политику и решить много других задач [29, с. 43].

Демократизация – начало и суть перестройки, наиболее существенная ее характеристика в то время. Демократизация пронизывает все сферы общества. В сфере политики она предполагает изменение самого механизма власти, переход от иерархического управления обществом «для трудящихся» через сравнительно узкий правящий слой к самоуправлению трудящихся. В сфере экономики демократизация направлена на решительное изменение механизма реализации общественной и личной собственности, с тем, чтобы трудовые коллективы и все трудящиеся получили реальные прерогативы хозяев общественного производства и возможность проявлять индивидуальную трудовую инициативу.

В социальной сфере суть демократизации состоит в преодолении «остаточного принципа» выделения средств на социальное развитие, коренное изменение механизма распределения национального дохода, устранение из этого механизма элитарно-технократических элементов. В культуре демократизация предполагает восстановление и развитие свободы творчества и информации. В нравственной сфере демократизация направлена на восстановление уважения к социалистической личности, к социальной справедливости [29, с. 46].

Таким образом, демократизация является гигантским общественным процессом, реализующим основную стратегическую цель перестройки – освобождение и реализация творческой энергии и творческой инициативы трудящихся масс, каждого труженика для ускорения социально-экономического развития страны и достижения нового качества жизни.

Весной 1985 г. казалось, что страна вступает в новый цикл модернизации общественных отношений, направленных на формирование политической демократии, демонополизацию экономики, освобождение частной инициативы, появление трудовой мотивации. Цель этих преобразований – повысить уровень социального благосостояния, и создать социально-экономический и политический комфорт для раскрытия духовного, творческого, нравственного потенциала личности. Государству при этом отводилась роль гаранта сохранения того социального состояния населения и тех прав человека, которые были достигнуты на предыдущей стадии развития.

Однако ожидания эти не оправдались. Декларативный характер программ перестройки стал преобладающим. Отсутствие конкретного механизма реализации провозглашенных задач привело к обратному результату.

В стране стали довольно заметно проявляться сомнение в целесообразности «перестройки» и в способности партийно-государственного руководства страны переломить ход событий: оно оказалось неспособным активно влиять на улучшения процесса. Сам же генсек Горбачев все менее охотно встречался с гражданами собственной страны и все чаще совершал поездки за границу [11, с. 59].

Лавина денежных премий, почетных званий, золотых медалей, специальных выпусков телепередач, ликующее население «цивилизованных» стран и угрюмые лица соотечественников определили направление политического дрейфа Генсека-Президента. Наверное, именно в это время Горбачев поставил перед собой ту цель, о которой говорилось выше. Создавалось впечатление, что Генеральный Секретарь ЦК КПСС стремится изменить общественно-политический строй в стране, пустив начатое на самотек.

Становилось очевидным, что в стране начались не реформы, а сокрушительная работа по уничтожению научно-технической мощи, производственного потенциала, агропромышленного комплекса, интеллектуального запаса, нравственных устоев. На политическом Олимпе под прикрытием реформ развернулась ожесточенная борьба за власть. Ее результаты оказались плачевными [11, с. 60].

К началу 90-х годов оказалась почти полностью разрушенной индустриальная экономика, доведенная до такого состояния, когда она лишилась способности адаптироваться к новым условиям воспроизводства. К этому времени был также дискредитирован созидательный труд и социальный статус самого работника. И, наконец, как ни печально, была дезорганизована система управления экономикой. Корпоративные интересы чиновников привели к созданию замкнутых структур, подменявших народнохозяйственные цели корыстными планами новых групп, стремительно овладевавших всем тем, чем до политики «перестройки» они только управляли. Стал довольно ощутимо заметен разрыв между тем, что пыталось реализовать партийно-государственное руководство, и реальной обстановкой, которая сложилась в эти годы в стране [25, с. 120].

Ситуация начала складываться таким образом, что к началу 90 - х годов политическая номенклатура (аппарат КПСС, советы народных депутатов всех уровней и другие органы) стала утрачивать свое безраздельное господство, одновременно усиливались позиции административно- хозяйственной номенклатуры.

Это обстоятельство вызывало соответствующее противодействие со стороны партийных лидеров. Еще в деятельности Ю.В. Андропова, пришедшего к руководству после Брежнева, и в первых шагах М.С. Горбачева борьба за сохранение политического господства начиналась с «очищения» и «обновления» социализма, придания ему новых форм. Политическая номенклатура сумела на короткое время увлечь массы идеями «обновления и очищения социализма», «демократизации и гласности», выборностью хозяйственных руководителей и т.д. Но удержать эти процессы инициаторам перестройки не удалось [25, с. 121].

В противовес идеологии «обновления и очищения социализма» набирает значительную силу идея «рыночных отношений». В этих условиях происходит еще одно парадоксальное явление. Страх потерять власть заставил верхушку политической номенклатуры переметнуться на позиции рыночной экономики, присвоить лозунги административно-хозяйственной и научно-технической аристократии, позаимствовать терминологию «диссидентов», овладеть фразеологией «нового политического мышления» и встать на путь приватизации того, чем раньше только управляли. К политической номенклатуре, прежде всего партаппарату приходит понимание того, что сохранить свое господство она может, только превратившись во владельца государственного общенародного имущества на правах собственника [25, с. 122].

Итак, как видно из всего вышесказанного, советская номенклатура затевала «революционную перестройку» с хорошо продуманными целями.

В процессе передела собственности и привилегий произошло, во-первых, слияние части представителей всех номенклатур; во-вторых, «новая» номенклатура довела раздел собственности до разгрома Центра и развала СССР; в-третьих, новая политическая элита сняла всякие ограничения на финансово-экономическую деятельность, поскольку это отвечало ее социальным интересам.

Если кратко характеризовать создавшуюся ситуацию, то следует отметить, что переход в новое состояние в стране осуществлялся не буржуазно-демократическим, а криминально-бюрократическим путем. Номенклатурная приватизация и бюрократическая либерализация создавали своеобразный сплав, отдаленно напоминающий рыночные отношения [25, с. 122].

В результате уже в 1992 г. стали проявляться такие явления, как низкая эффективная производства, отсутствие стимулов хозяйственной деятельности, структурные диспропорции. Все это фактически парализовало способность страны к нормальному развитию. Предпринятые в рамках политики «перестройки» меры привели к подрыву финансовой системы, разбалансированию экономики, формированию дефицита товаров и заложили материальные основы для развала СССР [25, с. 124].

С окончанием политики «перестройки» вопрос о том, куда идет Россия, уже был ясен. Россия вступила в фазу экономического и социального регресса. Благодаря так называемой «перестройке» Россия оказалось отброшенной на десятки лет назад в своем развитии. Страна столкнулась с таким положением, когда в сфере экономики отставание перерастало в стадию разрушения промышленного и аграрного потенциала, исторически сложившихся связей и инфраструктуры. С внутреннего рынка стали исчезать товары отечественных производителей. Научно-технический прогресс оказался заблокированным.

В результате состояния экономики Россия в начале 90-х годов оказалась в исключительно тяжелом положении. По существу, подверглись серьезному разрушению источники хозяйственного развития, были приостановлены крупномасштабные инвестиции; свернуто наукоемкое производство; значительно сокращены научно-исследовательская деятельность, материальная и экспериментальная база фундаментальных наук и т.д. [25, с. 125].

В крайне тяжелом положении оказалась система жизнеобеспечения, заметно сократилось отечественное продовольственное и промышленное обеспечение; серьезный ущерб был нанесен транспортной, телекоммуникационной и другим системам; приходило в упадок жилищно-коммунальное хозяйство; начала формироваться ориентация на элитарное дорогостоящее медицинское обслуживание, платное высшее образование и многое другое.

Все о чем шла речь выше, как и многое другое, стало результатом «перестройки», породившей негативную динамику развития экономики России [29, с. 75].

Жизнь советского человека в период перестройки стала меняться до неузнаваемости. Необходимо было за короткий срок приспособиться к новым рыночным отношениям, психологически и морально перенести те «нововведения», видеть и ощущать на себе смену, подрыв устоев советского общества, Советского Союза как такового в котором люди прожили всю свою жизнь. Перестройка ударила по самым важным аспектам повседневной жизни людей, не сумев обеспечить человека даже самым необходимым.

Нарастающие трудности экономического характера неминуемо должны были отразиться на сфере потребления. Из магазинов даже центральных городов – Москвы и Ленинграда – стали исчезать элементарные товары. Уже в 1988 году появились талоны на моющие средства (стиральные порошки) и мыло. В 1989-1990 годы были введены «карточки потребителей», документ с фотографией, удостоверявший проживание конкретного лица в данном городе. Иными словами, москвич не мог купить в Ленинграде 10 яиц или 200 г масла. В 1990 году повсеместно были введены карточки на мясо, сахарный песок, водку, яйца, масло, сигареты. Население сразу отреагировало возрождением былых бытовых практик – обменом карточек. Водка вообще превратилась в своеобразную валюту. К концу 1991 года страна стояла на грани голода [41, с. 63].

В результате распада СССР товарный дефицит носил массовый характер, и стал следствием государственных цен, административно установленных практически на все товары ниже равновесного уровня (сторонники Б. Ельцина накануне либерализации цен 1992 г. определяли, что цены занижены в среднем в три раза; в ходе реформы оказалось, что цены были занижены как минимум в десять раз).

Особо дефицитными товарами в период с 1985 по 1990 г. значились: копченая колбаса (РСФСР, за исключением Москвы и Ленинграда), туалетная бумага, чай, конфеты, почти все фрукты, натуральный растворимый кофе, кассеты для аудиомагнитофонов, мебель «в основном делали ее сами» [41, с. 63].

Существовали особые магазины для партийных работников, в которых дефицита не было совсем. Ассортимент вопреки всему был достаточно разнообразным, но простой советский человек мог получить доступ к подобным товаром, только если его «выбросят».

Прилавки в обычных магазинах были фактически пустыми. Для современного человека подобное даже представить трудно. Особый дефицит составляла мясная продукция ради этого необходимого «лакомства» народ мощным потоком ехал в Москву (Ленинград подобной популярностью не пользовался), отстаивались много часовые, изматывающие очереди. Люди изобретали множество способов, дабы избежать многодневных изнуряющих стояний в очередях, которые к тому же не гарантировали покупки товара. В магазин, например, можно было прорваться с помощью грубой физической силы. Места в очереди продавались (цена зависела от того, насколько близко к голове очереди находилось место, насколько дефицитен был товар) – имелась даже поговорка «Если хорошо постоять в очереди, то можно и не работать», можно было и нанять «стояльщика», который отстаивал бы очередь за вас.

«Это была целая наука – стоять в очереди. Нужно было многое предусмотреть и рассчитать. Любая мелочь могла стоить потери места. Где стоять? Когда стоять? И даже в чем стоять - одежда и внешний вид приобрели особое значение после того, как в Москве стали продавать товары только москвичам, по предъявлении прописки» [41, с. 64].

Новшеством в быту населения в годы перестройки стала кооперативная торговля. Появились первые кооперативные рестораны и кафе. Особое развитие получили мелкие магазины коммерческого характера, где продавались часто перекупленные в государственных торговых организациях продукты питания и вещи.

Результаты реформ оказались далеки от ожидаемых. Экономическое положение в стране быстро ухудшалось. Спад производства валового национального продукта превысил 11%. К 1989 г. дефицит бюджета составил 10% ВНП. Государственный долг (внешний и внутренний) достиг двух третей ВНП. Впервые за историю существования плановой экономики признавалась инфляция. Конечно же, все это сказалось в повседневной жизни обычных обывателей.

Дефицит породил особый жаргон: «блат», «достать», «выбросили товар», «нарваться на товар», «запись на очередь». Выбросить товар – это выражение применялось к товарам, которые попадали в обычные магазины из особых «партийных» магазинов и не имевших недостатка в товарах. Но надо отдать должное советскому человеку, явно умеющему жить в критических условиях – в условия продуктового дефицита холодильники редко у кого были пустые. Подобное было только в семьях алкоголиков и социально необеспеченных.

Большинство людей держали подобные хозяйство, дачи. Это позволяло держаться, что называется наплаву. Именно это породило «институт дачи». Хотя не столько породило, сколько возродило уникальный талант русских людей кормиться самостоятельно – за счет самих себя. И за долгие десятилетия перемен, люди которые это пережили и прожили всю свою жизнь в Советском союзе, до сих пор не могут отойти от этого.

Отдельным вниманием пользовались комиссионные магазины – в них продавали вещи из-за границы (мебель, одежда). Но вопреки «красоте вещей» народ предпочитал покупать одежду и мебель советского производства. Появлялись магазины типа «секндхенд» – одежда там была не дорога. И порой вещи там были значительно лучше по качеству, по фасону и вообще все эти заграничные вещи были достаточно модными за границей, но тем не менее они были очень дешевыми и люди покупали их, как они считали по бедности своей, и очень стеснялись этих вещей. Хотя выглядели в них «модней» и выделялись из толпы. Вещи же советские в особом дефиците не были, но все они были однообразные, вся страна ходила в одинаковых пальто, одинаковых синих трениках, серых свитерах, драповых грубых пиджаках. Это считалось шиком – признак достатка. Хотя более стильно выглядели люди из комиссионки [41, с. 66].

Серую, гнетущую повседневность разбавляло чтение. В эпоху Советского Союза СССР была самой читающей страной, читали везде – дома, в парках, в метро. Правда, причина подобного читательского ажиотажа отнюдь не в любви к чтению, скорее отсутствию альтернативного развлечения. Телевизоры как неотъемлемая часть любого советского интерьера были у всех, однако показывали только 2 программы, а там либо профилактика, либо балет «Лебединое озеро». Хорошую, интересную книгу или какую-то определенную приходилось покупать тем же методом, что и мясо – ехать в Москву, стоять длительные очереди [41, с. 67].

Как отмечалось выше, характеру самой перестройки и роли Горбачева в этом процессе дается разнохарактерная оценка. Приведем еще одно из высказываний на сей счет видного отечественного историка В. Согрина.

«Избранная Горбачевым в 1985г. командно-административная модель реформирования социализма, – пишет он, – провалилась, а взятая на вооружение с 1987г. реформистско-демократическая модель сопровождалась еще более разрушительными экономическими последствиями, обрекла на страдания живущие поколения и обозначила очень неясные перспективы буржуазного развития» [11, с. 46].

Хотя аналогичных суждений в печати немало, не со всеми этими оценками можно согласиться. И все же надо учитывать, что речь идет о главном архитекторе перестройки, т.е. о лице, которое несет полную ответственность за последствия предпринятой им акции. При всех перипетиях того времени, совершенно очевидно, что СССР логикой своего внутреннего развития не шел к столь быстрому распаду: его развалила политика «перестройки».

В ходе перестройки обнажились копившиеся десятилетиями проблемы, особенно в экономике и межнациональной сфере. К этому добавились ошибки и просчеты, допущенные в процессе проведения в жизнь самих реформ. Резко обострилось политическое противостояние сил, выступающих за социалистический путь развития, и партий, движений, связывающих будущее страны с организацией жизни на принципах капитализма, а также по вопросам будущего облика Советского Союза, взаимоотношений союзных и республиканских органов государственной власти и управления.

Таковы итоги реформирования «по Горбачеву». К началу 1990-х годов перестройка привела к обострению кризиса во всех сферах жизни общества и к распаду СССР.