Средневековый рыцарский роман

Характеристика жанра. В XII веке в европейской литературе складывается новый жанр — рыцарский роман. Первоначально слово «роман» относилось к произведениям, написанным не на латинском, а на одном из романских языков (отсюда же и слово «романс»). Однако позже оно стало обозначать новый эпический жанр, сложившийся в рамках рыцарской куртуазной культуры. В отличие от героического эпоса, соотносимого с мифом, роман соотносим со сказкой. Ядром рыцарского романа становится «авантюра» — соединение двух элементов: любви и фантастики (под фантастикой применительно к этому жанру следует понимать не только невероятное, сказочное, но и необычное, экзотическое). Для читателей (слушателей) рыцарского романа нет необходимости верить в истинность повествования (как это было в ситуации восприятия героического эпоса).

Центральный герой рыцарского романа — рыцарь (идеальный или близкий к идеалу по меркам куртуазии). Он показан в действии — путешествующим в одиночку или с минимальным окружением и совершающим подвиги. Странствия рыцаря — принципиальный момент, организующий структуру «романа дороги»: в ходе передвижений рыцаря открываются возможности в любом количестве эпизодов продемонстрировать его рыцарские качества, рассказать о его подвигах. Фигура рыцаря еще не индивидуализирована (от романа к роману меняются имена главных героев, но их идеализация делает их похожими друг на друга), герой выступает скорее как функция сюжетной конструкции («роман дороги»), но, в отличие от рыцарей из героического эпоса (неопределенно-личной функции эпического мира), герои рыцарских романов наделяются личными мотивами совершения подвигов: не во имя страны, народа, рода, религиозной веры, а во имя Дамы сердца или во имя личной славы.

Важнейшая черта рыцарского романа, отличающая его от героического эпоса, — наличие автора с определенной позицией и формирующимся авторским началом в выборе героев, сюжетов (которые, по его воле, могут свободно соединяться, удивляя средневековых читателей новизной и неожиданностью сюжетных поворотов), художественных средств.

В XII веке романы писались стихами (обычно 8-сложник с парной рифмовкой). Особый случай — «Роман об Александре» Ламбера ле Тора и Александра Парижского, написанный 12-сложным стихом с парной рифмовкой и цезурой после 6-го слога. Этот стих по названию романа (посвященного деяниям Александра Македонского, представленного в произведении рыцарем, принявшим посвящение от короля Артура) получил название «александрийский стих», это основная форма стихах во французских классицистических трагедиях и комедиях XVII–XVIII веков, в поэтической драме французских романтиков, неоромантиков и неоклассицистов, в творчестве многих французских поэтов и подражавших им поэтов других стран, в том числе и русских. Прозаические романы появились лишь в XIII веке.

Романные циклы. Принято выделять три цикла средневековых рыцарских романов: античный (основанный на традициях античного романа, на сюжетах, связанных с античностью), византийский (истоки которого — в византийской романной традиции) и так называемые бретонские повести (основанные на легендах и мифах древних кельтов в соединении с новыми куртуазными мотивами). Бретонские повести оказались наиболее продуктивной разновидностью рыцарского романа.

В свою очередь, бретонские повести принято разделять на четыре группы: бретонские лэ, романы о Тристане и Изольде, романы артуровского цикла и романы о Святом Граале.

Бретонские лэ. По традиции, к средневековым рыцарским романам относят произведения, написанные в жанре лэ (lai, слово кельтского происхождения). Это своего рода микро-романы, небольшие стихотворные повести, в которых, в отличие от романов, обычно не серия эпизодов, выстроенных в цепочку как «роман дороги», а один эпизод.

Лэ Марии Французской. Первым известным и самым ярким представителем этого жанра стала Мария Французская, поэтесса второй половины XII века, жившая при дворе английского короля Генриха II. Она написала сборник из 12 лэ на старо-французском языке.

В лэ «Ланваль» в концентрированном и предельно лаконичном виде представлены особенности средневекового рыцарского романа. Уже в исходной сюжетной формуле — рыцарь Ланваль полюбил фею — мы находим самое зерно жанра: авантюру как соединение любви и фантастики. Фея ответила на эту любовь, потребовав от рыцаря сохранить их отношения в тайне (принцип куртуазной любви). Но, в соответствии с куртуазным кодексом, Ланваль должен любить жену своего сюзерена короля Артура Гениевру, и та ожидает от него любовного служения. Ланваль, нарушая запрет, признается Гениевре, что любит женщину, которая прекраснее королевы. Наиболее оскорбленным этим признанием оказывается король Артур, которому Гениевра пожаловалась на непочтительность Ланваля. Он требует от Ланваля доказать, что есть кто-то прекраснее его жены, иначе рыцарь будет казнен. Но фея, также оскорбленная нарушением тайны любви, исчезает. Ланваль не может доказать своей правоты и должен погибнуть. Когда все уже готово для казни, появляется фея верхом на чудесном коне, и все вынуждены признать, что она прекраснее Гениевры. Ланваль вскакивает на круп коня и вместе с феей уносится в неведомую страну, откуда он уже больше не возвращался (по-видимому, Ланваль и фея отправились в Аваллон — страну бессмертия в кельтских сказаниях).

В «Ланвале» отчетливо проявляется авторская позиция: Мария Французская осуждает крайности куртуазного кодекса любви, она на стороне любви как естественного чувства, а не как формы служения сюзерену через любовь-служение его жене.

Романы о Тристане и Изольде. В начале ХХ века французский академик Жозеф Бедье показал, что дошедшие не полностью стихотворные «Роман о Тристане» Беруля и «Роман о Тристане» Тома, лэ Марии Французской «О жимолости» (XII век), роман «Тристан» Готфрида Страсбургского (начало XIII века), прозаический «Роман о Тристане» Люса дель Гата и Эли де Борона (около 1230 г., имена авторов — возможно, псевдонимы) и множество других средневековых текстов восходят к недошедшему роману середины XII века, принадлежащему какому-то неизвестному, но гениальному автору, и попытался реконструировать первоначальный текст.

Цикл стоит несколько особняком среди других средневековых романов. В основе легенды лежат, вероятно, какие-то исторические события VI века (предполагается, что имя Тристан восходит к имени пиктского воина Друста или Друстана, имя Изольды не идентифицировано).

Произведение написано по иной модели, чем типичные рыцарские романы, в нем есль лишь элементы конструкции «романа дороги», почти не представлены куртуазные правила любви, есть несколько очень древних элементов. Таково начало романа: король Марк под давлением придворных дает согласие на женитьбу. Но жениться он не хочет. В зал влетает птица и роняет из клюва золотой волос. Король отправляет своих приближенных на поиски девушки с такими волосами — только на ней он женится. Это очень древний мотив, в котором нет ни тени намека на куртуазное понимание любви. На поиски девушки отправляется и племянник Марка Тристан, по дороге сражается с драконом (также древний мифологический мотив). Его, раненого, потерявшего сознание, находит и излечивает Изольда. Открыв глаза и увидев девушку с золотыми волосами, не зная еще, что это ирландская принцесса Изольда, Тристан испытывает сильное чувство — предвестник большой любви (это, напротив, новый мотив, воплощающий концепцию любви XII века). Возникает моральный конфликт: как вассал Марка, Тристан должен доставить девушку королю, а как человек он испытывает к ней (причем взаимно) привязанность, которая неминуемо должна перерасти в любовь.

Вот здесь и сказывается гениальность неизвестного автора. Очевидно, он сам раздираем противоречием: как человек XII века, он защищает принципы вассальной верности, святости феодального брака и одновременно хочет воспеть силу любви, которая, согласно куртуазной концепции, возникает вне брака. Как выйти из этого противоречия? И писатель находит свой, авторский способ разрешения конфликта: он соединяет легенду о любви Тристана и Изольды с другой легендой — о волшебном напитке. Во время возвращения на корабле из Ирландии в Британию молодые герои случайно (случай — новый элемент авторского повествования) выпивают любовный напиток, изготовленный служанкой Изольды, хотевший помочь своей хозяйке и Марку преодолеть отчуждение и испытать в браке любовь, которую никакой силой нельзя разрушить. Теперь любовь Тристана и Изольды, которая начала складываться с первого взгляда героев друг на друга, вспыхивает как непреоборимая страсть. Мотив любовного напитка позволяет автору снять все моральные обвинения по отношению к Тристану и Изольде даже после того, как она вышла замуж за короля Марка, и, напротив, в самом неприглядном свете представить доносчиков-придворных, мешающих влюбленным и, в конечном счете, ставших одной из причин их к гибели.

Автор создает роман о несчастной любви, которая, тем не менее, сильнее смерти. Эта повествовательная конструкция станет одной из самых плодотворных сюжетных схем в литературе, отразится в истории Франчески да Римини в «Божественной комедии» Данте (где во втором круге ада рядом с душами Франчески и ее возлюбленного Данте помещает тени Тристана и Изольды), в трагедии У. Шекспира «Ромео и Джульетта» и во множестве других произведений.

Романы артуровского цикла. Наиболее характерным для средневекового романа стал цикл о короле Артуре и рыцарях Круглого стола. Артур — реальное лицо, предводитель бриттов, в V–VI веках отступавших в Уэльс под натиском германских племен англов, саксов и ютов. В романах Артур предстает как самый могущественный король Европы, только при его дворе герой может стать подлинным рыцарем. Наиболее совершенные рыцари короля Артура объединены названием рыцари Круглого стола. Они собираются вместе с королем за стоящим в его замке Камелот огромным круглым столом — символом равенства (прямоугольный стол символизировал феодальное неравенство, вассальную зависимость: за его «верхним» концом восседал сюзерен, по правую руку от него — наиболее знатный вассал, по левую руку — второй по значению вассал, далее по убывающей рассаживались другие вассалы, а за «нижним» концом — самые незнатные из присутствующих). За круглым столом король оказывался первым среди равных. Это равенство нарушалось лишь в сюжетах рыцарских романов, так как один из рыцарей Круглого стола (тот, чьим именем назван роман) всегда оказывался самым смелым, сильным, галантным — образцом всех рыцарских добродетелей, воплощением рыцарского идеала.

Кретьен де Труа. Наиболее значительным автором рыцарских романов, создателем артуровского цикла стал французский писатель Кретьен де Труа (ок. 1130 — ок. 1191), очевидно, связанный с дворами графини Марии Шампанской (одним из главных центров куртуазии) и графа Филиппа Фландрского. Начав с разработки сюжета о Тристане и Изольде (роман не сохранился), уже в следующем романе — «Эрек и Энида» — он закладывает основы артуровского цикла.

«Эрек и Энида». Это произведение интересно как один из ранних образцов «романа дороги»; как пример использования эксперимента для построения сюжета; как попытка обрисовки противоречий во внутреннем мире персонажа (начало выработки принципа психологизма в европейской литературе); как утверждение особой (авторской) позиции по отношению к куртуазному кодексу любви. Все это делает роман Кретьена де Труа «Эрек и Энида» одним из ключевых произведений мировой литературы.

Рыцарь короля Артура Эрек, вопреки куртуазным правилам, полюбил не жену своего сюзерена, а дочь бедного рыцаря Эниду и, более того, женился на ней. Другие рыцари Круглого стола осудили его за такой поступок, утверждая, что он, женившись, утратил свою рыцарскую доблесть. Задетый такими разговорами Эрек решает доказать обратное, ставя своего рода эксперимент: он должен выехать на поиски всевозможных опасностей, требующих от него мужества и силы, а впереди него должна ехать Энида, видеть эти опасности, но ни в коем случае не предупреждать о них мужа. Кретьен изображает противоречия в душе героини: если она предупредит Эрека, убедительность его доказательства своей доблести уменьшится, а если нет — его жизнь может оборваться только из-за ее молчания. И, после долгих внутренних метаний (здесь можно обнаружить признаки формирования психологизма), Энида всякий раз предупреждает Эрека об опасности, что вызывает его гнев. Однако в итоге герои мирятся, Эреку удается убедительно доказать, что любовь к жене только укрепила его рыцарскую доблесть. Таким образом, куртуазный кодекс любви подвергнут сомнению. Финальный эпизод романа, казалось бы, не связан с основным сюжетом и разрушает его целостность и последовательность: уже возвращаясь ко двору короля Артура в сиянии славы, Эрек вынужден сразиться с неким рыцарем, охраняющим сад, мимо которого проезжают Эрек и Энида. Побежденный в поединке рыцарь счастлив: поражение освободило его от неосторожно данного много лет назад обещания даме — владелице сада — защищать вход в этот сад до тех пор, пока кто-нибудь не одержит над ним победу. И рыцарь, руководствовавшийся куртуазной вежливостью, оказался прикованным к одному месту, хотя только в странствиях мог бы совершенствовать свою рыцарскую доблесть. Таким образом, приняв авторское решение разрушить целостность сюжетной композиции, Кретьен выиграл в создании идейной композиции романа: он показал, что нарушение правил куртуазии может возвысить рыцаря, в то время как слепое следование этим правилам может привести к ущербу для рыцарской доблести.

«Ланселот, или Рыцарь Телеги». После «Эрека и Эниды» и романа «Клижес», связанного с византийским циклом и в то же время развивающим некоторые мотивы легенды о Тристане и Изольде, Кретьен пишет роман «Ланселот, или Рыцарь Телеги», который справедливо считается вершиной куртуазности в литературе (что также свидетельствует об усилении авторского начала: писатель может изменить концепцию, произвести переоценку ценностей; даже если он это сделал вынужденно, под влиянием Марии Шампанской, насаждавшей при своем дворе куртуазную культуру, сам факт смены идейных установок отличает автора от сказителя, не властного принципиально отступать от фольклорной традиции). Завязкой романа становится похищение Гениевры, жены короля Артура. Ланселот, идеальный рыцарь, вассал Артура, влюбленный в Гениевру (как это и предписывает куртуазный кодекс любви), узнает у карлика (персонаж из кельтских мифов, всезнающее существо), что ее похитил злой рыцарь Мелеаган. Но за эти сведения он платит дорогую цену, исполняя унизительное условие карлика: проехаться в телеге (рыцарь ведь должен передвигаться на коне, а не в крестьянской телеге). Самый показательный эпизод романа: освобожденная Ланселотом Гениевра оскорблена, но не тем, что Ланселот унизил свое рыцарское достоинство, проехав в телеге, а, наоборот, тем, что прежде, чем сесть в телегу, он минуту поколебался, а должен был сесть сразу. Это высшее образное воплощение куртуазных отношений в литературе. Роман был дописан другим поэтом, Годфруа де Ланьи, что, предположительно, связано с нежеланием Кретьена дальше развивать чуждую ему куртуазную концепцию любви. Тем не менее, «Ланселот, или Рыцарь Телеги» был едва ли не самым популярным средневековым романом, не случайно Данте в «Божественной комедии» приводит слова Франчески да Римини о том, что ее любовь и грехопадение начались с того, что она и ее будущий возлюбленный вместе читали «о Ланчелоте сладостный рассказ» (т. е. какую-то итальянскую версию «Ланселота» Кретьена).

«Ивейн, или Рыцарь Льва». В этом романе отчетливо видны открытия Кретьена де Труа, знаменующие формирование элементов психологизма. Вот отрывок из романа: идеальный рыцарь короля Артура Ивейн, оказавшись в замке убитого им Черного рыцаря, видит из окна плачущую над трупом мужа Лодину и все более влюбляется в нее:

Я мук таких не ведал страстных:

Мне жаль ее волос прекрасных,

Что ярче золота блестят, —

Тоска и грусть меня томят,

Когда она их рвет в безумье.

Я полон горького раздумья,

Когда, безмерен и глубок,

Из глаз ее течет поток,

Струятся слезы дни и ночи…

И все ж моей любимой очи

Прекрасны — лучше в мире нет,

Их слезы мне затмили свет… (Пер. М. Замаховской)

Портрет в романе. Перед нами — один из первых примеров внутреннего монолога героя и в то же время портрета в литературе. Портрет свидетельствовал о зарождении психологизма. Он выделяется из описания, существовавшего и прежде в словесном искусстве (сравните с описанием Кухулина в ирландском эпосе или с описанием Роланда в «Песни о Роланде»). У Кретьена портрет — это, прежде всего, изображение женщины, Прекрасной Дамы, представленное сквозь призму восприятия влюбленного в нее рыцаря. Способ характеристики персонажа через восприятие другими персонажами существовал еще в античности. Так, в «Илиаде» Гомера Елена Прекрасная не описана, но восторженные слова старцев, говорящих о том, что ради такой женщины можно вести войну, создают в воображении образ необыкновенной красоты. То же можно сказать и о стихотворении Сапфо («Богу равным кажется мне по счастью…»), из которого мы ничего не узнаем о внешности девушки, вызвавшей сильнейшие переживания поэтессы, но сами эти переживания намекают на ее притягательный облик. У Кретьена портрет еще недостаточно конкретен, но контуры его уже проступают.

Существует мнение, что наиболее характерным явлением античной культуры является скульптура, а европейской — портрет. В самом деле, под влиянием христианства возникает представление о благородной верхней части человеческого тела и плотской нижней части, которую необходимо скрывать. Для характеристики человека оказывается теперь достаточным дать представление о его верхней части, прежде всего голове, лице в фас или профиль, а не полное представление о его теле, представленном со всех сторон, как в античной скульптуре. При этом мимика, выражение глаз как зеркала души становятся важнее описания одежды или других внешних атрибутов. Если в описании Роланда его шлем, меч, рог представлены значительно полнее, чем собственно черты персонажа, то в портрете у Кретьена де Труа основное внимание уделено самому человеку, причем описание носит не статический, а динамический характер, человек показан в движении, в действии, охваченный сильными чувствами.

Цикл романов о Святом Граале. Слово «грааль», очевидно, кельтского происхождения и первоначально обозначало некий амулет, предохранявший воинов от гибели во время битвы. Однако в средневековых романах оно значит совершенно иное. По преданию, Иосиф Аримафейский, которому было позволено снять с креста и похоронить тело Иисуса Христа, собрал его кровь в чашу. Именно эта чаша с чудодейственной кровью, не сворачивающейся и излучающей свет, и получила название Святой Грааль. Это величайшая христианская святыня, охраняемая в замке Монсальват самыми достойными рыцарями. В цикле романов о Святом Граале светский характер рыцарской литературы все в большей степени подчиняется религиозной идее, в них рыцарь не только не должен быть влюбленным в Прекрасную Даму, но, напротив, обязан блюсти целомудрие, место любви к женщине занимает любовь к Богу.

«Персеваль, или Повесть о Граале» Кретьена де Труа. Это последний роман писателя, работу над которым прервала, очевидно, его смерть. Самый значительный эпизод романа — рассказ о пребывании Персеваля в замке, где он видит страдающего раненого рыцаря и других рыцарей, благоговейно несущих чашу, излучающую волшебный свет. Персевалю хочется узнать, что все это значит, но он не осмеливается это сделать. Наутро видение исчезает, и только позже герой узнает, что был в замке Монсальват и созерцал Святой Грааль и раненого рыцаря, наказанного небом за нарушение обета целомудрия. Если бы Персеваль задал свой вопрос, рыцарь мгновенно излечился бы, а сам герой был бы принят в число рыцарей Святого Грааля. Напавшая же на него скромность — тоже небесное наказание за то, что в юности он оставил мать, чтобы стать рыцарем, и тем самым разбил ее сердце. Начинается трудный путь Персеваля по изменению собственного характера и отношения к людям. По существу, одним из первых Кретьен показал характер персонажа в его духовном развитии.

«Парцифаль» Вольфрама фон Эшенбаха. Развитие этой линии («персональной модели» Кретьена де Труа) продолжил немецкий писатель Вольфрам фон Эшенбах (ок. 1170–1220), около 1200–1210 гг. создавший роман «Парцифаль», очевидно, заимствовав ряд мотивов из последнего романа Кретьена де Труа. Герой романа — в немецкой огласовке его имя звучит как Парцифаль — проходит сложный путь от простака, плохо разбирающегося в жизни, до рыцаря, постигшего, что человеколюбие есть высшая добродетель, и по праву становящегося одним из рыцарей Святого Грааля и главой рыцарского ордена тамплиеров (храмовников). Грааль у Вольфрама не священная чаша, как у Кретьена, а драгоценный камень, обладающий волшебной силой. Вольфрам, так же как примерно за десятилетие до него Кретьен, показывает своего главного героя в развитии, что еще необычайно редко для средневековой литературы. Исключение составляет линия, берущая начало в «Исповеди» Августина Блаженного и в основном связанная с религиозной исповедальной литературой; еще может быть упомянут такой жанр клерикальной литературы, как видение, но в нем изменение человека показано еще весьма примитивно и окрашено религиозным дидактизмом.