§ 2.3. Фольклорная общность.

Так же, много может сказать и фольклор народов разных стран, как отражение сложившегося мировосприятия, представлений о мире, тенденций в культах. Разумеется, за основу, прежде всего, стоит взять космологические мифы, повествующие о создании и структуре мира, мифы эпические, отражающие основные тенденции и культы, а так же сказки, как более поздние произведения фольклора, имеющие неосознанный элемент, когда-то, тысячелетия назад, бывший общим и распространённым атрибутом культа.

Космология индоевропейцев часто начинается с существования первичного Хаоса, как это описывается в греческой мифологии, или Инунгагапа - скандинавского эквивалента. Далее происходит убийство. У германцев это великан Имир, в индуистской традиции – Пуруша. Из тел этих существ был сотворён мир. Далее, стоит отметить первочелвоека: у германцев это персонаж по имени Манн (16 П.К. Тацит, “О происхождении германцев и местоположении Германии.” 2), у индуистов титул родоначальника человеческого рода Ману. Очень любопытно, ведь явно схожее по звучанию понятие имеет и похожую логику – это понятие номинальное, в первом случае – это имя прародителя людей, во втором случае – титул прародителя.

Затем, бросается в глаза миф об аде, отделённом рекой. В скандинавской мифологии это Хель или Хельхейм, которым правит богиня Хель. Прямо у врат в Хель течёт поток Гьёль, один из двенадцати мировых потоков. Через него перекинут мост, перейдя по которому мёртвые попадали в Хельхейм. В греческой мифологии аналогом является Стикс – один из десяти потоков, который отделяет Аид, которым правит одноимённый бог Аид. Одноимённость бога-царя ада с названием самого ада так же обращает на себя внимание. Так же важно отметить, что в обоих мифах присутствует страж при входе в ад: пёс Гарм у скандинавов и Кербер у греков.

Так же, можно увидеть нечто общее в мифе о мировом змее. Йормунганд у скандинавов, Уроборос у греков и Вритра у индуистов. Огромный змей, кусающий себя за хвост и сдерживающий мировой океан.

Германские норны или аналогичные греческие мойры – три девы, прядущие судьбы всех людей.

Так же можно заметить миф об одноруком божестве. Кельтский бог Нуаду, потерявший руку и германский Тюр или Тиу, так же потерявший руку. Оба обладали мечом. Верховный бог – кельтский Луг, знающий многие ремёсла и искусства, германский Один или Вотан, мудрейший из асов и покровитель поэзии, античные Зевс и Юпитер. Так же, вместе их связывает некий атрибут. Гунгнир – копьё Одина, которое всегда попадало в цель, молнии, которые метали Зевс и Юпитер, и праща, из которой Луг, метко убивает Балора.

Одноглазый бог-царь так же появляется в германо-скандинавской мифологии (Один) и в кельтской (Балор). Сын верховного бога, силач, исполняющий роль защитника людей – Тор у германцев со своим молотом Мьёллнир и чудесным поясом, дающим силу, и Геркулес с палицей, как аналогия молота, и в шкуре из Немейского льва, армянский Ваагн, славянский Перун. Эти же боги входят в часть другого общего мифа, мифа о борьбе сына громовержца со змеем.

Так же, общие черты в фольклоре прослеживаются в присутствии богов-кузнецов – Вёлунд у германцев, Сварог у славян, Гоибниу у кельтов, Гефест у греков и т.д.

Поразительно похож миф об Афродите и Фрейе. Обе появляются из моря, обе принимаются в племя верховного бога, обе являются богинями любви. А также богини ночи, греческая Нюкта и германо-скандинавская Ноут.

Часто в индоевропейской мифологии противопоставляются две группы богов, часто связанных некими родственными узами: асы – ваны, асуры – девы, от части, олимпийцы – титаны.

Большое внимание уделяется солнцу. Общим является изображение солярного символа – свастики. Общим, так же будет существование параллельных миров, населённых различными существами, и сами существа, живущие в мире людей, разделяющиеся на духов леса (эльфы, фейри, дриады, сатиры, лешие, хульдры), земли (тролли, цверги, гоблины), дома (домовые, ниссе).

Общим является культ лошади. Об этом говорит внимание, уделяемое этому животному. Иггдрассиль – мировой ясень у скандинавов имеет имя “Скакун Ужасного”, “Ужасный” – одно из имён Одина. Кроме того, у Одина был восьминогий конь Слейпнир. Ашваттха – священное дерево в индуистской мифологии. (17 Ригведа. Мандалы IX—X / Подг. изд. Т. Я. Елизаренкова.. — М.: Наука, 1999. — С. 248—250.) Это слово означает “Лошадиная стоянка”. (18  Мифы народов мира / Ред. С. А. Токарев. — М.: Советская энциклопедия, 1991. — Т. 1. — С. 143 - 144.) Так же встречаются многочисленные погребения с лошадьми, либо колесничные погребения. Очень часто мифологические лошади проскакивают в греческой мифологии. Это и знаменитый пегас, и кони Диамеда, прекраснейшие из лошадей, неудержимые, и вскормленные на человеческом мясе, кони Зевса. И, конечно же, Троянский Конь. Троянский Конь, возможно, один из самых ярких признаков, указывающий на значимость лошади для индоевропейцев, так как греки строят огромное изваяние в дар троянцам ни бога, ни какого иного существа, а именно коня. Колесница небесного солнечного божества запряжена небесными скакунами. Наконец, предводители англо-саксов имели лошадиные имена – Хенгист и Хорса (от др-англ.Hengst и Horsa, что означает Жеребец и Лошадь, соответственно).

Отдельного рассмотрения стоят истории о героях. Индоевропейцам свойственны сказания о людях или полулюдях-полубогах, чьи способности и сила намного превосходили человеческие. Они совершали невероятные подвиги, и как правило неизбежно погибали. Распространён миф о непобедимом герое, имеющим одно уязвимое место. Это миф о гибели Ахиллеса от стрелы, попавшей ему в пяту, миф о гибели Кришны, погибающего, так же, от стрелы попавшей ему в стопу. Убийство германского Зигфрида и скандинавского Сигурда, чьим единственно уязвимым местом являлась спина. Сюжет об убийстве скандинавского Бальдра стрелой, сделанной из омелы, единственного растения, которое могло нанести вред богу, весьма напоминает сцену гибели иранского Исфендиара, которого было возможного убить лишь стрелой, сделанной из тамариска. В обоих случаях, и омела и тамариск, являются цветущими кустарниками. В обоих сюжетах присутствует третий персонаж, который подсказывает, как сокрушить непобедимого: у скандинавов Локи подсовывает слепому богу Хёду стрелу из омелы, а в иранском эпосе, Рустаму, убийце Исафендиара, подобную услугу оказывает Симург.(19 Шахнаме 1972 г.  Библиотека всемирной литературы (изд. "Художественная Литература")Абулькасим Фирдоуси перевод: Семен Израилевич Липкин   Владимир Васильевич Державин с 356, 360) В “Илиаде”, так же, неуязвимый Ахилл погибает от стрелы, выпущенный Парисом с помощью самого Аполлона.

Кроме того, сказания о героях часто складываются в героические циклы. Например, двенадцать подвигов Геракла, совершая которые, он убивает Немейского льва, Лернейскую Гидру, напоминают семь подвигов Исфендиара, среди которых тот так же убивает льва и львицу и разделывается с драконом. Далее мифологический сюжет с укрощением Критского быка общими чертами созвучен с завязкой одного из центральных мифов кельтских народов – “Похищение быка из Куальнге”. Золотые яблоки Геспирид по представлению греков давали бессмертие и молодость. Подобную аналогию мы можем встретить в скандинаво-германской мифологии, где богиня Идунн обладала молодильными яблоками, которые бесконечно продлевали жизнь асов, а так же молодильные яблочки из русских сказок.

Рассматривая же кельтский эпос о герое Кухулине, мы можем отметить, как великий герой и бесстрашный воин постепенно скатывается с вершины своей славы и терпит крах. Такой драматический конец довольно-таки характерен для индоевропейских сказаний о героях. Очень привлекает внимание обстоятельство смерти Кухулина. Герой, пронзённый своим копьём, привязывает себя к камню и погибает стоя. (20с 198-199 Кельтская мифология: Энциклопедия. Перевод с англ. С. Головой и А. Голова. М.: Издательство Эксмо, 2005) Аналогичную процедуру проводил скандинавский бог Один, странствуя в поисках знаний. Он пригвоздил себя своим копьём Гунгниром к ясеню Иггдрассилю на девять суток, после чего, узрел руны. (21 “Речи Высокого” 138. “Старшая Эдда”)

Так же очень похожим можно считать мифологический сюжет о родственных связях монстров. Так, например, скандинавский бог Локи в образе великана произвёл на свет вместе с великаншей Ангрбодой троих детей: мирового змея Йормунганда, огромного, чудовищного волка Фенрира и богиню Хель, полумёртвую и скорченную. А в греческой мифологии мы обязательно найдём великана Тифона и исполинскую женщину-змею Ехидну, которые родили на свет пса Кербера, многоголовую Лернейскую гидру и существо Химеру.

Теперь вернёмся к русским “молодильным яблочкам. Существует много вариантов сказок, характеризуемых сюжетом о молодце-удальце, молодильных яблочках и живой воде. В некоторых её вариантах, молодильные яблоки, за которыми героя посылает отец-царь, находятся “за тридевять земель” в саду у красной девицы. Сразу вспоминается скандинавская Идунн и Геспериды со своими яблоками. Так же, во всех вариантах в сказке фигурируют три брата, а Иван-царевич встречает Серого Волка в качестве помощника. Волк помогает главному герою обойти препятствия и обхитрить встающих на пути негативных персонажей русского фольклора (Баба-Яга, Кощей-Бессмертный и т.д.). Здесь, сразу же, можно провести параллель с известной французской сказкой “Кот в сапогах” автора Шарля Перро, издавшего переработанные народные сказки Франции в своём сборнике Сказки матушки гусыни, или Истории и сказки былых времен с поучениями в 1697 году. (22 Издательство Правда 1986 год, Шарль Перро Сказки матушки гусыни, или Истории и сказки былых времен с поучениями Переводы с французского С . Боброва , А . Федорова и Л. Успенского с 41-44; 23с 228 – 244, “Народные русские сказки А.Н. Афанасьева: в 3 т.” Наука, Москва, 1985)

Подобные примеры можно приводить долго. Такое переплетение мифологических сюжетов весьма неоднозначно говорит о каком-то общем истоке. Ведь при копировании легенды, как правило, её сюжет перенимается с некоторыми изменениями, оставаясь, в общем, весьма похожим на оригинал. Например, идентичность эпоса “Кольцо Нибелунгов” циклу саг, в которых фигурировал Сигурд, или большая схожесть в раннехристианской религии и иудейской религии с религией Ислама. В случае же индоевропейских фольклорных сюжетов, мы видим, как некогда общие культы остаются очень похожими и развиваются обособленно друг от друга, в областях, отделённых друг от друга тысячами километров и естественных преград, либо наблюдаем, как одни и те же сюжеты интерпретируются по-разному и по-разному вставляются в уже созданные новые местные легенды. А это, не что иное, как признак существования некогда общего культурного ядра, распавшегося тысячелетия назад.