2. Что значит выть россиянином в современном мире?

Россия и человечество... Как представить Россию в контексте че­ловечества? Можем ли мы сказать, что с помощью социальной фи­лософии мы поняли их лучше, чем понимали до сих пор? Мы знаем блестящие публицистические работы о современной России¹. Что мо­жет к этому добавить социально-философское видение?

Первое, что здесь существенно, — это то, что единство отдельного человека и человечества осуществляется через промежуточные сту­пени: семью, профессиональные сообщества, государственные инсти­туты и т. д. Как я надеюсь, из всего сказанного в этой книге ясно, что человек может статг, самим собой только через идентификацию с этими общностями. Будучи единым со своей семьей, прежде всего со своей матерью, органически, он в процессах социализации обретает единство со своим народом, с национальной культурой и языком, со своей профессией, а потом уже и со всем человечеством — культурно. Таким образом, парадоксальное (мистическое) единство каждой че­ловеческой индивидуальности, Я, и человечества в целом достигается через органическое единство человека с семьей, родиной, культурой. Поэтому каждая индивидуальная судьба в известном смыс­ле совпадает со всемирной историей через единство со своей страной.

Проблема, особенно остро почувствованная нашими современни­ками, состоит в том, что не только человек меняется, развиваясь от рождения до смерти, но меняются и сами общности. Меняется чело­вечество, меняются народы и культуры, меняются возможности суще­ствования семьи. И такие изменения совершаются не всегда плавно — так, чтобы для сравнительно краткой человеческой жизни это остава­лось незаметным. Нет, подчас происходят бурные переломы, как это "лучилось с россиянами. Мы жили в СССР, а после «тихого и незамет­ного», на самом же деле судьбоносного и переломного 1991 г. оказались в постсоветской России. Многие идентификации рухнули. Россия ста-

288

ла маргинальной страной, в международном сообществе по существу страной-банкротом, состоящей из странных выморочных социальных институтов, которые не могли бы породить даже злая фантазия Щед­рина или больное воображение Кафки: Россия оказалась маргиналь­ной страной неидентифицированных маргиналов². И в этой траги­ческой, невыносимой ситуации только философский взгляд поможет вернуть нам уверенность.

3. Путь к абсолюту

Как человек может выйти к Иному, к трансцендентному, к Высше­му? Путь социальной философии — один из важнейших путей. Социум в данном случае предстает как инстанция Иного³.

Цивилизованному человеку, т. е. человеку, пережившему «осевое время», открылось вертикальное строение мира, открылись предель­ные основания бытия, открылось всеобщее, Абсолют, Бог. Но это от­крытие представляет собой трудную мысль, которую даже цивилизо­ванный человек может помыслить далеко не всегда, да к тому же и не всякий.

Однако на пути к этой трудной мысли есть некоторая опора. Эта опора — социум. Мистическое переживание единства с Абсолю­том трудно, но гораздо легче, естественнее и даже обыденней пережи­вание единства с социумом, с той или иной социальной общностью. Каждому как бы автоматически дается чувство достоинства или, на­оборот, оскорбления, гордости или унижения, свободы или угнетения. Мне трудно помыслить о вечном, но я всеми фибрами души пережи­ваю свою молодость или старость, свою мужественность или женствен­ность, уверенность в своем профессионализме или дилетантизм, свою причастность к этносу или чуждость ему.

Фундаментальная вертикаль мира воспринимается прежде всего как социальная иерархия. Здесь эмоциональное переживание социаль­ной реальности идет на помощь рациональному пониманию всеобщего. Индивид — именно как один из многих, как член общности — выходит за пределы своего биологического (шире — природного) субстрата. Че­ловек ест, чтобы жить по-человечески, а не живет, чтобы есть. Опи­раясь на социум, индивид становится личностью, цивилизованным че­ловеком. Личность усваивает себе содержание целого в процедурах идентификации, проекции, символизации.

Каждая отдельная личность в этом смысле не менее ценна, чем все общество. Общество —в каждой личности: в конечном счете в этом смысл интерсубъективности. Потому весь мировой прогресс человече­ства не стоит слезы ребенка. Дело не в том, что будто бы нельзя жить в обществе и быть свободным от него, а в том, как жить в обществе,

289

оставаясь свободным от него, для чего-то высшего, чем общество, чем все это множество отдельных эмпирических индивидов. Социаль­ная философия именно как философия учит, в конце концов, этому.

Таким образом, идентификация с той или другой общностью есть промежуточная станция на пути к Абсолюту. И не только промежу­точная станция, но и стартовая площадка, трамплин. Чтобы выйти из себя, из равной самой себе природной основы, необходимо от нее от­межеваться, необходимо с ней разделиться. Поэтому, как мы видели, идентификация всегда имеет свою тень — дифференциацию.

Социум, для того чтобы быть стартовой площадкой, должен об­ладать некоторыми свойствами, т. е. предоставлять широкие возмож­ности для символизации. Возраст, тендер и (особенно) классовое чле­нение, возникающее в совместной трудовой деятельности, открывают, как и этническая принадлежность, необозримое поле для символиза­ции, т.е. для приписывания бесконечных смыслов земным конечным вещам и отношениям. Здесь и формируется собственно социальная ре­альность, возникающая в особом (вертикальном!) измерении, в прин­ципе не сводимая к любой форме натуральной реальности.

Существует по крайней мере две стратегемы, руководствуясь кото­рыми индивид имеет шанс прорваться к Абсолюту через социум. Их можно назвать соответственно путем Счастья и путем Подвига.

Формула самоидентификации — это, по существу, формула сча­стья. Я достигаю полноты своего человеческого бытия, если могу ска­зать о себе, например, так: «я — действительно молодой человек, я — настоящий мужчина, я — профессионал в полном смысле слова, я — настоящий русский!» В этих типичных конструктах первого порядка выражается «простое человеческое счастье». Не будем столь ригори­стичны по отношению к нему, как Фердинанд Эбнер, который отме­чал в своем дневнике, что, мол, «стремление к счастью и блаженству свидетельствует о внутреннем обнищании жизни». Мы помним извест­ное библейское: «Блаженны нищие духом!» Кто идентифицировался с общностью, с обществом, тот принят миром и принят Богом. И напро­тив, «кто одинок, того как будто нет на свете».

Но есть и другой путь. Если я по тем или иным причинам не мо­гу или не хочу идентифицироваться с общностями, то я оказываюсь маргиналом. Маргинал —одинок, он рефлектирует, предпочитает воз­держиваться от конструктов первого порядка. Его внутренняя жизнь напряжена, ибо она проистекает из страдания, из чувства отщепленно-сти. Но это его напряжение часто ведет к чрезвычайной символической активности, к повышению творческого потенциала, хотя в общении та­кой человек, как правило, труден, неудобен. Б. Паскаль изложил про­грамму высокого маргинализма, ведущего по пути духовного подвига: «До чего мы нелепы с нашим желанием найти опору в себе подобных!

290

Такие же ничтожные, такие же бессильные, как мы, они нам не помо­гут: в смертный свой час человек один. Значит, и жить ему надобно так, словно он один на свете. Но станет ли он тогда строить себе рос­кошные палаты и т.д.? Нет, он сразу углубится в поиски истины. А не сделает этого, —что ж, значит, людское мнение для него дороже истины»⁴.

Нельзя сказать, что первый путь «правилен», а второй—«непра­вилен». И те, кто идет по пути счастья, и те, кто идет по пути подвига, имеют право на жизнь, они нужны друг другу. Кроме того, каждый человек чаще всего так или иначе совмещает в себе оба этих пути, живя между подвигом и счастьем.

* * *

Вселенная вообще —это противоборство стихий. Грани стихий представляют собой возможности, где одна стихия переходит в дру­гую. Возможности эти реализуются только через единичное, индиви­дуальное. Мы на грани стихий, на границе, в поворотном пункте, и при всей своей слабости и малости по сравнению с космосом мы в состоянии управлять им.

Кто это — «Мы»? Мы — это человечество, грань жизни и косной ма­терии. Мы —это наша эпоха, современность, решающая эпоха в жиз­ни человечества, открытый миру фронт человечности. Мы — это на­ша страна, Россия. Если мы справимся со своими общенациональны­ми задачами, то и человечество будет спасено. Мы —это каждый из нас, боец на этом фронте, принимающий на себя всю тяжесть и ответ­ственность решений. Нет человека, от которого не зависели бы судьбы бытия. Каждый из нас — это космическая проба, вселенская возмож­ность.

В мире еще ничего не предрешено, и каждая ошибка непоправима. Абсолютного будущего нет. Под ногами бездна, неверный шаг может быть последним. Как мы поступим, такова и будет Вселенная: либо она низвергнется в хаос, либо будет двигаться по пути восхождения к космосу, к точке Омега (в терминах П. Тейяра де Шардена). Мы —ка­натоходцы Вселенной, а социум — пружинящий канат, натянутый над бездной.

* * *

Итак, мы можем ответить на вопрос о смысле социальной филосо­фии: она исследует пути человека к предельным основаниям бытия,

291

никого и ничего не отвергая априорно, каждому находя место в бытии. Социум есть необходимая и трудная опора на этом пути, трамплин, за­брасывающий нас в Абсолют.

¹ См., напр.: Солженицын А. Россия в обвале. М., 1998.

² Никого, кажется, не удивляет, что над орденами Ленина и другими советски­ ми орденами развевается российский триколор, который был не только торговым флагом Российской империи, но и знаменем власовской армии, во время Второй мировой войны вместе с Гитлером воевавшей против тех символов, с которыми этот флаг сейчас мирно соседствует (такую идиллическую картину можно уви­ деть, взглянув на Мариинский дворец).

³ Ср.: Левинас Э. Тотальность и бесконечное: эссе о внешности // Вопросы философии. 1999. №2. С. 54-67.

⁴ Паскаль Б. Мысли. М., 1994. С. 323.

1

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА

Бердяев Н. Судьба России. М., 1990.

Бодрийяр Ж. В тени молчаливого большинства, или Конец социального. Екатеринбург, 2000.

Вебер М. Основные социологические понятия // Вебер М. Избранные про­изведения. М., 1990.

Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

Зиммель Г. Как возможно общество? // Зиммель Г. Избранное: В 2 т. Т. 2: Созерцание жизни. М., 1996.

Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. М., 1977.

Кроне Б. Логика философии // Кроме Б. Антология сочинений по филосо­фии. История. Экономика. Право. Этика. Поэзия. СПб., 1999.

Маркс К. 18 брюмера Луи Бонапарта // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 8.

Маркс К. К критике политической экономии. Предисловие // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 13.

Маркс К. Формы, предшествовавшие капиталистическому производству // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 46. Ч. 1.

Поппер К. Открытое общество и его враги: В 2 т. М., 1992.

Тойнби А. Постижение истории. М., 1991.

Франк С. Л. Духовные основы общества. Введение в социальную философию // Русское зарубежье. Из истории социальной и правовой мысли. Л., 1991.

Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. [2-е изд.]. СПб., 1994.

Шелер М. Положение человека в космосе // Шелер М. Избранные произве­дения. М., 1994.

Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Т. 1: Гештальт и действительность. М., 1993; Т. 2: Всемирно-исторические перспективы. М., 1998.

Шютц А. Формирование понятия и теории в общественных науках // Аме­риканская социологическая мысль: Тексты. М., 1994.

Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991.

293