4.1.2.1. Мартин Бубер

«Есть три сферы, в которых строится мир отношения³⁸. Первая: жизнь с природой. Здесь отношение колеблется во мраке, не достигая уровня речи. Творения движутся перед нами, но не могут подойти, и наше Ты, обращенное к ним, застывает на пороге речи. Вторая: жизнь с людьми. Здесь отношение открыто, и оно оформлено в ре­чи. Мы можем давать и принимать Ты. Третья: жизнь с духовными сущностями. Здесь отношение окутано облаком, но не открывает себя, оно не обладает речью, однако порождает ее. Мы не слышим Ты и все же чувствуем, что нас окликнули, мы отвечаем создавая, думая, действуя; всем своим существом мы говорим основное слово, не умея молвить Ты устами. Как же дерзнули мы включить в мир основного слова то, что лежит за пределами речи? В каждой сфере, сквозь все становящееся, что ныне и здесь предстает перед нами, наш взгляд ло­вит край Вечного Ты, в каждом наш слух ловит его веяние, в каждом Ты мы обращаемся к Вечному Ты, в каждой сфере соответствующим образом»³⁹.

Обратим внимание, что М. Бубер исключительное значение при­дает речи, языку. Мы уже говорили, что это вообще свойственно для реалистического дискурса. Жизнь с людьми предполагает открытость отношения, что выражается в оформлении речи. Мы можем обратить­ся к Ты и можем принять обращение Ты к нам. Характерна здесь игра вокруг эзотеричности отношения. Общество невозможно без тайны, и М. Бубер это отчетливо понимает.

4.1.2.2. Русская религиозная традиция

Каждый человек, поскольку он принадлежит к обществу, соеди­няет два мира. С одной стороны, он подчинен закону причинности, с Другой — свободен и в этом смысле закону причинности не подчиняет­ся. Бытие социального относится не к миру необходимости, а к миру свободы. Социальное бытие (реальность) поэтому не совпадает ни с материальным, ни с психическим бытием⁴⁰. Будучи нематериальной, эта реальность все же надындивидуальна, сверхлична. С. Л. Франк на­зывает ее идеей: «существо общественного отношения как такового состоит в том, что оно есть объективная сущая идея»⁴¹. Природу со­циальной реальности мы должны мыслить по типу идей чистой этики и даже — математических и логических идей. Франк апеллирует к нео­кантианцам (Г. Когену, Р. Штаммлеру, Х.Кельзену), которые выделя-^Ют право как сущность общества⁴².

Реалистическая модель социального в ее русском варианте содер­жит по крайней мере три взаимосвязанных тезиса:

1) высшая опосредствованность отношения Я и Ты;

107

2. идея соборности;

3. идея Церкви. Рассмотрим их по порядку.

1) То, что для меня Другой, т.е. Ты, не должно быть мне дано извне. Оно не есть объект, на который наталкивается и который извне воспринимает мое сознание. Это «другое Я» присуще мне изнутри, присуще мне исконно и первично.

Не два независимых и самодовлеющих существа здесь извне встре­чаются и становятся друг для друга Я и Ты, их встреча есть, напротив, лишь пробуждение в них обоих некоего исходного первичного един­ства, и лишь в силу пробуждения этого единства они могут стать друг для друга Я и Ты. Речь идет о том, что в нашей литературе называют «субъект-субъектным отношением»: Я отношусь к Другому не только как к средству, но и как к самоцели, как к самому себе. Вот именно такое отношение как исходное первичное единство в реалистической модели обосновано Абсолютом.

2) Это исходное первичное единство и представляет собой по суще­ ству соборность⁴³. Понятие соборности как философской категории впервые определил А. С. Хомяков. Она предстает как внутренняя ду­ ховная связь между людьми, как внутреннее органическое единство, которое лежит в основе всякого человеческого социума. Соборность при своем обобщении дает понятие всеединство (В. С. Соловьев)⁴⁴. Со­ борность в отношениях людей предстает как идея любви, понимаемой не только и не столько как половая любовь, сколько как априорная приязненность всех людей вообще, выступающих как «братья и сест­ ры», как «товарищи». И здесь Абсолют, являющийся гарантом так понятой любви, оказывается интегрирующим социум началом.

Статус важнейшей черты отечественной духовной традиции дала соборности Русская православная церковь⁴⁵. Вопрос о соборности ока­зался весьма актуальным и в постсоветской России. Возникает про­блема: существует ли начало соборности в современном российском обществе⁴⁶? В логике русской идеалистической традиции соборность имплицитно существовала даже в таком обществе, как советское, по­стоянно прокламирующем свой атеизм. Без соборного начала нельзя понять историю советского периода с его цивилизационными и куль­турными достижениями, с победой в Великой Отечественной войне и т.д.

3) Высшая форма соборности — Церковь. «Всегда и везде — созна­ тельно или бессознательно, в согласии ли с умышленной волей лю­ дей или вопреки ей — общество в своей основе носит сакральный... характер, социальное единство в его живой глубине ощущается как святыня»⁴⁷. В Церковь в широком смысле входят непосредственно се­ мья, государство и мир Божий в целом, т.е. мироздание⁴⁸.

108

В связи с дальнейшим изложением обратим внимание еще на од­ну особенность реалистической модели, которая особенно хорошо вид­на у С. Л. Франка. После того как Франк утверждает принципиаль­ное подобие математических и логических идей, с одной стороны, и социального — с другой, он — вдруг! — спохватывается и заявляет, что «при всем сходстве общественного бытия с идеальным бытием мате­матических, логических (а также этических) содержаний между ни­ми есть и существенное различие. (...) Общественное бытие... есть бытие конкретное»⁴⁹. Причем конкретность явно понимается не в ге­гелевском, а в обыденном смысле. Представляется на первый взгляд, что самому принципу реалистической модели противоречит следую­щее утверждение Франка: «какой-нибудь закон, социальное отноше­ние, форма правления... не имеют вневременного бытия; (...) они'

возникают, длятся и исчезают во времени... имеют какую-то конкрет­но ную жизнь» .

Так существуют или нет вневременные и внепространственные идеи социального в реалистическом дискурсе? Существуют, но суще­ствует также иерархия этих идей.

Во-первых, есть, к примеру, вневременная идея демократии — та­кого же порядка, как идея многого, из самой идеи многого и вытека­ющая. Бытие этой идеи в принципе не отличается от бытия матема­тических идей (скажем, идеи множества). И существуют, во-вторых, конкретные (в смысле С. Л. Франка) формы демократии. Есть вневре­менная идея монархии и есть «конкретная» монархия, которая может и погибнуть, «если, например, никто в обществе более не повинует­ся воле монарха, не верит в достоинство монарха». Тогда «монархия более не существует, она умерла, перестала быть»⁰¹.

Анализируя социальное бытие в реалистическом ключе, Франк, таким образом, обнаруживает конституированность этого бытия на его определенном «конкретном» уровне человеческими действиями и оценками. Акцент на данной стороне социальной реальности делает, как мы увидим дальше, феноменологическая модель.

4-1.1 ИСТОЧНИКИ ЗЛА В РЕАЛИСТИЧЕСКОЙ МОДЕЛИ™

В чем специфика реалистической модели, когда она рассматривает проблему зла в социальном мире? Покажем феномен социального зла на одном частном примере — социальной философии Н. А. Бердяева. Для него в соответствии с современной ему ситуацией зло представало как большевизм.

Большевизм — необходимый, спонтанный, но естественный этап или результат всего предшествующего развития России. Больше­визм—феномен не только и не столько социальный, сколько духов-

109

ный, провиденциальный, эсхатологический, религиозный. «Нельзя по-нять коммунизм, если видеть в нем только социальную систему» . Христианство изменило себе, уклонилось от своего подлинного пред­назначения, а потому большевизм стремится заменить христианство. Большевизм — это форма воздаяния за грехи человечества. Форма воздаяния со стороны Провидения и искупления со стороны христиан­ских обществ, уклонившихся от истинного христианства. Революция — «бич Божий», говорит Н.А.Бердяев вслед за Жозефом де Местром. «Христианская правда не осуществила себя в полноте жизни, и в силу таинственных путей Божьего Промысла злые силы берут на себя осу­ществление правды. В этом духовный смысл всех революций, в этом их таинственная диалектика»⁵⁴. Коммунизм рассматривается Бердяе­вым как «напоминание о неисполненном христианском долге. Именно христиане должны были осуществить правду коммунизма, и тогда не восторжествовала бы ложь коммунизма»⁵⁵.

* * *

Такова в самых общих чертах реалистическая модель социальной реальности. Правда ее в том, что она открывает роль религии, кон­фессии, веры, религиозности для понимания социума.

Нет сомнения, что религия — идеологе/образующее начало. Миры современных цивилизаций в основе своей имеют религиозные систе­мы. Мы говорим о католически-протестантском, православном, му­сульманском, конфуцианском, индуистском мирах.

Только с принятием православия, например, русская история об­ретает какие-то более или менее определенные формы. Без правосла­вия социальная и историческая идентификация и самоидентификация русского народа, русской культуры была бы невозможна. Для новоев­ропейской цивилизации, как известно, огромную роль сыграло про­тестантство. Такого рода примеры показывают, что в той или иной форме, но реалистическое объяснение социума всегда присутствует в социальной философии. Более того, это объяснение обладает и консти­туирующей силой, позволяющей не только понимать, но и создавать и поддерживать социальный порядок. Оно не отрицает напрочь другие модели, скажем натуралистическую, а комплементарно им, дает им место, но не в «царстве свободы», а в «царстве необходимости».