4.1. Реалистическая модель

Речь идет о «реализме» в средневековом смысле слова, в проти­воположность «номинализму»⁸. Вполне можно было бы назвать эту

102

модель социальной реальности и «идеалистической» , поскольку она предполагает, что «истинное бытие принадлежит не материи, а духов­ному началу»¹⁰.

Реалистическая модель постулирует дихотомию двух миров, горне­го и дольнего. С этой точки зрения, то реальное общество, которое мы видим в нашем мире и которое можно изучать позитивно-социологиче­скими методами, есть не что иное, как теофания¹¹, т. е. обнаружение высшего, трансцендентного, горнего, божественного начала в дольнвхМ мире. Общество, находясь в мире дольнем, тем не менее — символ выс­шего, «отзвук торжествующих созвучий».

Существенным понятием оказывается также понятие кеносиса¹². Буквально этот термин означает нисхождение божества. Кеносис — это свободный акт любви и смирения со стороны божества, дающий безусловную этическую норму для человеческого самоопределения в мире¹³. Кеносис существенен потому, что противополагается двум дру­гим вариантам решения вопроса о связи мира дольнего с миром гор­ним: во-первых, воплощению «снизу», волевым усилием добродетель­ного человека, достигающего божественной высоты (Павел Самосат-ский); во-вторых, натуралистически-непроизвольной «эманации» бо­жественного начала¹⁴.

Религия и Церковь как социальный институт в любом обществе выступают в качестве важного системообразующего принципа. Поэто­му в социуме наличествует мистическое измерение. Реалистическая модель строится на вертикальном порыве к Абсолюту: деятельность самого человека здесь предстает прежде всего как молитвенное сло­во. Язык для реалистической модели играет важнейшую роль в самом конституировании социума.

4.1.1. Язык

Полон музыки, музы и муки... О. Э. Мандельштам¹⁵

Всякое человеческое действие в реалистической модели имеет под­черкнуто символическую природу. Даже чисто «физический» акт, как, например, труд или еда, кроме той непосредственной цели, которую он преследует, обнаруживает еще и символический смысл, отсылающий к фундаментальной вертикали. Речь в этом плане оказывается важнее действия. Платон говорит, что lexis более тесно связана с истиной, чем praxis. Откровение гораздо ближе к речи, чем к действию¹⁶.

Язык —это не только коммуникация, обеспечивающая связность общества, но и система артефактов, играющая терапевтическую роль. Ханна Арендт берет одним из эпиграфов в книге «Ситуация человека»

103

следующие слова: «Можно пережить все печали, если ты переложишь их в историю или расскажешь о них историю» (Айзек Диксен)¹⁷.

Невербальные средства выражения следует иметь в виду прежде всего потому, что они имеют более древнее происхождение. Особую роль играет жест¹⁸, культивированный в цивилизованном обществе как танец. Свои средства выражения и символы дают сферы вкуса обоняния, осязания. Они также несут связь с древними, подчас доче-

19

ловеческими отношениями, а потому весьма существенны .

Если же речь идет о звуковом пространстве, то, прежде чем го­ворить о языке, укажем на ту доязыковую, праязыковую стихию, из которой этот язык обнаруживается. Речь идет о «шуме космоса», о «музыке сфер», наконец, о музыкальной стихии. Язык дает нам срез этой стихии. Если использовать образы М. Хайдеггера, язык как «цве­тение уст» задает «пространство коммуникативной соотнесенности»²⁰, самую плоть социальной реальности. Язык имеет ключевое значение по существу, в любом видении социальной реальности²¹. Во всех ха­рактеристиках общества присутствует прямое или косвенное указание на язык, на речь (согласие, гласность и т.п.). «Для системы полиса прежде всего характерно необычное превосходство слова над другими орудиями власти. Слово становится главным образом политическим инструментом, ключом к влиянию в государстве, средством управ­ления и господства над другими... политическое господство состоит, по сути дела, в умении владеть речью; и логос с самого начала осо­знает себя, свои правила, свою эффективность через политическую функцию»²².

Социальная реальность создается простым проговариванием неко­торых тезисов, формул, клише даже безотносительно к тому, в какой мере проговаривающие их люди действительно в них верят. Роль речи подчеркнута уже в библейских рассказах («Свят! Свят!»). Если пора­жение рассказано, проговорено во всех подробностях, оно в известном смысле превращается в победу. Аналогичным образом вещная, «дей­ствительно прочная» социальная реальность может быть разрушена настойчивым пассивным сопротивлением («непроговариванием»)²³.

«Речь и действие есть способы, какими люди предстают друг пе­ред другом не как физические объекты, но действительно как люди... Люди прекрасно могут жить и не трудясь, заставляя других работать на себя... они могут... просто использовать мир вещей... не внося сами ни единого полезного предмета; возможно, жизнь эксплуататора или рабовладельца и жизнь паразита несправедливы, но они остаются человеческими... Жизнь без речи и без действия... является мертвой для мира, она перестала быть человеческой, поскольку она не прожита среди людей»²⁴. Соответственно это не только речь, но и противопо-ложное ей— молчание .

104

Недеяние в его главном значении — это уже упомянутый выше раз­рыв стимула и автоматической (скажем, «животной», или «рефлектор­ной») реакции в поведении. Пространство этого разрыва, пауза этого разрыва, «дыра в бытии», как мы уже говорили в предыдущей гла­ве раскрывает нам происхождение свободы и ответственности²⁶. В то же время проявление недеяния, как и молчания,—это парадоксаль­ным образом интеллектуальная инициатива, способность принимать решения, творчество, риск и, наконец, свобода.

Существенную роль играет в реалистической модели социальной реальности и текст как опредмеченная речь. Предметное инобытие речи, фиксированное слово, текст рождается в цивилизованном об­ществе. Письменный текст есть первичная данность всего гуманитар­но-филологического мышления, в том числе даже богословского и фи­лософского мышления в его истоках. Текст — та непосредственная дей­ствительность (действительность мысли и переживаний), из которой только и могут исходить эти дисциплины и это мышление. Где нет текста, там нет и объекта для исследования и мышления²⁷.

Текст выражает некоторую реальность, которая сама в известном смысле может быть рассмотрена как текст²⁸. И соответственно каж­дый текст сам может быть рассмотрен как некоторая реальность, ко-торая отражается в своем тексте .

4.1.2. МОДИФИКАЦИИ РЕАЛИСТИЧЕСКОЙ МОДЕЛИ

Реалистическая модель обнаруживает прежде всего аксиологиче­ский аспект социальной философии. Здесь осуществляется конкрет­ное познание общества «в свете наивысших метафизических идей»³⁰. Именно здесь ценности гипостазируются либо как Абсолют, Бог, ли­бо как фундаментальные, вечные и неизменные принципы, подобные неподвижным звездам в астрономии. «Мировая жизнь есть область ве­ликой борьбы, в которой... решаются судьбы человечества, не только то, чем люди хотят быть и чего они желают для себя, но то, что Выс­шими силами вселенского бытия поставлено целью мировой истории, той целью, для которой люди получили именно данную, а не какую иную природу и способности»³¹.

Человечество, с реалистической точки зрения, разделяется на «два разряда». Один разряд —это те люди, «которые живут по человеку». Другой разряд—те люди, «которые живут по Богу». Августин назы­вает эти два разряда двумя градами, т. е. двумя обществами людей, из которых одному предназначено вечно царствовать с Богом, а другому подвергнуться вечному наказанию с дьяволом. Действовать, в наибо­лее общем смысле, означает взять инициативу, начать (как указывает греческое слово archein, «начать», «вести», в конце концов, «править»),

105

привести нечто в движение (что составляет первоначальное значение латинского agere). Поскольку они initimum — новички и начинатели — в силу рождения, люди берут инициативу и побуждены к действию... «[Initimum] ergo ut esset, creatus est homo, ante quem nullus fuit» («что­бы было начало, был создан человек, до которого никого не было»),— сказал Августин³².

Реалистическая модель представляет собой одну из форм универ­сализма. В ней, как правило, предполагается, что общество «первее» индивида; иначе говоря, не индивиды определяют общество, а обще­ство определяет индивидов, потому что за обществом, над обществом, выше общества стоит некоторая абсолютная духовная субстанция. По­этому для реалистической модели органична позиция диалогической философии.

Религиозный мыслитель, конечно, фиксирует и натуралистическое измерение бытия, но оно подчиняется у него высшему закону. Ступени множественностей обозначают путь к Абсолюту³³.

В тех реалистических социально-философских системах, которые идут от И. Канта, подчеркивается принципиальная разноплановость мира необходимости и мира свободы — того, что есть, и того, что долж­но быть. С этой точки зрения, общественное сознание вовсе не отра­жает общественное бытие. Категорический императив, нормы чело­веческого общежития вытекают из общих принципов, но они могут никогда и не воплотиться в реальности, что совершенно не умаляет их абсолютной значимости.

Кант ссылается на Г.В.Лейбница: «Мир, поскольку мы обращаем внимание лишь на разумные существа и их связь между собой согласно моральным законам под правлением высшего блага, Лейбниц назвал царством милосердия (курсив мой. — К. П.) и отличал его от царства природы (курсив мой. — К. П.), в котором эти существа... ожидают от своего поведения последствий, сообразных лишь с естественным ходом вещей в нашем чувственно воспринимаемом мире»³⁴. Реалистическая модель органически соединяет идею о высшем смысле общества с иде­ей о высшем предназначении истории³⁰.

Реалистическая модель обнаруживается в самых различных фор­мах, весьма непохожих друг на друга. Что касается современных ав­торов, то можно указать на Мартина Бубера³⁶ или на Пьера Тейя-ра де Шардена. Реалистическую модель социальной реальности пред­ставляет и философия справедливости Дж. Ролза³⁷, а также традиция русской религиозной философии. Рассмотрим некоторые из этих ва­риантов подробнее.

106