Оценочные критерии соотнесения психологических парадигм в условиях множественности координат

Представленная в предыдущих разделах ретроспектива проблемы критериев научности теории и способов теоретизирования показывает многообразие подходов и определенную динамику изменения концептуально-критериальных оснований оценки научности теории, их зависимости от той или иной мировоззренческой традиции и исследовательской позиции.

В общеметодологическом плане исчерпывающий анализ характеристик «добротной научной теории» предложен Т. Куном, который пишет: «Во-первых, теория должна быть точной: следствия, дедуцированные из теории, должны обнаруживать согласие с результатами существующих экспериментов и наблюдений. Во-вторых, теория должна быть непротиворечива, причем не только внутренне или сама с собой, но также с другими принятыми теориями, применяемыми к близким областям природы. В-третьих, теория должна иметь широкую область применения, следствия теории должны распространяться далеко за пределы тех частных наблюдений, законов и подтеорий, на которые ее объяснение первоначально было ориентировано. В-четвертых (это тесно связано с предыдущим), теория должна быть простой, вносить порядок в явления, которые в ее отсутствие были бы изолированы друг от друга и составляли бы спутанную совокупность. В-пятых, это менее стандартная, но весьма важная для реальных научных решений характеристика – теория должна быть плодотворной, открывающей новые горизонты исследования; она должна раскрывать новые явления и соотношения, ранее остававшиеся незамеченными среди уже известных» [Кун, 1996, с. 62].

Более пестрая картина подходов к проблеме определения критериев научности теории представлена в психологическом знании. Л. Хьелл и Д. Зиглер ставят ряд фундаментальных вопросов в отношении многообразия теоретических подходов, представленных в персонологии, – «как при наличии огромного количества альтернативных теорий оценивать достоинства каждой из них? Как, не затрагивая вопроса об их объяснительной и прогностической функции, решать, благодаря чему одна теория лучше другой?» [1997, c. 35].

Долгие дебаты научного психологического сообщества завершились достижением временного согласия в отношении следующих шести оценочных критериев:

«Верифицируемость, характеризующая открытость положений для проверки, осуществляемой независимыми исследователями.

Эвристическая ценность, отражающая способность теории стимулировать ученых проводить дальнейшие исследования.

Внутренняя согласованность, предполагающая свободу теории от внутренних противоречий.

Экономность, предполагающая предпочтительность более простых и четких объяснений.

Широта охвата, проявляющаяся в широте и разнообразии охватываемых феноменов.

Функциональная значимость, отражающая способность теории оказывать помощь в решении проблем повседневного поведения людей» (там же, с. 35–39).

Кеннет Герген (K. Gergen) предлагает дополнить данную систему критериев критерием полноты, характеризующим способность теории объяснять как можно больше проявлений изучаемого феноменального поля [1997, c. 109].

Однако данная система оценочных критериев, даже с учетом возможных дополнений и усовершенствований, носит слишком абстрактный и все тот же номотетический характер, не позволяя выявить уникальное своеобразие той или иной теоретической традиции, разобраться в конкретных деталях ее своеобразия и возможностей. Эта абстрактность послужила основанием для разработки альтернативных критериальных оснований.

К. Холл и Г. Линдсей предлагают в качестве оценочных критериев теорий ряд параметров: цель; бессознательные детерминанты; подкрепление; смежность; формальный анализ; структура личности; наследственность; ранний опыт; последовательность развития; организмичность; половой подход; уникальность; молярные единицы; механизмы гомеостаза; психологическая среда; Я-концепция; детерминанты группового членства; междисциплинарный подход; множественность мотивов сложность механизмов; идеальная личность; аномальное поведение [1997, c. 673]. Наиболее уязвимым звеном подобного параметрического подхода является потенциальная бесконечность параметров и отсутствие гарантии их представленности в соотносимых теоретических подходах.

Уолтер Мишел (W. Mishel) выделяет ряд других оценочных критериев: основные единицы; поведенческие проявления; причины поведения; пользующиеся преимуществом данные; наблюдаемые проявления поведенческих реакций; фокусы исследования; подходы к изменению; роль ситуации [1993, с. 561].

Макадамс (D.P. McAdams) предлагает в качестве оценочных критериальных оснований – основные цели изучения; основоположения; предпочитаемые методы исследования; и репрезентативность [1994, c. 28].

Не менее разноречивая картина представлена и в отношении социально-психологических теоретических подходов. Одной из самых удачных, по нашему мнению, является система оценочных критериев соотнесения теорий, предложенная Ричардом Сапсфордом (R. Sapsford с соавт., 1998). Автор предлагает десять измерений сопоставления и сравнения различных традиций и теорий:

• «Основоположения.

• Понятия (концепты).

• Приоритеты в описании и объяснении.

• Типы объяснения.

• Отчетливость в дифференцированности и проверяемости.

• Методологические основания.

• Фокусы и диапазон пригодности.

• “Внешняя” или “внутренняя” перспектива.

• Уровень анализа.

• Формальность предъявления» [там же, с. 46].

Аргументируя предложенную схему оценочных критериев, Сапсфорд показывает, что любая традиция или теория, прежде всего, представляют «ряд основоположений, т.е. путей подхода и рассмотрения предмета, рассматриваемых теоретиком как допустимых» (там же). Они выступают в качестве фундаментальных оснований теории и отражают специфику подхода и занимаемой автором позиции, без уточнения которых становится невозможным понимание сути и возможных приложений теории.

Проведенный анализ различных оценочно критериальных сопоставительных измерений теорий, позволил сформулировать собственную систему, включающую следующие измерения: метатеоретические основания (картина мира, стиль мышления, идеалы и нормы); основоположения; базовые категории; ведущие методы изучения; приоритеты в описании и объяснении; дифференцируемость; прагматизм; верифицируемость и фальсифицируемость; удобство и экономичность; перспектива (внешняя – внутренняя); эвристический потенциал; уровни анализа; типы объяснения и интерпретации; возможности; ограничения (Янчук, 2000).

Критерий метатеоретических оснований, характеризующий картину мира, стиль мышления, идеалы и нормы теоретика, позволяет определиться в исходной системе его парадигмальных координат, задающих рамки, методологию исследования и характер возможной интерпретации полученных результатов. Значимость критерия метатеоретических оснований определяется тем, что он позволяет исходно дифференцировать основополагающие черты методологических метаустановок, направляющих последующие рассуждения теоретика, особенности онтолого-эпистемологических оснований, предпочитаемого способа теоретизирования и верификации представляемого знания.

Непосредственно примыкающим к метатеоретическим измерением выступают основоположения. Они отражают исходную систему теоретических воззрений, постулатов, которые выступают в качестве отправной точки рассуждений теоретика, определяя его позицию как в отношении предполагаемой схемы объяснения изучаемого явления, так и предпочитаемого способа доказательства адекватности (объективности) полученных результатов и их интерпретации. Одним из путей рассмотрения специфики основоположений той или иной теоретической традиции является «определение основополагающей модели личности» [Stevens, Wetherell, 1996, c. 48]. Чафец (J.S. Chafetz) утверждает, что если в области знания присутствует одна или несколько парадигм требуется определение того, «что должно изучаться, какие вопросы должны ставиться и какие правила использоваться для интерпретации полученных результатов» [1978, c. 97].

Базовые категории создают возможность прояснения характера представлений исследователя об изучаемом феномене и фиксировать отличия избранного категориального аппарата от других, используемых в отношении той же феноменологии. Категориальные различия, в случае их кардинальности, служат свидетельством проблемности данной исследовательской области и ее поискового характера. «Проблема может заключаться и в том, что одни и те же слова могут обладать разными значениями в контексте разных теоретических подходов. Как пример, инстинкт в этологии понимается как наследуемый специфический паттерн поведения. В стандартной же интерпретации психоаналитической теории, тем не менее, он характеризует более общий инстинктивный драйв, который может проявляться различными путями» [Stevens, Wetherell, 1996, c. 49]. В силу изложенного соотнесение базовых понятий друг с другом предполагает и определенную работу по уточнению их контекстуальных значений.

Своеобразие теоретического подхода представлено и в предпочитаемых методах исследования. Ведущие методы изучения демонстрируют инструментальные предпочтения теоретика, характер его представлений о необходимых эмпирических подтверждениях правомерности обобщений, наконец, способах проверки научности полученных результатов. Различие в методах предопределяет и исследовательскую стратегию и своеобразие интерпретации и экстраполяции полученных результатов. Различия очевидны. В экспериментальной традиции строгое наблюдение и измерение рассматриваются как необходимые условия обеспечения научности результатов, что, в свою очередь, определяет критическое отношение к качественным методам и субъективным переживаниям. Полная противоположность представлена в других традициях и подходах (психодинамический, экзистенциально-феноменологический, социально-конструктивистский), «рассматривающих жизненные переживания, значения, придаваемые людьми самим себе и окружающему миру как основной вопрос социальной психологии» (там же, с. 46-47).

Приоритеты в описании и объяснении отражают позицию теоретика в отношении изучаемого явления, его исследовательские приоритеты, своеобразие и возможности предлагаемых объяснений природы изучаемого. Несмотря на то, что описания и объяснения часто внутренне взаимопереплетены друг с другом, возможность их различения может варьироваться от теории к теории. Описательный и объяснительный потенциал теорий может весьма различаться. Так, «теория может концентрироваться на объяснении того, почему данное поведение имеет место, одновременно, предоставляя минимальные возможности для описания наиболее продуктивного поведения в соответствующих ситуациях повседневной жизни» (там же, c. 50).

Дифференцируемость теории определяет ее способность к кристаллизации изучаемого явления, схватыванию тончайших нюансов поведения и жизненных переживаний. Дифференцированность может варьироваться от простой до очень комплексной. «Описание любого объекта, поведения или события, как подчеркивает Стевенс, предполагает помещение их в сеть умозаключений, связанных с их другими наблюдаемыми свойствами и эффектами: оно включает выход за пределы данной информации» (там же, с. 53).

Прагматизм характеризует утилитарную значимость предлагаемого теоретического объяснения, его способность приносить конкретные, осязаемые результаты. В существующем теоретическом многообразии он выступает в качестве индикатора практической ценности теории для решения конкретных задач. Критерий прагматизма позволяет дифференцировать теоретические модели по уровню их абстрактности и сопряженности с запросами реальной практики. Полкингхорн (D.E Polkinghorne) подчеркивает: «В то время как академическая психология концентрировалась на открытии общих законов поведения, психология практики фокусировалась на прагматических действиях, направленных на разрешение проблем умственного здоровья и личностного развития людей. Практическая психология находит эпистемологические обязательства академической психологии как вызывающие сомнения и имеющими ограниченную применимость к потребностям клиентов» (1997, c. 146). И далее, эпистемологическими основаниями практики выступают следующие утверждения: «(a) не существует эпистемологических оснований для установления утверждений об объективности истинности полученного знания; (b) совокупность знания состоит из фрагментов понимания, а не системы логически интегрированных утверждений; (с) знания представляют конструкцию, построенную вне когнитивных схем и вовлеченную во взаимодействие с окружением; (d) проверка знаний осуществляется через оценку его полезности для достижения преследуемых целей, а не в производности от одобряемого ряда методологических правил» (там же, с. 147).

Верифицируемость и фальсифицируемость представляют собой критериальные измерения проверяемости теории. В случае верификации речь идет «о процессе установления истины или корректности гипотезы. На научном языке она относится к контролируемым процессам сбора объективных данных с целью оценки истинности теории или гипотезы» (Reber, 1995, c. 840). В расширительном толковании под верификацией понимается способность уточнять верность наблюдаемого, соответствует ли то, что кажется тому, что есть на самом деле. Психологическая проблема как раз и заключается в том, что в разных традициях процесс верификации строится по разному.

Понятие фальсификации ассоциируется с работами философа науки Карла Поппера, утверждавшего, что научная теория не может быть признана истинной, если она не поддается фальсификации. С этой точки зрения научная теория может быть принята не по причине того, что «включает корректную кодификацию класса исследуемых феноменов, а потому, что она не демонстрирует своей искусственности и неточности» (1996, с. 280). Эта позиция обычно противопоставляется верификационизму, утверждающему, что научное исследование представляет собой попытку обосновать (верифицировать) свою точность логическим и эмпирическим путем. Сложность доказательства истинности психологических результатов путем верификации связана, прежде всего, с тем, что не существует возможности прямого соотнесения того, что исследуется с тем, что есть на самом деле. Тем не менее, выделение данного измерения полезно в виду того, что большинство теорий все-таки предполагает верификацию позитивистского толка и ее фиксация позволяет, по крайней мере, позиционировать предлагаемый подход.

Удобство и экономичность представляют характеристику минимально возможного привлечения доказательных и описательно-объяснительных средств в теоретическом доказательстве. Предполагается, что чем компактнее и экономичнее теория, тем она совершеннее. Как оотмечает Литтлджон, наличие «небольшого числа основоположений и исходных посылок, логически приводящих к многообразным заключениям» свидетельствуют о совершенстве теоретической конструкции [1994, с. 36].

Существенные различия между теоретическими подходами имеют место и с точки зрения занимаемой ими позиции в отношении перспективы (внешняя – внутренняя). Наиболее известное и глобальное различие представлено в персоноцентризме (внутренняя позиция или позиция ‘первого лица’) и ситуационизме (внешняя позиция или позиция ‘третьего лица’). Соотносимыми с представленной дихотомией являются дихотомии субъективное – объективное, жизненные переживания – поведение. Стевенс подчеркивает в этой связи, что «“внешний” взгляд является не более объективным и валидным или реальным чем взгляд “внутренний”. … две эти позиции взаимодополняют друг друга, предоставляя понимание, способное обогатить вклад альтернативного подхода» [1998, с. 59]. Тем не менее, определяемая позиция задает своеобразие исследовательского мировосприятия и интерпретации и учет ее при сопоставлении теоретических подходов оказывается полезным.

Многими исследователями отмечается значимость такого измерения как эвристический потенциал. Сеймур Квейле (Kvale) пишет в этой связи: «Одной из первостепенных функций теории является оказание помощи исследователю в определении того, что наблюдать и как» (1997, c. 35). Способность теории раскрывать новые горизонты как в исследовании проблемной области, так и в интерпретации полученных результатов, формировании новых инсайтов и перспектив является, несомненно, значимым оценочным измерением, позволяющим иерархизировать теоретические подходы с точки зрения их эвристического потенциала.

Обоснованным является и включение в качестве оценочно-сопоставительного критерия уровней или областей анализа. Так как человек является не обособленным, изолированным индивидом, а членом общества, он может рассматриваться как элемент организованного целого: места в более широкой структуре – окружения, коммуникации, структуры власти, иерархии статусов, работы, ресурсов и т.п. «На нижнем уровне анализа, люди могут быть концептуализированы как члены различных групп и субкультур … на еще более низком уровне мы можем изучать людей как обладающих особым жизненным опытом и поведением» (Stevens, Wetherell, 1996, c. 60). Роберт Стевенс указывает, что для более глубокого понимания людей мы нуждаемся в наличии возможности, хотя бы идеальной, понимания специфики каждого уровня и их взаимосвязи друг с другом» (там же). Определение уровня претензий теории, таким образом, становится важным оценочным критерием ее возможностей и отличий.

Основным предназначением теорий является предоставление объяснений и понимания сути происходящего или определенного типа феноменологии. Предоставляя понятия и пути рассмотрения феномена, теории могут выступать также и как средства их описания. Описательная и объяснительная функция теории сильно переплетены друг с другом и говорить о них обособленно можно лишь в абстракции. Тем не менее, теории могут существенно отличаться в своих описательных и объяснительных возможностях. Так теория может быть направлена на демонстрацию того, почему происходит данное поведение, не предоставляя понятий, позволяющих описывать поведение лучше предоставляемого на уровне повседневной житейской практики. В экспериментальной теоретической традиции представлено много теоретических подходов, описывающих влияние тех или иных переменных на поведение, не раскрывая того что происходит во внутреннем мире людей. В то же время в рамках психодинамической и интеракционистской традиции накоплен большой материал описательного и объяснительного характера, не сопровождаемый соответствующей экспериментальной эмпирической базой.

В качестве неизбежно присутствующих оценочных измерений неизбежно присутствуют их возможности и ограничения как по отношению к объяснению, описанию, предсказанию и т.п. В конечном итоге любое соотнесение различных теорий друг с другом и направлено на выяснение потенциала их возможностей применительно к исследуемому классу задач.

Обоснованность и продуктивность предлагаемой системы оценочно-сравнительных критериальных измерений демонстрируется на приводимой на рисунке Х.Х. схеме концептуально-критериального анализа психоаналитической теоретической традиции.

1.	Метатеоретические основания	Клинические – гипотезы порождаются (и проверяются) частично из разговоров с клиентом и анализа их ассоциаций, сновидений и т.п.
2.	Основоположения	Важное влияние на поведение оказывают: биология (драйвы, принцип удовольствия); социализация и конфликты, которые она может вызывать (репрессия, сублимация и т.п.); решающую роль играют ранние жизненные переживания
3.	Базовые категории	Либидо, ид, эго, супер-эго, интернализация, репрессия и т.д.
4.	Ведущие методы исследования	Беседы с клиентом; анализ сновидений или использование свободных ассоциаций для выявления значений жизненных переживаний
5.	Приоритеты в описании и объяснении	Описательные понятия (например, проекция, формирование реакций) строго связываются с объяснительными выводами. Объяснения выводятся из драйвов, биологически запрограммированного развития и конфликтов, вызываемых между ними и интернализациями из переживаний, связанных с людьми и событиями, особенно в раннем детстве. Объяснения сконцентрированы на значениях (особенно неосознаваемых), которыми обладают для заинтересованного человека события и поведение. Широко распространены не операционализируемые конструкты
6.	Степень дифференцируемости	Обладает большим дифференцировочным потенциалом
7.	Прагматизм	Низкий
8.	Верифицируемость и фальсифицируемость	Низкая
9.	Удобство и экономичность	Низкая
10.	Перспектива (внешняя, внутренняя)	Принимает как внешнюю, так и внутреннюю перспективу, заинтересован в анализе поведения и переживаний с внешней перспективы аналитика, но также заинтересован в значениях, требующих рассмотрения точки зрения самого субъекта.
11.	Эвристический потенциал	Высокий
12.	Уровни анализа	Фокусируется на эмоциональных переживаниях и поведении, но включает широкий спектр теорий. Может быть использован как к поведению и переживаниям индивидов, так и к группе, а также к феноменам культуры (например, мифология и искусство).
13.	Типы объяснения	Объяснения выводятся из драйвов и биологически запрограммированного развития и конфликтов, вызываемых между ними и интернализациями из переживаний, связанных с людьми и событиями, особенно в раннем детстве. Объяснения сконцентрированы на значениях (особенно неосознаваемых), которыми обладают для заинтересованного человека события и поведение. Широко распространены не операционализируемые конструкты.
14.	Степень формализуемости	Исходно не был установлен как ряд формальных предположений, но исследователи, заинтересованные в проверке идей психодинамики показывают, что большинство идей с достаточной легкостью конвертируемо в пропозициональную форму.
14.	Возможности	Исследование сферы бессознательного, использование клинических методов, нетрадиционные инсайты, методы терапевтическая практика, изучение реальных переживаний и проблем клиента
15.	Ограничения	Высокий субъективизм, метафористичность, низкая валидность, ориентированность на прошлое в ущерб настоящему и будущему в развитии субъекта

Рис. 3.9. Схема концептуально-критериального анализа психоаналитической теоретической традиции.

Предлагаемая система оценочно-сравнительных критериев соотнесения теорий не является исчерпывающей и претендующей на непогрешимость, но, по нашему мнению, она обладает рядом преимуществ над приводившимися выше подходами. Эти преимущества заключаются во включении ряда интегративно-эклектизированных и дополнительных оценочных измерений, позволяющих, во-первых, включить плоскость метатеоретических оснований; во-вторых, интегративно-эклектизировать продуктивные решения, представленные во всех известных нам подходах к проблеме оценочно-сравнительных критериальных оснований соотнесения теории; в-третьих, доказать продуктивность интегративно-эклектического подхода к соотнесению и оценке существующего теоретического многообразия.

Анализ концептуально-понятийного аппарата современной социальной психологии и персонологии показал общую тенденцию его кристаллизации, конвергенции и обобщения. Категории, ранее применявшиеся в рамках одних традиций, начинают диффундировать в другие, часто приобретая новый смысл и значение [McClure, 1991]. Это, в свою очередь, приводит к формированию путаницы в используемой терминологии и их инструментальном обеспечении, приводя к тому, что возникающие дискуссии либо связаны с обсуждением разных явлений, обозначаемых одними и теми же понятиями, либо – обозначением сходных обобщений разными понятиями.

Огромное количество понятий, которыми оперируют современная социальная психология и персонология, требуют систематизации, классификации и обобщения. Попытки такого рода анализа были предприняты исследователями в рамках разных теоретических подходов и школ. Проведенный Анной-Марией Де Росой (A.-M. De Rosa) контент-анализ концептуально-понятийного аппарата современной социальной психологии подтвердил общую ситуацию хаоса и неупорядоченности.

Этим же автором была предпринята попытка иерархизации применяемого концептуально-понятийного аппарата с точки зрения вычленения уровней иерархии. В качестве критериев иерархизации были вычленены индекс цитируемости, и соподчиненности. К сожалению, данный анализ был проведен в рамках монолинейной схемы когнитивной традиции в психологии. Сопоставительный анализ результатов исследования с концептуально-понятийными системами других традиций (гендерной, деятельностной и дискурсной, интеракционистской, психодинамической, экзистенциально-феноменологической и системной), дополненный критериями принадлежности к определенной традиции и интегративной эклектизируемости (присутствия в нескольких традициях, позволил сформулировать иерархизированную систему, фрагменты которой представлены в приводимом рисунке Х.Х.

Базовые категории	Примеры субкатегорий	Традиции
Самость	Идентичность, аутентичность, эго-протяженность и т.д.	ГП, ДП, ИП, КП, ПП, ЭФП
Социализация	Институты, механизмы, стадии, нормы, процессы и т.д.	ГП, ДП, ИП, КП, ПП, ЭФП
Социальный опыт	Структура, формирование, репрезентация, проявление и т.д.	ГП, ДП, ИП, КП, ПП, ЭФП
Жизненные переживания	Жизненный смысл, экзистенции, кризис, самоактуализация и т.д.	ГП, КП, ИП, ПП, ЭФП
Социальное познание	Категоризация, стереотипизация, социальная репрезентация,	ГП, ДП, ИП, КП, ПП, ЭФП
Социальное объяснение	Атрибутирование, стиль, процессы, атрибутивная терапия	ГП, ДП, ИП, КП, ПП, ЭФП
Социальное мышление	Смыслообразование, инсайтирование, творчество и т.д.	ГП, ДП, ИП, КП, ПП, ЭФП
Социальное поведение	Поведенческие алгоритмы, поведенческий репертуар и т.д.	БП, ГП, ДП, ИП, КП, ПП, ЭФП
Социальное взаимодействие (общение)	Воздействие, коммуникация, координация, понимание и т.д.	БП, ГП, ДП, ИП, КП, ПП, ЭФП
Социальное окружение	Малые и большие группы, групповая динамика и т.д.	БП, ГП, ДП, ИП, КП, ПП, ЭФП

Рисунок Х.Х. Представленность социально-психологических категорий в разных системах парадигмальных координат.

Таким образом, феноменальное поле современной социальной психологии и социального аспекта персонологии может концептуализироваться такими базовыми категориями, как «самость», «жизненные переживания», «социальный опыт», «социализация», «социальное познание», «социальное объяснение», «социальное мышление» и «со­циальное взаимодействие» (общение), «социальное окружение».

Перечисленные категории, во-первых, охватывают весь спектр изучаемой феноменологии, во-вторых, фиксируют историческую эволюцию исследовательских приоритетов и акцентов, в-третьих, определяют перспективу последующего развития концептуального аппарата. Причем эволюционный аспект социально-психологического концептуально-понятийного аппарата демонстрирует общую тенденцию – от дискретных и статичных единиц описательного характера представленных в исследованиях социальной перцепции, через описательно-объяснительные единицы теорий атрибуции, к объяснительным категориям социального мышления.

Второй тенденцией является изменение акцентов с универсально статичных категорий естественнонаучного характера, представленных на уровне социальной перцепции (А.А. Бодалев; S. Asch), к социально жизненно насыщенным категориям постижения здравого смысла, представленных в рамках подхода теории социальных репрезентаций (S. Moscovici). Наконец, в качестве третьей тенденции, прослеживается эволюция представлений от жесткой структурной организации изучаемой феноменологии – к экзистенциально-феноменальной и континуальной (W. James, M. Csikszentmihalyi, M. Donaldson, R. May и др.).

Изучение данного поля и конкретизирующего его концептуального аппарата должно осуществляться в контексте экзистенциально-феноменальной поточности, динамичности и пространственно-временной континуальности, отражающих реальность социального бытия личности и ее социального окружения. Признавая безусловность данного утверждения, остается констатировать и его инструментальную сложно выполнимость. Тем не менее, учитывая поступательное развитие психологического знания, проблема должна решаться. Возможные решения уже предлагаются в рамках подходов сенсмейкинга (B. Dervin, K.E Weick) и обоснованной теории (J. Corbin, A. Strauss, N. Pidgeon, K. Henwood, N.R. Pandit, D.A. Rahilly, A. Smith и др.).

Исходное осознание поточности и пространственно-временной континуальности социального бытия приводит к пониманию того, что любая фрагментаризация, статизация, дискретизация, атомизация и т.п. феноменального поля должна сопровождаться обсуждением проблемы соотношения дискретизированного, статизированного фрагмента с реально существующим полем, что является необходимым условием обеспечения взаимосвязи изучаемого феномена с его аналогом в реальном соци­альном бытии (В.Е. Франкл [1990]; K. Lewin [1951]; R. Stevens [1996; 1998]).

Во многом проблемное поле, сложившееся с изучением феноменальности в ее экзистенциальной и пространственно временной континуальности, связано с используемыми в социальной психологии и персонологии для описания изучаемого феноменального поля базовыми категориями «личность», «ситуация» и «активность». Эти категории также должны рассматриваться в континуальной экзистенциально-феноменальной диалектической взаимозависимости. Во многих фундаментальных исследованиях показано, что любое акцентирование на одном из компонентов данной базовой триады неизбежно приводит к ограниченности понимания сути описываемой феноменологии и гипертрофированию одних аспектов в ущерб другим (В.А. Янчук [2000], A. Bandura [1965; 1986]; K. Gergen [1992]; W. Mishel [1993]; R. Sapsford, A. Still, M. Wetherell, D. Miell, R. Stevens [1998] и др.). На практике же преобладают исследования, концентрирующиеся на одном из неразрывных компонентов данной триады – на личности (персоноцентризм, персонология); на ситуации (ситуационизм, бихевиоризм); на активности (акционизм, мыследеятельностный подход и т.п.). Возможным решением проблемы соотношения личности, ситуации и активности являются разработанный Бандурой принцип взаимного детерминизма (1986).

Этой же позиции придерживается интеракционистский подход в целом, исходно сформировавшийся в рамках социологического течения в социальной психологии на основе фундаментальных идей Джорджа Мида о социальной сущности личности и ее окружения, но в последующем в большей степени переключившегося на обсуждение проблемы соотношения биологического и социального (1974).

Магнуссон (D. Magnusson) подчеркивает, что в основе понимания личности с позиций современного интеракционизма, лежат три положения, рассматриваемых во взаимосвязи друг с другом:

«Индивид развивается и функционирует как всеобщность, интегрированный организм; текущее функционирование и развитие не происходят в одних аспектах самих по себе, в изоляции от тотальности.

Индивид развивается и функционирует в динамическом, продолжающемся и взаимном процессе взаимодействия со своим окружением.

Характерный путь развития и функционирования индивида во взаимодействии с окружением зависит и влияет на продолжающийся взаимный процесс взаимодействия между подсистемами мыслительных и биологических факторов» (1990, c. 196).

Взаимозависимость и взаимодействие факторов, детерминирующих социальное поведение личности и ее окружения, является основной характеристикой классического интеракционизма. Эта идея представлена в работах разных авторов разными категориями – трансакционность (Pervin); взаимный детерминизм (Bandura); диалектический контекстуализм (Baltes, Reese, Lispitt); процесс-личность-контекст (Bronfenbrenner, Crouter); развивающийся контекстуализм (Lemer, Kauffmann).

Несмотря на различие используемых обозначений и моделей, смысл этих подходов может быть сведен к следующему:

«Актуальное поведение представляет функцию продолжающегося процесса многомерного взаимодействия обратных связей между индивидом и ситуацией, в которой он находится.

В процессе взаимодействия индивид является интенциальным активным агентом.

Со стороны личности наиболее существенными детерминантами поведения во взаимодействии являются когнитивные и мотивационные факторы.

Со стороны ситуации, наиболее значимым фактором выступает психологическое значение ситуации для личности» (там же, с. 198).

Таким образом, проведенный анализ сформировал общее представление об особенностях психологических теорий в условиях диатропичности парадигмальных координат. Для этой диатропичности характерно как многообразие способов теоретизирования, критериев определения научности теории, так и диатропичность концептуально категориального поля в его экзистенциально-феноменальной и пространственно-временной континуальности.