Часть V. Конструирование социального мира Социальное познание личности и особенности его организации

Одной из самых важных плоскостей анализа социальной психологии выступает плоскость социального познания. Как человек познает окружающий его мир? Как он ориентируется в собственной социальной сущности? Как он познает мир других людей, строя социальные взаимоотношения с ними? Эти и множество других вопросов находят самые разнообразные ответы через призму различных традиций, школ, подходов и направлений социальной психологии. Знакомство с их теоретическими построениями, в том числе и противоречащими друг другу, позволяют глубже разобраться в специфике социального познания человека, познать его особенности, выявить лежащие в основе механизмы.

Первые попытки формирования представлений о познавательной активности людей связаны с именем Вильгельма Вундта (1887) – отец-основатель современной эмпирической психологии. Для понимания сути познавательной активности человека он использовал методы самонаблюдения и интроспекции, которые в последующем, в силу развернувшейся борьбы за конституирование научности психологического знания, были подвергнуты остракизму. Критика избранной Вундтом методологии была связана с объявлением ее “ненаучности” в силу того, что данные и теории являлись идиосинкразическими и невозможными для опровержения, т.к. невозможно использование данных собственного опыта для опровержения данных опыта других людей. Стоит отметить, что в 1980-х годах произошло возвращение к анализу данных интроспективного анализа, но уже в качественно ином виде и в форме дискурсной психологии.

Уже отмечавшаяся выше борьба за утверждение научности психологического знания привела к доминированию в социальной психологии бихевиористского подхода с его игнорированием внутренней активности человека как объекта анализа и позитивистской методологии с ее принципами операционализма и верификации. Это привело к смещению акцентов с внутренней познавательной активности на внешние, наблюдаемые и контролируемые события. Наиболее ярко эта трансформация представлена в радикальном бихевиоризме первой половины ХХ века (например, Skinner 1963; Thorndike 1940; Watson 1930). Познавательная активность превратилась в ругательное и тщательно избегаемое слово почти на четверть века. Подоплека подобной трансформации уже была представлена ранее при рассмотрении бихевиористской традиции. Для этого периода стало характерным исследование влияния внешних стимулов на поведение человека, что привело к созданию так называемой “кнопочной модели”, предполагающей формирование некого желаемого поведенческого багажа реакций посредством поощрения и наказания.

Лишь начиная с 1960-х годов, формируется новая волна интереса к плоскости познавательной активности человека, отчасти обусловленная громоздкостью и неадекватностью бихевиористских объяснений человеческого языка и коммуникации (Chomsky 1959). Другой причиной возрастания интереса к данной проблемной области явилось возрастание интереса к изучению вопросов манипуляции и передачи информации (Broadbent 1984). Ресурсы стимульно-реактивной схемы информационного воздействия были практически исчерпаны (Hovland) и дальнейшее развитие знаний без включения внутренней познавательной активности человека стало невозможным. Компьютерная и связанная с ней когнитивная революция в психологии сделали возможным моделирование сложнейших когнитивных процессов. Компьютер превратился в своеобразную метафору человеческой мыслительной активности лежащей в основе познания. Более того, компьютерщики превратились в заказчиков более усложненных моделей организации познавательной активности, как аналогов совершенствования самих компьютеров. Это привело к узакониванию статуса научности когнитивной психологии (Anderson 1990; Neisser 1967).

Следует отметить, что предпосылки когнитивной революции в психологии были заложены в уже представленной выше гештальт традиции, убедительно доказавшей даже в рамках позитивистской научной парадигмы принципиальную возможность реконструирования процессов внутренней активности человека. Интересно отметить в этой связи огромное влияние работ Левина на развитие социальной психологии, практически исходно формировавшейся в рамках когнитивно-интеракционистской ориентации. Левина считал, что социальное поведение наиболее продуктивно понимать как функцию восприятия людьми их собственного мира и управления изменением такого рода восприятий. По этой причине познавательная активность становится одной из центральных для социальной психологии.

Безусловно, процессы познания мира являлись прерогативой не только когнитивной традиции. Достаточно много идей было сформулировано и в рамках интеракционистской, экзистенциально-феноменологической, конструктивистской, да и психодинамической традиций. Тем не менее, по причине того, что познание является центральной категорией когнитивной традиции, мы подробнее остановимся именно на ней.

В разные временные промежутки для когнитивной традиции были характерны разные психологические модели рассмотрения человека. Не рискуя ошибиться, можно выделить пять таких моделей: рационального человека; наивного ученого; обрабатывающего данные лаборанта; когнитивного скупца и мотивированного тактика или социального агента (Leyens, Dardenne 1996: 121) на анализе которых мы и остановимся.

Модель рационального последовательного человека. Человек рассматривается как исходно мотивированный на формирование последовательной и непротиворечивой системы представлений о внутреннем и внешнем мире, отдельные элементы которой согласовываются и не противоречат друг другу. В случае возникновения рассогласования между этими элементами возникает внутреннее эмоциональное напряжение, сопровождаемое ростом напряжения и тревоги и мотивирующее человека на их преодоление посредством согласования или трансформации данных элементов. Эта модель получила особую популярность в пятидесятые годы и была реализована разными авторами в различных теоретических конструкциях: когнитивного баланса (Heider,1958); асимметрии (Newcomb, 1953); конгруэнтности (Osgood, Tannenbaum, 1955), когнитивного диссонанса (Festinger, 1957).

Наибольшую популярность получила теория когнитивного диссонанса, смысл которой, не вдаваясь в частности можно представить следующим образом. Если сформировавшаяся у человека система представлений позволяет ему адекватно объяснять происходящее и ориентироваться в нем, он испытывает психологический комфорт, сопровождаемый положительным эмоциональным состоянием (когнитивный консонанс). Если же два или более элементов системы несовместимы друг с другом, формируется состояние когнитивного диссонанса, мотивирующего человека на предприятие усилий по преодолению данного конфликта, сопровождаемое ростом отрицательных эмоций (когнитивный диссонанс). Анализируя возможные стратегии преодоления когнитивного диссонанса, Фестингер выделяет три возможные: блокирование, неприятие травмирующей информации; разрушение старой системы представлений как неадекватной и построение новой, основывающейся на последней информации; наконец, вписывание новой информации в сложившуюся систему представлений посредством расширения последней.

Наивный ученый. Данная модель имела принципиальное значение для социальной психологии, т.к. она описывала поведение человека как подобное поведению ученого, собирающего, взвешивающего и анализирующего поступающую информацию перед принятием соответствующего решения. Наибольший вклад в разработку и популяризацию данной модели внес Фриц Хейдер (Heider, 1958), стремившийся сделать социальную психологию более приближенной к условиям реальной жизни. Следует заметить, что в то время социальная психология была в основном академической, экспериментальной, строго придерживавшейся позитивистских оснований. По этой причине она не считала возможным принимать в качестве психологических фактов самоотчеты испытуемых в силу их высокой субъективности. Именно по этой причине Хейдер предпринимал титанические усилия для включения в плоскость психологического анализа феноменологии реальной жизни, для чего было необходимо обоснование того, что человек в своих наблюдениях и выводах достаточно адекватен, т.к. он не просто воспроизводит первое пришедшее на ум, а проводит предварительный анализ и проверку совершаемых выводов. Можно говорить, что именно с этого момента произошло начало кардинального поворота социальной психологии в сторону изучения прозаики реальной жизни, хотя этот переход не был столь простым.

Соломон Аш (Asch) провел серьезные экспериментальные исследования, позволившие ему сделать вывод о том, что люди способны создавать связный и социально разделяемый образ других людей, первоначально исходя из разнообразных и противоречивых единиц информации. Более того, данная модель послужила основанием для перехода к холистическому взгляду на процесс переработки информации личностью и отказу от господствовавшего ранее атомистического или элементаристского подходов. Тот же Аш показал, что люди в процессе формирования представлений о других формируют своеобразные имплицитные теории личности, которые в последствии и организуют единицы информации в связное целое.

Обрабатывающий данные лаборант. В 1960-е годы с так называемой когнитивной революцией в психологии модель наивного ученого была еще более радикализирована. Смысл этой модели сводится к тому, что человек в процессе переработки поступающей к нему информации не просто уподобляется наивному ученому, а квалифицированному лаборанту, скрупулезно проверяющему и анализирующему полученные данные, подвергая их первичному статистическому анализу.

Особая роль в проведении данной линии в исследованиях принадлежит известному отечественным читателям психологу Андерсон (Anderson, 1981). Рассматривая процесс построения имплицитной теории личности, Андерсон представлял его как алгебраическую линейную интеграцию взвешенных оценок рейтингов, придаваемых различным характеристикам. В отличие от подхода Аша, рассматривавшего процесс построения представлений о других людях на основе собственных имплицитных теорий без детальной их проверки, Anderson делал акцент именно на аспекте тщательности этой проверки.

В то же время, как модель Аша, так и модель Андерсона, не решают всех проблем, а скорее отражают характерные для того времени научное гипертрофирование того или иного аспекта или подхода. Сложность оценки «объективности» той или иной модели связана еще и тем, что сам исследователь, разработав какую-либо концептуальную модель, становится ее рабом, видя скорее подтверждения ее правомерности, нежели опровержения. Основным уязвимым моментом для обеих моделей является невалидность по отношению к фактам реальной жизни. Да, в отдельных случаях человек действительно уподобляется либо наивному ученому, либо обрабатывающему данные лаборанту, но, одновременно, в других случаях он принимает эти решения спонтанно, без какой либо имплицитной теории или детальной проверки. Эта внешняя легкость принятия решений стала доминирующей для следующей модели – познавательного скупца.

Познавательный скупец. В соответствии с этой моделью, человек по своей природе достаточно ленив и включает все свои ресурсы в процесс переработки информации перед принятием решений только в исключительных случаях, в остальных же ситуациях он обращается к легко доступной информации, следуя принципу экономии сил. Познавательная лень или экономия, как следует из данной модели, и определяют поведение человека в большинстве житейских ситуаций, в которых не требуется каких-либо сверх усилий. Люди весьма ленивы и в отношении пересмотра и переосмысления имеющихся фактов, что и приводит к тому, что они не делают выводов из собственных ошибок (Leyens, Dardenne, 1996: 126).

Данная модель, опять-таки, гипертрофирует аспект действительно имеющей место в феноменологии реальной жизни стратегии принятия быстрых и импульсивных решений, но она же не объясняет тех ситуаций, когда над очевидным решением человек мучается значительные промежутки времени. Возможное компромиссное решение этого парадокса предлагает следующая модель – модель мотивированного тактика или социального агента.

Мотивированный тактик или социальный агент. Модель когнитивного скупца представляет довольно негативный образ человека и к тому же не отличается высокой жизненной валидностью, хотя и объясняет ряд феноменов. Как альтернатива в 1990-х годах ей была предложена модель мотивированного тактика или социального агента (Fiske, Tailor, 1991). В соответствии с этим подходом человек обладает множественными стратегиями переработки информации и выбирающий наиболее соответствующую целям, мотивам и потребностям (там же, стр. 91). В соответствии с данным подходом люди достаточно наивны в выстраиваемых ими теоретических конструкциях происходящего. В ситуациях, не требующих сконцентрированности, они часто оказываются в плену своих предубеждений и допускают ошибки, используя модель когнитивного скупца. Эта же модель часто реализуется и в ситуациях временного и информационного дефицита, когда им приходится в процессе принятия решений полагаться на наличные ресурсы. В ситуациях же высокой ответственности, зависимости от других людей, мотивирующих их на более серьезное и глубокое принятие решений, они производят и более серьезный анализ информации в попытках нахождения оптимальных решений (Leyens, Dardenne, 1996: 128).

Модель мотивированного тактика может создать впечатление, что люди уподоблены стратегам, обладающим реальным выбором. На самом деле этот выбор ограничен, во-первых, наличными ресурсами; во-вторых, особенностями обстоятельств; в-третьих, сложной динамикой развития взаимоотношений; наконец, в-четвертых, степенью их зависимости от людей, с которыми они взаимодействуют.