Билет 12

12. Сергей и Евгений Трубецкие.

Кн. Сергей Николаевич Трубецкой (1862‑05) — младший современник Вл. Соловьева. Жил и работал в основном в Москве. В молодости сначала увлекся позитивизмом, но постепенно освободился от него. Платонизм, в том числе и христианский, не удовлетворял его критический ум.

Он стал православным — своего рода воцерковившимся западником, принявшим от славянофилов основное — веру и соборность. Он дорожил и тем, что ценно для образованных представителей Запада, — свободой личности и трезвостью разумного отношения к основным жизненным задачам. Дело разума он совершал под знаком самой серьезной ответственности перед истиной, и, в отличие от западников, он видел, как и лучшие из славянофилов, что мышление вырастает из правильной постановки духовной жизни и духовной работы.

В юности он написал небольшую критическую по отношению к В.С. работу о Софии. С.Т. пришел к выводу, что все, связанное с Софией, должно мыслиться не иначе, как в единстве с Церковью. Определив так свои задачи, он решил содействовать развитию русской философии в духе подлинного патриотизма, с глубокой укорененностью во всей полноте древнехристианской мысли и предшествующей ей мысли античной, в которой на первом месте стоял поиск Истины. У многих славянофилов он находил такие неприемлемые вещи, как романтизм и принижение значения разума и науки в духовной жизни и культуре. Они дали только «многообещающее предисловие» к какой-то книге, так и оставшейся не написанной (2, с.7). Упрекал он современных ему славянофилов по церковным вопросам — за то, что у них «в противность истории и несогласно ни с практикой нашей Церкви, ни с авторитетными мнениями ее выдающихся богословов, — Римская церковь и протестантские церкви не признаются церквами вовсе» (3, с.129). А вот еще один серьезный упрек в том, сколь непродуманные реформы церковного строя предлагали некоторые из них: «…в крайне либеральном демократическом духе, реформы более подходящие к каким-нибудь индепендентским общинам, чем к Православной Церкви. Эти преобразования — демократизация Церкви, выборное священство, выборная иерархия, женатые архиереи, серьезно предлагавшиеся в славянофильском лагере, — несомненно свидетельствуют о недостаточном понимании духа Православной Церкви, ее прошлого, ее будущих задач» (3, с.130). Все это далеко от Хомякова. А вот вопросы православной веры и соборности С.Т. рассматривал в преемственной связи с ранними славянофилами. С ними же он солидарен в вопросах свободы совести и в понимании вселенскости Православия.

Свои работы С.Т. посвятил античной, древнехристианской и западноевропейской культуре: «Метафизика в Древней Греции», «О природе человеческого сознания», «Основания идеализма» (1896), а также «Курс истории древней философии». Главная работа С.Т. — «Учение о Логосе» (1900). Его творческое наследие составило шесть томов дореволюционного издания. Незадолго до смерти стал ректором Московского университета.

Кн. Евгений Трубецкой (1863-1920), брат С. Трубецкого, получил юридическое образование, прошел через увлечения позитивизмом и безверием. Пробудила его душу 9-я симфония Бетховена. Затем идеалист К. Фишер помог освободиться от примитивного восприятия философии, но к религии не приблизил. Чтение сумрачных писаний А. Шопенгауэра побудило Е.Т. оценить жизнь мира сего как томящуюся в неизбывной суете и страдании и обратить взор к небесному: истина, признал Е.Т., не в том, что нарисовал Шопенгауэр, а над этим.

Он стал православным под влиянием Вл. Соловьева. Долгое время Е.Т. внутренне от него зависел, больше, чем его брат. Е. Трубецкой начал публиковаться еще в 90‑е гг. XIX века; но лишь в 1912 г. он выпустил солидную двухтомную работу «Миросозерцание Соловьева». Он долго формировал свою мысль, самостоятельную по отношению к Соловьеву и более воцерковленную, сохранив некоторую преемственность с ним. Е.Т. назвал наилучшим способом продолжить жизненное дело Соловьева и очистить от всего утопического, ложного и обманчивого, отделить живое от мертвого. Например, Е.Т. опирался на истину, что Бог сотворил мир из ничего, чтобы не оставить места пантеизму в метафизике Всеединства.

Е.Т., обратив внимание на Фавор, на мой взгляд, выразил здесь больше свое понимание сути христианской философии, чем понимание наставника. В.С. уповал на конечную победу духа над миром сим, но первые периоды своей творческой деятельности, заметил Е.Т., он не придавал значения тому, что она стала возможной только благодаря воскресению Христову.

Угроза с Востока, неудачная война с Японией, первая кровавая революционная смута — все это Е.Т. оценил как воздаяние за российские исторические грехи. «Смысл всех этих переживаний — в тех вечных истинах, о которых они напоминают. Чтобы жить со Христом, человечество должно и умереть со Христом. Для христиан, как и для Христа, без распятия нет ни преображения, ни воскресения».

Так он писал в 1912 г. Кроме этой фундаментальной работы, он написал ряд других сочинений. Например, занимался проблемой соловьевской теократии и изучал, насколько она соответствует реальным историческим фактам, относящимся к католической теократии V‑ХI вв. Это «Религиозно-общественный идеал западного христианства в V веке. Миросозерцание бл. Августина» (1892) и «Религиозно-общественный идеал западного христианства в ХI в. Идея Божественного Царства в творениях Григория VII и публицистов его времени» (1897). Кроме того, подготовил «Социальную утопию Платона» (1908), появление которой понятно из того, что Соловьев был христианским платоником.

Видя социальное и политическое брожение начала ХХ века в России, он привлек рассуждения Платона о том, как общество деградирует от монархии через демократию к тирании. Из сравнения следовало, что Россия может перейти к жуткой тирании. Это он писал еще до революции в статье «Древний философ на современные темы», которая вошла в сборник «Два зверя» (1919). Имеются в виду звери красный и черный. Красный — символ тупикового социального пути России в сторону революционного коммунизма, а черный — реакция на революцию, которая легко может стать столь же зверской, как сама революция. Сам он искал иной путь.

Кроме того, он занимался вопросами государства и права. Этому посвящена небольшая работа «Энциклопедия права» (1901). Были также «Лекции по энциклопедии права» (1909).

Довольно обширна книга по теории познания — «Метафизические предпосылки познания» (1917). Достижение истины в познании, рассуждал здесь Е.Т., становится возможным не иначе как благодаря нашему приобщению к Абсолютному сознанию, несущему в себе истину. Все вопросы метафизики, настаивал он, в конце концов приводятся к основному вопросу об Абсолютном и его отношении ко всему существующему.

Широко известна его небольшая книга «Умозрение в красках. Этюды по русской иконописи». Она отличается прекрасным пониманием того, что древняя Русь выразила свою духовную жизнь не в философских концепциях, не в богословии, а именно в иконе.

Самая значительная его работа — «Смысл жизни» (1918) — очень светлая, ясная, живая, хотя и написана под знаком катастрофы, постигшей Россию. В начале книги еще сильно чувствуется влияние Соловьева — по всей вероятности, Е.Т. писал ее не сразу, а по мере развития предреволюционных и революционных событий. Чувство трагизма российской истории нарастало по мере написания каждой из последующих глав этой работы. Но оно внутренне преодолено христианской пасхальной радостью, верой, что «Крест стал животворящим».

Н. Бердяев отметил, что, сказав о Кресте, Е.Т. уже не мог говорить ни о какой идеализации России, ни о каких земных утопиях в отношении России: «К новой жизни, к преображению, к благу можно придти лишь через крест. И Россия должна пройти через крест, чтобы возродиться. Между этой жизнью и жизнью небесной лежит крест. Прав Трубецкой и в своем возражении против славянофильской языческой мечты, утверждавшей Христово Царство на Руси без креста».

Скончался Е.Т. в Новороссийске в 1920 г. от тифа во время осады города большевиками. Он прибыл туда, отступая вместе с Добровольческой армией, а прежде работал в Ярославле, Киеве, Москве, участвовал в работе Поместного Собора 1917‑18 гг., преподавал и даже занимался политикой — не потому, что имел политический темперамент, а из чувства долга, что в столь тяжелое для страны время не следует ограничиваться только преподаванием и кабинетным научным делом.