Сраффа и российская аналитическая традиция хозяйственного кругооборота.

Процесс критического освоения Сраффой в середине 1920-х гг. метода «частичного равновесия» Маршалла и всей его теории в целом соответствует движению «Дмитриев – Шапошников» в отечественной традиции, с поучительным тупиком Шапошникова в теории ценности при буквальном применении «органического синтеза» к задаче определения рыночной цены. Возвратное движение Сраффы к Марксу в нашей традиции дореволюционного периода было естественным; аналог продуктивного возвратного движения к Петти и Кенэ у Сраффы находится в теориях Туган-Барановского, Слуцкого и Харазова (у последнего с большим успехом). Освоение Сраффой наследия Рикардо в 1930-е гг. корреспондирует с 1-м очерком Дмитриева о Рикардо, где сформулирована ранняя версия «зерновой модели», и рассуждениями Харазова об «эффекте Рикардо»; сюда же можно отнести сходные критические упреки Сраффы и российской традиции в адрес австрийской теории капитала и особенно в адрес фигуры Бем-Баверка. Критическая оценка Сраффой в 1940-е гг. построений Туган-Барановского и особенно Борткевича, а также формулировка им стандартной системы (1944), находит отражение в конструкциях Дмитриева, Слуцкого и Харазова. Харазов обошел «проблему трансформации» и разрешил проблему несовпадения стоимостей и цен производства в «Капитале» посредством придуманной им новой «производственной диалектики». Вместе с тем, если даже предположить, что Харазов не придумал ничего нового по сравнению со Сраффой – а конкретных уравнений у него все-таки нет, что является большим минусом   праксеологические идеи Слуцкого не находят отражения в системе Сраффы.

Метод возвратной традиции.

В этой работе показано, что в целях развития теории кругооборота после Маркса Туган-Барановский возвращался к Кенэ, но делал это еще несовершенным образом; его «исправил» вторично вернувшийся к Кенэ Харазов, а если иметь в виду практический аспект проблемы, то – Леонтьев (1936). Дмитриев возвращался к Смиту и Рикардо, Борткевич – к Рикардо, но более прямолинейно чем Дмитриев, вследствие чего концепция Борткевича так и не стала неорикардианской. Шапошников возвращался к концепции К. Родбертуса. Слуцкий – но пока без формулировки новой схемы – возвращался к наследию У. Петти (1914). На втором этапе развития традиции показательным является возвращение Леонтьева не только к Кенэ, но и к Туган-Барановскому (теория диспропорциональности) и Дмитриеву (теория издержек производства и идея капитальных запасов «мгновенной величины»). В целях формирования нового взгляда на проблему соотношения статики и динамики Кондратьев возвращался уже не только к классике (от Кенэ до Дж.С. Милля), но и к Марксу (1934). Наконец, Слуцкий для формирования своей «программы формализма» в экономике осуществил в 1920-е гг. обширное возвратное движение к истокам статистической мысли (закон больших чисел С.-Д. Пуассона). Следовательно, можно утверждать, что использование метода возвратной традиции российскими экономистами-теоретиками было неотъемлемой чертой в процессе создания ими собственных концепций кругооборота.