Политико-экономическое наследие в. Леонтьева 1925-1936 гг. В контексте исследований российской традиции анализа хозяйственного кругооборота.

В. Леонтьев, отмечавший, что проблема хозяйственного кругооборота еще слабо связана с существующими теоретическими направлениями (1928), находился в русле исследований российской традиции экономического анализа от Туган-Барановского до Харазова. В методологии он осуществил троякий «выход за пределы»: а) неокантианского различия наук о природе и наук о культуре (имея в виду пример А.А. Чупрова), б) «спора о методах» между К. Менгером и Г. Шмоллером; в) «экономического принципа», который означал индивидуалистическую точку зрения на хозяйство и размежевание на этом основании «хозяйства» и «техники». В отличие от Кондратьева, который говорил о существовании обратимых и необратимых процессов, созревавший в среде «Кильской группы» экономистов Леонтьев, строивших общее учение о конъюнктуре (allgemeine Konjunkturtheorie), пошел дальше, и был сосредоточен на теоретической и эмпирической схемах кругооборота. Он с самого начала четко осознавал не только различие между статикой и динамикой, но в рамках динамической постановки проблемы кругооборота, – и различие между циклическими и структурными изменениями. Анализ последних в диссертации «Хозяйство как кругооборот» (1928) привел к формулировке фундаментальных для теории кругооборота понятий «затрат» и «выпуска», «технических коэффициентов» (вслед за Дмитриевым), «ступеней производства» (вслед за Харазовым и Борткевичем), «перемещения затрат» и «динамики коэффициентов распределения» (вслед за Туган-Барановским). В то же время выйдя уже за рамки «органического синтеза» трудовой теории ценности и теории предельной полезности, Леонтьев сформулировал представление о том, что законы цен являются самоочевидными тавтологиями: так получается когда кругооборот есть не отдельный сектор экономики, а окружность с максимальным радиусом. В своих графических схемах, представляющих собой связные графы, он обобщил обменные процессы, имеющие место в схемах Туган-Барановского (Леонтьев, 2008, с. 950-951).

Интерпретация наследия е.Е. Слуцкого 1920-х гг. В контексте теории хозяйственного кругооборота и в увязке с предшествующим периодом 1902-1915 гг.

 В своей интерпретации перехода от Петти к позднейшим теориям Слуцкий делает уклон в сторону физиократов, которые исчисляли издержки содержания рабочего человека в «буханке хлеба», а не в количестве дневного труда. К этой точке зрения присоединяется общая система «основных интересов» (диссертация 1910 г., ч. II; здесь наш рис. 1), а также рассуждения Слуцкого о «внутренней очевидности» субъекта (1915). В этом же русле находится критика теории ценности О. фон Бем-Баверка: Слуцкий выступает против «гедонизма», за объективистскую точку зрения, критикует концепцию окольных методов производства австрийской школы, наконец, предлагает перевернуть схему этой школы и рассматривать в качестве благ 1-го порядка «первичные блага» (средства производства), потребительские же описывать как блага, удовлетворяющие не основным, а производным интересам. В § 6 статьи по праксеологии (1926) Слуцкий подразделяет системы деятельности на основную и дополнительную; здесь мы встречаемся с общей структурой, аналогичной модели Харазова, в которой проведено фундаментальное деление системы кругооборота на «основное производство» и «дополнительное производство». Предпосылки, вводимые Слуцким для описания различных соотношений между этими двумя подсистемами (особенно 1-2), релевантны и в теории Харазова, и в теории Сраффы, имеющей дело с «базисными» и «небазисными» товарами. Родство идей Слуцкого и теории хозяйственного кругооборота обеспечивается за счет соблюдения общего принципа стационарности, т.е. анализа систем, не меняющих свои характеристики со временем. В статистических работах Слуцкого 1920-х гг. этот анализ дополняется уже не аналогиями из механики, а контурами естественнонаучной геометрии (по примеру Д. Гильберта). Но теория кругооборота и у классиков   Кенэ и Рикардо, и у их последователей   Харазова и Сраффы строилась, в противоположность механическим аналогиям Маршалла («теории колебаний промышленности»), именно как «геометрическая теория ценности». Учение о пространстве, философия Канта и теория кругооборота, связанные воедино, оказываются адекватными идеям Слуцкого, если рассматривать их в контексте эволюции и логики развития, в динамике жизненного и творческого пути мыслителя.  Ретроспективное исследование теории кругооборота указывает на два существенных момента в тенденции ее развития: это перспективное движение в сторону «Зигзага» Кенэ в качестве общей аналитической структуры, и эвристический потенциал метафизического принципа «очевидности». Оба момента мы находим реализованными в выводах Слуцкого 1922-1925 гг. (прежде всего в статье «К вопросу о законе больших чисел»), который статистическим путем получил образец связного ряда, обнаруживающего свой собственный предел, в смысле реальности не по количеству (он бесконечно или же неограниченно протяжен), а по качеству. Исходное «нечто» в результате многократного повторения достигает предела, замыкающего выстраиваемое пространство, и таким образом образуется реальность, которая очевидна. В статистических работах 1920-х гг. в связи с общей задачей построения статистики как науки на объективной основе праксеологическая линия рассуждений у Слуцкого приобретает новый аспект: формализации содержания в смысле создания фундаментальной надындивидуальной структуры, первичной по отношению к своим частным проявлениям (термин «Grundgebilde», 1926, «метатеория» в интерпретации Л. Смолинского, 1984). Обобщая сказанное выше с учетом завоеваний политико-экономической традиции, будем различать праксеологию Слуцкого в узком и в широком смысле.Праксеология в узком смысле означает учение о Я на всем пространстве его деятельности, что соответствует циклу работ 1901-1915; праксеология в широком смысле есть формальным образом истолкованный предмет экономической науки как учения о хозяйстве в целом. Целостный образ «базовой структуры» последнего вызревал у Слуцкого в период статистических исследований 1915-1929 гг., но остался в экономических исследованиях в качестве незавершенного проекта (начат в конце 1925 г.). Более полной была реализация праксеологической точки зрения в широком смысле на материале науки статистики. Поэтому ее основной результат должен по смыслу идти первым.