Рыжиково

Достаточно интересный аспект на окрас. Славянство русо и темноволосо. Здесь могла быть как и в Рудно некая этническая общность рыжих людей (Рудно – нечто красное).

Рыжиково, как название, сохранилось со времен Псковского княжения. В конце ХVI века, в особой писцовой книге, писалось: «В Кушелской Губе половина Кушелского озера под Семейкиными деревнями Скудина под Дымокуры, под Шелугиным да под Рыжиковым». Далее читаем: «Озерко Кушелское ж под Семейкиным усадищем Скудина под селцом под Кохновым, да под Семейкиными ж деревнями под Кохновою, да под Исаковою, да под Пепелниковою». – Вот и вся округа близ Рыжиково. Населяло ее до ста человек. Рыжиково озеро тогда звалось Кушелское озеро – заросший, очевидно, как и сейчас водоем.

Рыжие поселенцы, возможно, - какой-то прибалтийский или балтийский народ. В Доложске находили прибалтийские вещи V века. В Ольгином Кресте имелись захоронения скандинавского типа (одна датирующая монета 930 г.). Клады Нагинщины (ок. 2800 монет) на 90 % из Германии (ХI в.). Кроме этого, на наших территориях известны: водь (южное племя), ижоры и эсты. В ХVIII веке отмечены некие «ямы» (самоназвание народа; вспомним соседний Ямбург). Взаимопроникновение культур бесконечно.

Сложно и неоднозначно было отношение к рыжим во все времена. Поговорки: «Сама рыжехонька, а говорит каштановая». «С рыжим дружбы не води, а с черным в лес не ходи». «Рыжий да красный, человек опасный». «Рыжих и во Святых нет». «Лишь бы рыжий, а то все Харитон». «Украл бы рыжка, да лиха отрыжка».

Безусловно, Рыжиково могло образоваться от какого-то имени или клички. Это может быть именной топоним, как языческой, так и христианской поры.

Боязнь чужаков — рудимент язычества; они опасны, они могли наговаривать на племя и семью, могли наколдовать, причинить порчу. Поэтому и здороваться ни с кем через порог нельзя. Когда-то нас соседями и черными цыганами пугали (здесь боязнь иного окраса, черного; идентична боязнь рыжего).

Странно видеть рыжих кавказцев, но они есть. Ассоциативно для нас это «черный этнос» (группа народов). Рыжий кавказец настораживает. Необычны и рыжие евреи. – И они есть. Генетика человечества необозрима.

Говорили: «Мусор не бросай за порог, а сжигай в печи, — а то нехороший человек по мусорному следу нашлет порчу».

Отдать в замужество вне племени (деревни) — значило обречь на ностальгию и душевную погибель. Отсюда — «родители-губители», - так причитали невесты. Взять невесту из другой деревни, значило заплатить отступное. Отсюда загораживания дороги и дома на свадьбе.

В дни гуляний парни соседней деревни приносили мировую за ухаживания, мировую за местных девушек, потенциальных невест.

Рыжачка, рыжуха — рыжая женщина (неприязненное). Дети такого окраса — рыжики (доброе).

Отметим повсеместную неприязнь к лысым людям, кривым носам и косым глазам. Неприязнь к черной масти - черный, чернота, черномазый. Иной этнос всегда пренебрежительно и неприязненно подчеркивался — чухна, хохол, бульбаш, курат, азер, ара, ганс, пшек, чурек и др.

Неприязнь в разных местах земного шара различна. Она не всегда знакома и понятна нам. Уже практически забыты летописные прозвания-клички: чудь сиволапая и чудь белоглазая. Были когда-то различные самоеды, псоеды и дубоемы (ср. д. Дубоем). В литературе и обиходе встречаются: мусью (француз), эфиоп (Пушкин, африканец вообще), пруссак (служака, поклонник прусской военной школы), фриц (немец).

Так русских в Эстонии зовут — русаки, на Украине — кацапы и москали, на западе — комми и коммунисты, — список бесконечен. Русских мужчин где-то огульно зовут Иванами, а девушек Наташами.

Вот список «оскорбительных» (по нашим понятиям) прозваний деревень, очевидно, образованных от имен собственных. В ХV - XVI вв. в них проживали едва одна-две семьи. Село в 10-15 домов считалось большим. Названия, странные сегодня выписаны из перечня поселений Шелонской пятины. Это: Грабиловка, Харино, Чертово, Черномудово, Буйно, Дурняшно, Врагово, Брагино, Гологузово, Дубасово, Говенное Загрязье и т.д. - Кто давал такие названия, сегодня сказать сложно, но очень похоже, что вотчинники – хозяева земли. Подобные названия, безусловно, вымылись из обихода, но наиболее безобидные остались. Таков наш феномен Рыжиково.

Вот немногие из многих клички на «рыжий»: Рыжий (самая распространенная кличка), Рыжак, Рыжеха, Рыжена, Рыженушка, Рыжка, Рыжко, Рыжава, Рыжавушка. От «рыжавы» говорят «ржавый». Рыжий цвет - красный, огненный, вообще смесь цветов: красного, желтого и бурого, разных теней и оттенков.

Бархат от времени рыжеет. «Рыжий волос, человек рыжеволосый, той краснины, как волоса иногда бывают; рыжий мерин, избура-красный, как бывают лошади, и притом хвост и грива той же масти». Рыжебородый и рыжебровый человек; рыжегривый, рыжехвостый или рыжегривый конь.

Иные понятия: рыжие глина, песок, земли на пашне; рыжие соболя, куницы, бобры; рыжие белки в конце зимы. Рыжий бывал недожженный древесный уголь. Рыжик — некое растение. Это коровья трава, кашка, резуха. Рыжики — грибы. Плесень на ветоши - к урожаю рыжиков. «Говорят, хороши рыжике в засолке, но больно червивы. Чистых и не видал».

По дороге из Рыжиково в Пантелейково когда-то было 10 курганов. Они не сохранились. Курганы могли свидетельствовать, что некие «рыжие» или «Рыжий» жили здесь еще в ХII веке, если это древнерусские курганы. Но есть иные курганы, старше древнерусских на 500 лет. – Вот и гадай тут – кто же был рыжий?

Скамья

В. Даль трактует «камья» в том смысле, что это лодка-долбушка, бат, ботник, однодеревка или душегубка. В псковской традиции «камейки» - «два челна сплоченных вместе; гребец с двухлопастным веслом сидит верхом, на сшиве; большие камьи служат паромом».

Новгородский словарь приводит сведения о том, что камья это лодка, сделанная из двух деревин, обычно длиной два метра. Особо отмечено, что на камье по одному и по двое ездят, правя в заводях и камышах шестом. Камьи, говорят, у каждого бывали. Из текста словаря можно понять, что камьи были и одноствольные.

В Лужском районе на Череменецком и проч. озерах до сих пор сохранилось прозвание лодок - камейки. Упоминали о камейках и на озере Самро, в деревне Подлесье. Говорили, что на маленьком лесном озере Покай (около д. Кошелевичи) была когда-то камья, да сгнила.

На границе Сланцевского и Гдовского районов, на озере Белом (в д. Дехино) одноствольная камья имеется в пользовании семьи Ряни. Именно так ее и зовут бывшие эстонцы-хуторяне. Камья эта представляет из себя нетолстый долбленый ствол с досчатыми крыльями для остойчивости. Крылья из толстых досок-пятидесяток крепятся к телу лодки при помощи скоб. Спереди и сзади долбленки имеются небольшие отделения для рыбы и снаряжения. Отделение для гребца и пассажира расположено посредине. Нос и корма камьи не заострены и представляют из себя прямой опил.

Дехинцы рассказывали, что им памятны и двуствольные камьи, - счаленные. И те, и другие по их мнению не очень устойчивы при перегрузе. Это известно из печальной практики опрокидывания. Неустойчивы и современные легкие лодки из дюраля. Хорошей остойчивостью обладают лишь старые массивные лодки, некоторые из которых называются озерные.

Сегодня производство озерных и простых лодок (троек и пятерок) почти исчезло. В Ложголово приходилось видеть остатки долбленого челна, на котором ходили по всей реке Долгой от озера до реки Луги. Отличие челна от камьи в том, что он делался усложненной технологией. В частности, челн после выдалбливания на нужную строго фиксированную шпонками толщину, распаривался над огнем и разводился вширь при помощи распорок из мощных веток, на манер разгибания лука. Разводка, т.е. искуственное расширение бортов, - рискованная операция, при которой почти готовое изделие может лопнуть.

Распаривание производили над костром. Для этого челн помещали на козлы. Для охлаждения и напитывания водой изделие смачивали с наружной стороны при помощи веника. Очевидно, перепад температур снаружи и внутри играл роль при разводке бортов. Даже плохо зная физику, можно сказать, что дерево при намачивании становится теплопроводным хотя бы на некоторую глубину. Именно на этом свойстве основано производство гнутой мебели, множества современных лыж, а встарь и элементов некоторых саней.

При нагревании в мокром состоянии челн как бы размягчается и появляется возможность придать ему какую-то форму. Челн становится шире, соответственно, вместимость и грузоподьемность его увеличиваются. Еще живы умельцы, в т.ч. и женщины, принимавшие участие в изготовлении челнов. Владеет этим умением и местный егерь.

Легендарная канва относительно «скамьи» в истоке Наровы касается Петра I, Ольги Русской и иных деятелей отчей истории. Краевед Е.Н. Петров писал о проживании в этом месте людей новокаменного века. В 2003 году именно отсюда, из садоводства «Строитель», в Сланцевский музей поступил небольшой каменный топор. Он был найден в устье реки Втрои, непосредственно в речном русле (у берега).

Первое летописное упоминание Скамьи относится к 1463 году. Псковские писцовые книги несколько позднего времени упоминают здесь т.н. Царев берег. Московский царь после известного стравливания Пскова и Новгорода подчинил Псков в 1571 году. На этом-то берегу Скамья в истоке реки называлась Верхней Скамьей. Нижняя Скамья располагалась близ деревни Коколок (после ВОВ деревня не возрождалась; располагалась она южнее бывшей же деревни Скарятина Гора).

Скамья, очевидно, типовое псковское название поселения в общем ряду разнообразных исадов, засадов, насадов и даже заводов. Генезис его надо рассматривать и доказывать отдельно. О типовом значении слова здесь свидетельствуют две Скамьи - Верхняя и Нижняя.

В самой Скамье (в Верхней) находилась (по старинному сидела) администрация «наровского лова». Ловцы-сезонники располагались («сидели» и отсиживались какое-то время) в Нижней Скамье. Сколько и кого сидело в Скамьях, тема не этой статьи, однако, они тут были (нам важен «аспект сиденья» в Скамье или на Скамье).

Сижениями у нас (единая форма смыслового словообразования) звались и воинские поселения: Сижно Большое (Нагинщина), Другое Сижно (позже Архангеломихайловское, современное село Сижно) и Васильево Сиженье (в районе Медвежка). На Самро некоторое поселение указывалось конкретно: Песье Офоносово Седенье (именной топоним-калька, перевод с финского Пенино - Песье, указывающий на профессиональную принадлежность некоего Офоноса). Этот Офонос, сидел как пес на важной дороге от Ям и Наровы к Новгороду (так нам кажется), а до него на дороге могли сидеть другие псы, род военных фискалов для сбора дорожной мзды.

Когда-то во времена существования наровского сежного лова говаривали: «На сеже сидит, как на скамье». «Сежи» - от сиденья ловцов при особом способе лова. «Сежа» - рыболовное сооружение со снастями. Сежи располагались по всей реке. О сежах подробно см. в нашей статье «Угорь в Нарове и других местах», здесь же упомомянем, что на сежах (особых козлах с досками, воротами и сетями), строившихся поперек реки, сидело некогда множество рыбаков (ловцов). Это зрелище, представляло из себя экзотическую картину, если учесть, что во время хода рыбы ловцы располагались над поверхностью воды довольно часто и с обеих сторон реки. Как часто располагались ловцы, сегодня сказать сложно, но следить надо было за каждой сетью шириной в два метра. Поставы сетей перегораживали реку почти сплошь. Сеж псковские писцы насчитывали десятки.

Возможно, что доску для сидения на сеже местники называли скамьей. В иных местах (и это удостоверяет словарь Брокгауза и Ефрона) эту доску называли... «кроватью» (опять же «мебелью»). Рыбак мог сидеть на ней, а для смены статичного положения (когда спина затекает) даже прилечь. - «Лежа рыбу разглядывать в воде легче», особенно при загоне ее, который производили издали мучением и ботанием. Вся муть при этом шла к сеже (сети ставили против течения).

К югу от Скамьи располагалось поселение Куречок (ср. Куричек близ Гусевой Горы). Курея - заливчик, ручеек, речушка. Таковой действительно есть.

Курень - селение, изба, кабачок. «Народ куренем собрался» - кучей, толпою. Курили - вино, уголь, поташ, ладан, навоз и др. Отсюда Курёхины.

Житель села В.И. Богомазов в книге «Отец» (Лениград, 1982) приводит сведения о Скамье. Здесь до 1917 года было торговое поселение до 200 домов. Пахотной земли не было (к востоку болото). Кормились с реки. Имелась школа, аптека, почта, гостиница, трактир, лавки, пристани. Купцы Черновы, Любомудровы, Громовы. Лесные владения последних простирались до Гдова. Сохранилось до 3-х так называемых «Громовых канав», это, очевидно, лесосплавные каналы. Они же для нужд мелиорации. Ильинский храм строен Громовыми, освящен в 1855 г. Разрушен в 1944. О скамейцах можно долго-долго рассказывать. Здесь издревле был особый склад предприимчивых людей. Обуславливался он месторасположением села в истоке Наровы (раньше говорили в Устье).

Скамья когда-то являлась псковским исадом, т. е., пристанью, местом высадки, прибрежным поселением. На изломе XVI и XVII веков здесь существовал воинский острожек, по псковски сторожа. Исторически Скамья связана с противоположным укреплением Васк-Нарва, русский Сыренец или Сиренец (Сирин - особая птица русского фольклора). Там существует одноименный храм во имя Илии Пророка и руины крепости. Праздники на Илью гуляли три дня вместе оба села (по обычаю). Кроме того, роднились через реку, как это было принято на Нарове.

На северной оконечности деревни - устье Втрои. Здесь издавна существовала переправа, позже паром. До Скамьи и далее шла старинная дорога от уездного Гдова. Местности Понаровья входили в начале ХIХ века в Выскатскую волость, а потом в волость с центром в Добручах.

Интересен тандем Скамья - Переволок. Если учитывать быстрину реки в истоке, то очень возможны бечевный и гужевой волоки в незапамятные времена. Название Втроя можно тоже относить к перевозному и дорожному промыслу. Лодки тройки (из трех досок, т.е. маленькие, речные, существовавшие, возможно, в месте переправы) и тройки дорожно-конные, которыми правили ямщики (троечники), почтовые служащие и просто крестьяне. О бечевном промысле известно из дореволюционных источников. О перегрузке товаров в селах устья известно оттуда же. Сами скамейцы держали достаточно озерных и речных судов. Возили они в основном лес и дрова. Пароходство «Громов, Абрамов и К» было скамейским и осуществляло львиную долю местных перевозок. Пароходству принадлежал пароход «Победа», ходивший по Нарове до самой войны.