§ 3. Гоцци — критик реализма Гсльдони. Его драматургические принципы

Театральная жизнь в Венеции XVIII века била ключом. Комедии Гольдони имели и подражателей и противников. Одно время серь­езным соперником Гольдони оказался драматург Пьетро Кьяри,

сникавший пьесы в ответ чуть ли не на каждую комедию Гольдони. Хотя Кьяри претендовал на то, что именно он, а не Гольдони совер­ши.;! театральную реформу, на самом деле он был писателем второго разряда. Он тяготел не столько к реализму, сколько к романтике.

Театралы Венеции разделились на гольдонистов и кьяристов. Полемика между ними приняла острый характер. На «Комический Театр» Гольдони Кьяри ответил пьесой «Комический поэт», в которой выставлял свои заслуги перед итальянским театром. Одно время его сторонники стали получать явное преобладание. Но тут произошло событие, которое примирило обоих драматургов. Оба они подверглись критике, и перед лицом общего врага старый спор сразу был предан забвению.

Против них выступил Карло Гоцци, тогда еще не писавший пьес. Он был членом Академии Гранеллески, ставившей целью охрану чистоты итальянского литературного языка. С этой точки зрения, пьесы Гольдони и Кьяри давали поводы для критики, так как их комедийный язык содержал просторечия, диалектизмы и другие элементы, возмущавшие ревнителей чистоты языка.

Гоцци не ограничился только стилистикой этих драматургов. Он подверг критике всю их драматургическую практику. Сделано это было в пародийной форме. Гоцци написал памфлет — «Тартана влияний на високосный 1756 год», затем ряд сатирических стихо­творений и юмористическую поэму «Причудница Марфиза» (1761—1768).

Свои взгляды на драму, как и критику Гольдони и Кьяри, Гоц­ци изложил в серьезной форме в двух сочинениях. Первое из них — «Чистосердечное рассуждение и подлинная история происхождения моих десяти театральных сказок» (1772) — и второе — «Бесполез­ные мемуары» (1797).

Принципиальные соображения, побудившие его выступить про­тив Гольдони и Кьяри, Гоцци изложил так: «Изменчивая мода, объ­явившая высшим законом свободную беспорядочность и творческий порыв, делала большие успехи, как мода очень удобная. Сбитые с толку, смущенные умы утратили всякое различие между хороши­ми и плохими писаниями и, по невежеству, одинаково рукоплеска­ли как хорошему, так и дурному. Мало-помалу установилась все­общая откровенная тривиальность и крикливая, темная напыщен­ность. Простая, культурная, разумная и естественная манера пи­сать стала считаться расслабленностью и недостойной аффектацией. Несчастная зараза распространилась с такой силой, что стали обращать внимание, расхваливать и рукоплескать произведениям доктора Карло Гольдони и аббата Пьетро Кьяри, которые прослыли прекрасными, оригинальными, неподражаемыми итальянскими пи­сателями и вызвали недолговечную моду, содействовавшую оконча­тельной гибели правильного и чистого литературного языка». Не отрицая таланта Гольдони, Гоцци считал, однако, что он писал слишком много и небрежно. По мнению Гоцци, Гольдони не обладал «... критической способностью рассудка отличать, просе­ивать и выбирать собранные им мысли... Он выставлял на сцене все истины, которые попадались ему под руку, грубо и дословно копи­руя действительность, а не подражая природе с изяществом, необ­ходимым для писателя»⁹⁶. Гоцци предъявляет Гольдони и моральные упреки: «Его комедии всегда отдают дурными нравами. Сладостра­стие и порок борются в них со скромностью и добродетелью, и не­редко первые побеждают последних»⁹⁸.

Аристократ Гоцци недоволен тем, что Гольдони «нередко в сво­их комедиях... выводил подлинных дворян как достойный осмея­ния образец порока и в противовес им выставлял разных плебеев как пример серьезности, добродетели и степенства». Гоцци находит комедии Гольдони хаотичными и композиционно неслаженными: «Многие его комедии представляют собой простое нагромождение сцен...»⁹⁷.

Критика Гоцци имеет четкую направленность. Ему претит де­мократический реализм Гольдони, он находит его пьесы недостаточ­но художественными. Гоцци считает большим грехом Гольдони и Кьяри то, что они «хотели задушить невинную итальянскую импро­визированную комедию»⁹⁸.

Много страниц «Чистосердечного рассуждения» Гоцци посвятил народной импровизационной комедии, которую он противопостав­ляет комедии реалистической и бытовой. Имея в виду Гольдони и Кьяри, Гоцци пишет: «Кажется невероятным, что некоторые люди, которых в наше время считают писателями, не обращают внимания на то, как они смешны, заменяя свою обычную серьезность карика­турным гневом против Бригеллы, Панталоне, Доктора, Тартальи и Труффальдино... Мы слышим, как они в отчаянии утверждают, что благодаря новым талантливым реформаторам итальянского театра в Италии прекратили существование неуклюжие импровизирован­ные комедии и упразднены маски; они утверждают это в то самое время, когда театр импровизированной комедии посещается больше всего и государи приглашают маски к своим дворам, чтобы развлечь­ся»⁹⁹.

Гоцци видит в импровизированной комедии гордость Италии. Он ставит актеров-импровизаторов выше «импровизирующих поэтов». Кроме того, у него есть еще один аргумент: «Всякая писаная теат­ральная пьеса через известный короткий промежуток времени не­пременно должна прийти в упадок. Подобного рода вещи всегда ждались в обновлении или по крайней мере в некоторой внешней, гя бы и обманной, новизне...»^11К1 Иное дело импровизированная комедия. «Это волшебное чудо-нище исходит, может быть, из трехсот бесформенных сюжетов, за­ключающих в себе подбор самых сильных театральных положений, самых испытанных утонченных шуток, свойственных театру, неос­поримых по своему действию, испробованных и успешно повторяв­шихся. Она всегда остается постоянной, изменяясь лишь сообразно характеру своих исполнителей»¹⁰¹.

Гоцци даже пускается в рассуждения исторического характера, чтобы доказать преимущества импровизированной комедии. Он оспаривает мнение, будто писаная комедия древнее импровизиро­ванной. Древнейшая комедия «скорее произошла от импровизации, чем от «предумышления»,— заявляет он... Импровизированная итальянская комедия, так называемая commedia dell'arte, очень стара и, конечно, старше правильной, писаной итальянской коме­дии»¹⁰².

Гоцци переносит затем спор на современную почву, доказывая, что современная драматургия, в частности французская, которая была в большой чести у итальянцев, не имеет ни художественных, ни общественно-нравственных преимуществ перед импровизиро­ванной комедией. В особенности указывает он на «слезные мещанские драмы... В их обманчивой возвышенности скрыта змея, заставляю­щая ссылками на волнение души вводить новые слезные мещанские драмы с благородными страстями, переводимые и защищаемые... как орудие здравого нравственного воспитания»¹⁰³.

Здесь Гоцци окончательно поднимает забрало и откровенно го­ворит о том, что же ему не нравится в современной драме. Стано­вится очевидным, что не нравится ему ее социальное содержание. «Искусная и хорошо построенная защита естественного права, изображение живыми красноречивыми чертами представителей вла­сти, обманутых дурными советами и ставших вследствие этого дес­потичными и неверными своему слову, называние предрассудками непоколебимых семейных устоев и законов, подчеркивание неспра­ведливого распределения прав, бесчеловечной жестокости отцов, поощрение свободы мыслей и действий, наконец, распространение скрытого и остроумного нечестия, вызывая волнение души игрой бла­городных страстей, — вот та возвышенность, которую я презираю, и то народное воспитание, которое считаю нежелательным»¹⁰⁴. Идейное содержание таких пьес, по мнению Гоцци, возбуждает зрителей «против подчинения мудрым законам, продиктованным долгим опытом; уничтожает необходимую субординацию в дочерях, сыновьях, женах, слугах и подданных; разрушает возвышенный и полезнейший образ религии и страх перед невидимым карающим судьей, вызывает неравные, непредвиденные браки, расшатывающие основы семейственности, прискорбные самоубийства, убийства и даже участившиеся в наше время отвратительные покушения на священную жизнь судей и монархов»¹⁰⁵.

Осудив таким образом демократическую просветительскую идео­логию, отвергавшую сословные предрассудки, выказав себя защит­ником существующих порядков, Гоцци тут же излагает свою пози­тивную программу: «Воспитание низших классов... заключается в религии, усердном и честном занятии своим ремеслом, слепом повиновении своему государю и преклонении главы перед прекрас­ным порядком общественной субординации...»¹⁰⁶.

Все это не оставляет никаких сомнений относительно охрани­тельно-консервативных общественных позиций Гоцци. Однако, при всем своем стремлении защитить существующие феодальные сослов­ные привилегии, Гоцци был не чужд некоторого народолюбия, но оно у него имело явный патриархально-консервативный характер. Как бы то ни было, остается фактом, что именно аристократ Гоц­ци выступил с защитой традиционного народного театра — театра импровизации. Желая способствовать его возрождению, он написал свои «Сказки для театра». Они явились плодом тщательной творче­ской работы, ибо Гоцци стремился «сделать из них произведения, достойные публики, ввести в них интригу, придумать сильно дра­матические ситуации, придать им оттенок истины, сочинить подхо­дящие ясные аллегории, снабдить их остротами, шутками, критикой нравов, возможным красноречием и прочими необходимыми подроб­ностями, придающими сказке характер правдоподобия и способность держать в напряженном внимании аудиторию, безразлично, уче­ную или необразованную, и в течение трех часов заставить ее терпе­ливо слушать и выражать свое одобрение»¹⁰⁷.

Гоцци подчеркивал, что избранный им шутливый тон отнюдь не означал отсутствия серьезности намерений: «Проницательные люди легко могут убедиться в том, что я часто в шутливой форме затраги­вал самые важные и серьезные вопросы... Шутливый, насмешливый тон, если только он удается благодаря какой-то допускаемой всеми привилегии свободы, заставляет людей встряхнуться и по крайней мере побуждает их внимательно читать; потому-то я и хочу заручить­ся его полезным действием»¹⁰⁸.

Отметим, наконец, также и то, что Гоцци заявил о необязатель­ности классицистских правил единств. Возникнув в древности, эти правила имели тогда цель: «создавать произведения, в которых правдоподобие и связь между частями достигли бы полнейшей гармонии, цельности и пропорциональности».. Но с течением времени пни оказались стесняющими, вынуждая авторов наполнять произведения нелепостями, чтобы вогнать драматическое действие в уз­кие рамки. «Испанцы, англичане, итальянцы, желая идти навстре­чу публике, первые освободились от этих уз. Более тонкие фран­цузы сумели дольше сохранить эти правила, но теперь и они уже не придерживаются их... В нынешних французских пьесах мы уже ви­дим залы, тюрьму, сад, парк, ограду, храм, площадь с мостом и раз­личные другие перемены места в одной и той же пьесе».

Если брать только декларации, то Гольдони, пожалуй, выгля­дит писателем более привлекательным, чем Гоцци, особенно в части, касающейся общественно-политических взглядов. Но о писателях надо судить в первую очередь по их творчеству. Сопоставление пьес обоих авторов показывает, что каждый, имеет свои достоинства. Исто­рия театра решила спор между Гольдони и Гоцци, признав обоих драматургов мастерами большого, хотя и разного по духу искус­ства. Комедии Гольдони и сказки Гоцци живут на сцене и в наше время. Как показывают постановки современного итальянского те­атра, комедии Гольдони значительно выигрывают и утрачивают бытовую буржуазную тяжеловесность, когда в исполнение их вво­дятся элементы живой игры импровизационной комедии масок.