О борьбе с сектантством

В 90-х годах, работая на Шлиссельбургском тракте, я ежедневно наблюдала такое явление. Довольно широкие слои рабочих смотрели на науку, как на барскую затею («господа выдумали»), а на религию, как на что-то свое: поп и на свадьбе у тебя погуляет, и поругаться с ним можно, и горе твое он по чину слушает. Девятое января подорвало веру не только в царя, но и в попа, и сейчас православная вера совсем потеряла свой престиж. Что такое поп? Всякий знает – прислужник царей, помещиков и капиталистов.

Но если потеряло престиж в массах православие, то не потеряло престиж сектантство. Царское правительство преследовало сектантство, и сектантство в прошлом было окружено известным ореолом мученичества. В прислужничестве царям оно не было повинно. И мы наблюдаем за последнее время наряду с полным равнодушием к православной религии местами довольно сильный рост сектантства.

В стародавнем гнезде всякого сектантства, в Нижегородской губернии, в деревушках, искони занимавшихся кустарными промыслами, которые теперь быстро падают, можно найти такую картину: в одной деревне семь сект – есть секта, которая еще по сю пору во гробах спит, – и все семь сект травят захудалого попика. За последнее время мы видим зарождение новых сект и приспособление старых к новым условиям.

Было бы неправильно все секты подводить под один ранжир. И в прежнее время были секты, обслуживающие разные слои населения. Было старообрядчество, обслуживавшее по преимуществу купечество. Старообрядцы имели свои церкви, скиты, свои кладбища; это – секта, наполовину признававшаяся царским правительством. В старообрядчестве дело было не столько в религии, сколько в своей особой классовой организации. Причем старообрядчество охватывало наиболее реакционную, особо эксплуататорскую часть кулачества. На селе старообрядческими вожаками являлись обычно «крепкие» крестьяне. Конечно, старообрядцы увлекали за собой и часть бессознательной массы. Характерной особенностью староверов была проповедь обособленности и невежества. Грамота – печать дьявола. Ведь только темные массы можно безгранично эксплуатировать. Сейчас ряды старообрядцев пополняются разоряющимися частниками и теми, кто находит около частника заработок.

По отношению к старообрядцам – необходимо как можно полнее разоблачать перед массами их классовую сущность, выводить на чистую воду их эксплуататорские устремления, организовывать массы, сплачивая их около Советов, организуя помощь бедноте. Поскольку вырвана экономическая база из-под данного общественного класса, постольку идеологическая надстройка этого класса – старообрядчество – обречена на гибель. Расширение кадров старообрядцев – явление временное. Лучшая форма борьбы – развитие могучего кооперативного движения, организация бедноты, особенно бедняков-кустарей, около Советов, около крестьянских комитетов взаимопомощи, причем надо особенно бороться с тем, чтобы в Советы, в крестьянские комитеты взаимопомощи не попадали скупщики, кулаки. Борьба с кулачеством, скупщичеством в то же время есть и самая лучшая борьба с старообрядчеством.

Но есть секты другого классового состава. Есть секты, где большинство является наиболее обездоленной, наименее организованной частью населения.

«Гвоздь и основа социализма – в организации», – не раз говорил Владимир Ильич. «Наша задача – видоизменение всеобщей организации». В Советах Ильич видел прежде всего их громадную организующую роль: «Автоматически, – писал он, – советская организация облегчает объединение всех трудящихся и эксплуатируемых вокруг их авангарда, пролетариата»⁴¹

За время существования Советской власти трудящиеся далеко ушли в деле организации. Красная Армия, профсоюзы, кооперация, партия, комсомол, Советы – все это организации, объединяющие трудящихся. Шаг вперед в деле организации сделан громадный. Но все еще остались значительные слои трудящихся, с которыми не ведется никакой работы и которые не втянуты ни в какую организацию. Культпоход помог выявлению таких слоев. Как только формальный подход к учебе заменился внимательным отношением к обучающимся, как только неграмотные увидели заботу о себе, вся работа приняла другой размах; постоянно узнаешь из писем о большом сдвиге: то вдруг оказывается, что в Астрахани сели за букварь 30 тысяч, то какое-то село Уса на Урале учит 250 человек, то село Кошкино Барнаульского округа – 244 человека и т. д. и т. п.

Надо сказать, что жить по-старому никто уж не хочет, ищет новых путей, а надо прямо сказать, что наша пропаганда еще в самую глубь не везде проникла. Сказывается острый недостаток мировоззренческих книг, книг, ширящих горизонт, а новых популярных книжек в этой области мало, все больше агитки примитивного или студенческого типа. Да и не попадает нужная книжка в низы. Все это толкает необслуженные слои в объятия сектантства. Даже неорганизованная, даже темная масса выросла и не удовлетворяется больше агитационными примитивами. Она хочет, чтобы с ней говорили всерьез, чтобы к ней относились со вниманием.

И надо отдать справедливость сектантам: мировоззренческих вопросов, вопросов морали сектанты касаются основательно. Многих привлекает то, что сектанты не пьют, что у них чистота, грамотность, организованность, собрания, пения и пр. Привлекает внимание отношение к каждому «обращенному».

Несколько лет назад из Ленинградской губернии я получила письмо за подписями секретаря партячейки, председателя сельсовета, учителей, комсомола с жалобой на то, что баптисты пользуются громадным успехом у финнов, которые чуть не поголовно ходят на баптистские радения. Я знаю финнов, живущих в Ленинградской губернии. В свое время им отводились участки леса с тем, чтобы они расчищали их своими силами под поля. Убогие финские домишки рассеяны были по лесу. Целую неделю не видит такой финн-переселенец никого, кроме своей семьи, хочется ему в праздник людей повидать, попеть, поплясать с людьми. А изба-читальня в этом селе, откуда я получила письмо, не имела ни одной книжки, ни одной советской газеты на финском языке, финны не были привлечены ни к какой общественной работе, в сельсовете никто даже. не понимал по-фински, кино в избе-читальне не было, и некуда финнам было пойти, кроме как к баптистам. В результате нашей переписки были выписаны финские газеты, в избе организовали кинопередвижку, приезжал на село финский агитатор, потом мне рассказывали, что финны стали отходить от баптистов.

На VIII съезде партии Ильич говорил: «Прекрасная вещь революционное насилие и диктатура, если они применяются, когда следует и против кого следует. Но в области организации их применять нельзя. Этой задачи воспитания, перевоспитания и длительной организационной работы мы совершенно не решили и к этому мы должны систематически приступить»⁴².

Это писалось десять лет назад. Мы сейчас научились уже гораздо лучше втягивать массы в организацию, но темп работы у нас был недостаточен. Мы отстали в области культурной и организационной. Надо работать куда напористее. Надо развернуть работу именно в тех местах, где процветает сектантство, развернуть широко художественную работу – спектакли бесплатные для бедноты, кино бесплатное ставить. Поставить пошире хоровые кружки. Развить физкультуру. Но самое главное – втягивание в общественную работу, в работу Советов. Нужно шире развертывать культурную работу. Надо как можно внимательнее исследовать социальный состав и социальную сущность каждой секты, стремиться оторвать массы от вождей, от нетрудовых элементов, выводить на свежую воду тех, кому существование данной секты выгодно. Выяснение классовой сущности секты укажет, как пойти наперерез сектантскому движению.

Вглядываясь в современное сектантское движение, наблюдая его рост, приходишь к заключению, что, с одной стороны, этот рост – результат реконструкции всего народного хозяйства на новых началах, результат отмирания прежних хозяйственных форм, с другой – что этот рост – результат возросших потребностей в общении, в организации, в осмысливании окружающей жизни. Лишь трактор культурной революции и дальнейшая индустриализация страны окончательно положат конец всякому сектантству.

1929 г.