Возраст 3-4 года (30 человек: 16 мальчиков и 14 девочек)

Дети этого возраста, как правило, называют изображенных персонажей "медведями" (83,3%), некоторые упоминают "медведей" и какое-либо другое животное (например, "собака", "волк", "лиса") (10%); 2 ребенка считают, что на картинке изображены "волки" (6,7%). Таким образом, центральной фигурой (предметностью) восприятия выступает обозначение изображенных персонажей в качестве медведей.

Обратимся теперь к характеру восприятия изображенного на картине. Обнаружились следующие варианты: 1) восприятие синкретично и представлено называнием группового множественного субъекта у 26,6% детей ("медведи"); 2) выделяется оппозиция "большие медведи — маленький медвежонок" (26,6%); 3) медведи воспринимаются порознь с указанием на каждого из них пальцем и произнесением отграничивающей речевой конструкции типа "этот... этот... этот ..." или "вот... вот... вот", или же простым называнием, "волк... волк ... волк" (16,6%) — вариант переходный к следующей возрастной группе. Итак, с одной стороны отмечается некоторая синкретическая предметность, а с другой стороны — присутствует стремление идентифицировать персонажей и отделить их друг от друга, представив как отдельные единицы. Таким образом, синкретичность представляет собой некоторую совокупность таких единиц, и сама синкретичность, представленная "множественным субъектом" — медведи, сосуществует в некотором единстве со способностью выделения отдельных элементов. Помимо этого, в рамках так структурированного отношения части и целого значимым является отношение между частями: "большой" и "маленький". Эта предметная оппозиция (структура предметности), в сущности, является и фундаментальной оппозицией самосознания детей данной возрастной группы.

Реже встречающимися вариантами восприятия являются:

1) игнорирование самого крупного медведя, изображенного на картинке, мальчик говорит "о медведе и маленьком медведе" (единич. вариант), что обычно свидетельствует о сложных отношениях в семье, об эмоциональном игнорировании одного из родителей, либо в данном случае, о выраженных конкурентных отношениях с отцом при выраженной симбиотической близости с матерью; 2) в восприятии выделяется оппозиция "собака — медведь и медведь", "волк — медведь и медведь", "медведь — волки маленький и поменьше"(10%). Указанные варианты ответов принадлежат девочкам, акцентирующим группу однородных животных против чуждого по роду. Согласно нашим наблюдениям, это может указывать на значительные эмоциональные сложности для девочек в связи с отношениями с матерью, отсылать к процессам эмансипации от матери и установления новых отношений с отцом. В том же случае, если отец в семье отсутствует либо в контакте с ним присутствуют значительные ограничения, то возникает вариант формирования абстрактной оппозиции "свои — чужие". В отличие от нормального процесса развития, когда привязанность к отцу плавно перетекает в ощущение внутренней безопасности, стабильности, в случае осложнений в его течении формируется страх и указанная оппозиция. Данная оппозиция может указывать и на раннее заостренное противопоставление по типу "мы — они" ("это наша семья — а это все чуждые, чужие"), и в эту оппозицию начинают укладываться все конфликты ребенка, перемещая "арену битвы" из плоскости внутрисемейной (что характерно для периода эдипова конфликта) в плоскость внешних отношений, противостоящих союзу с материнской фигурой ("мы с мамой — чужой мир", "мы — и другие по роду и природе). Данное противопоставление характерно в большей мере для девочек, в силу того, что феномен "родственности, близости" воспринимается ими раньше, чем мальчиками. Кроме того, в данную группу вошли девочки, чье интеллектуальное развитие по ряду параметров (прежде всего вербального интеллекта) носило опережающий характер по сравнению со сверстниками, и в этом, смысле противопоставление персонажей по "роду" позволяет говорить о наличии средств для большей экспликации конфликта, расширенных возможностях самовыражения, что делает понятным "подавление" стимула посредством привнесения фигур, реально не изображенных.

В этом возрасте 13,3% детей, из которых 18,75% составляют мальчики (от общего количества мальчиков) и одна девочка (7,1%) спонтанно проецируют какое-либо обозначение семейной структуры. Например, "папа, мама и медвежонок Мишутка"; "медведи... жена, а тут Борис Иванович и Мишутка"; "волки... папа с маленьким и дедушка пьяный"; "медведи... мама, папа и я Настя, тоже я большая". Все три последних варианта указывают на конфликтность в семейной среде. Например, последний вариант отличается от обычно присутствующих в данной возрастной группе ответов навязчивым характером идентификации со взрослым (и Я! и Я!), интенсивном полоролевом самоопределении, фиксации на сложностях семейных отношений.

После же заданного дополнительного вопроса, носящего абстрактный характер "Кто эти мишки?", или широкого предложения альтернатив в том случае, если ребенок не отвечал на поставленный ранее вопрос ("Кто это: папа, сын, ребенок, мама, бабушка, тетя, дедушка, дядя?"), предложенного 14 детям, которые не обозначили спонтанно структуру изображенных персонажей (12 детям этот вопрос не задавался): 8 человек (57,14%) (разницы по полу нет) ответили, что это "папа — мама и медвежонок (ребеночек, сыночек)"; 4 человека (28,57% , все девочки (28% от общего числа девочек)) ответили "мама — папа и маленький волчонок (медвежонок)"; 1 девочка сказала, что это "мама — медвежонок и дедушка" (ответ принадлежит девочке, у которой отсутствует отец, роль которого замещается иной мужской фигурой, причем идентификация с ней является в значительной мере защитной и протекает сложным образом); 1 мальчик отметил, что это "лиса — медвежонок и медведь". В случаях, где мама противопоставляется всем остальным персонажам, интересен выраженный характер оппозиционности мужского и женского персонажей, и более абстрактно атрибутов мужественности и женственности в развитии ребенка, имевший в нашем случае ярко навязчивый характер, заостряющий представление о том, что каждый должен знать свое место, причем преимущественно это оказывается характерным для девочек. Помимо этого, факт видения девочками мамы как противостоящей союзу ребенка и папы, возможно, указывает на значимость эдиповой проблематики для них (это не исключает значимость этой проблематики и для мальчиков, но у девочек она звучит обостреннее).

Таким образом, все дети, которым задавался вопрос (за исключением двоих детей), спроецировали определенную семейную структуру. Важно отметить, что для этого возраста характерной является оппозиция "папа — мама и ребенок"; в целом мальчики и девочки в этом возрасте; склонны объединять себя с мамой и в этом союзе противопоставляться папе. Согласно нашим наблюдениям, это является нормой в данный возрастной период. По всей видимости, это связано прежде всего с тем, что отношения с матерью являются базовыми, фундаментальными, и в ситуации конфликта, эксплицированного в стимуле, для ребенка важно подтвердить их устойчивость и неизменность. Отношения же с отцом у большинства детей менее эмоционально окрашены и не имеют превалирующего характера в эмоциональной жизни детей этого возраста (по данным рисунка семьи и опроса родителей). В этом смысле достаточно распространенным примером является бурная реакция на расставание с матерью и постоянное ожидание ее прихода в детском саду (именно мамы, а не папы) и наряду с этим соседствующая относительно нейтральная реакция на присутствие отца (так, одна из девочек долго плакала и ждала прихода мамы, но, когда в этот день в группу пришел отец, чтобы что-то починить в детском саду, то девочка даже не обратила внимания на его приход и присутствие в группе, продолжая спрашивать воспитателя о том, когда же придет мама). Это говорит также о некоторых культурных особенностях функции отца, сложившихся в данное время в России, где отец в целом минимально включен в жизнь ребенка в этот период.

Другой причиной, приводящей к образованию союза "папа — мама и ребенок", является то, что, как мы уже говорили, языковый опыт и непосредственный эмоциональный опыт ребенка не идентичны и не перекрывают друг друга: возможно, то, что говорит ребенок, связано скорее с предыдущей стадией развития, когда ребенок непосредственно связан с матерью и не дает ярких реакций эмансипации. В связи с этим оправдан акцент и на первоначальном изучении восприятия, поскольку в его характере присутствуют моменты, которые не перекрываются языком и прямо не представлены в нем. Как мы увидим далее, непосредственные манипуляции с картинкой (ее приближение, отодвигание, верчение, отбрасывание и. т.п.), равно как и с собственным восприятием, с возрастом постепенно трансформируются в манипуляции собственной речью, когда защитные стратегии в большей мере становятся ориентированными на речь. Возвращаясь к реакциям эмансипации, необходимо иметь в виду то, что они всегда возникают в рамках определенной привязанности, с которой они диалектически связаны (М. Mahler и ее последователи).

Среди обозначения предмета, который держат медведи, встречаются: "веревка" (80% детей), 6,67% (2 человека) называют ее "ниткой", встречаются также единичные варианты (на них падает 13,33% ответов) — типа "резинка", "канат" и т.д. Называние веревки "ниткой", "резинкой" также может указывать на определенную специфику семейных отношений. Например, определение веревки как каната говорит о значимости конкурентных, соревновательных отношений в семье к соответствующей идентификации у ребенка. "Нитка", напротив, свидетельствовала о хрупкости эмоциональных связей, как в семье, так и в самосознании ребенка.

Восприятие фона нехарактерно для детей этого возраста, лишь один ребенок (мальчик) с выраженными проявлениями тревожности говорит, что на рисунке присутствует "горка" и "речка".