4.4. Анализ проективного рассказа по аналогии с анализом сновидений. Правила з. Пиотровского

В проективных методах существует также и иная традиция представления осуществления интерпретации в виде определенных принципов или правил, соблюдение которых необходимо или желательно. В этом видится отход от жестокости "категориальных сеток", часто накладываемых в схематизированных моделях анализа проективной продукции. Кроме того, в "правилах" присутствуют некоторые требования к исследователю, их учет либо соблюдение приводимых норм и будет являться критерием истинности интерпретации, а значит ее воспроизводимости.

З. Пиотровский, разделяя представление Ф. Уайетта о том, что разные персонажи воплощают в себе различные тенденции личности обследуемого, предлагает распространить на проективный рассказ правила анализа сновидений в психоанализе. Формулировки правил приводятся нами по тексту Д.А. Леонтьева (1998).

1. Действия в рассказах ТАТа меньше подвержены искажениям, чем персонажи; они могут атрибутироваться другим персонажам в случае из неприемлемости.

2. Каждый персонаж ТАТа, как и в сновидениях, воплощает разные тенденции личности обследуемого, который атрибутирует их наиболее подходящим (конвенциональным) персонажам, например, инфантильные желания — ребенку, отношение к смерти — старику.

3. Чем более приемлем мотив для сознания обследуемого, тем больше сходство с ним персонажа, которому приписывается этот мотив. Менее приемлемая мотивация приписывается персонажам другого пола, возраста или даже неодушевленным объектам.

4. Отдельный рассказ не дает возможности извлечь точную интерпретацию. Например. Самоубийство в одном рассказе может отражать лишь желание побыть одному. Чем более разнообразные персонажи в рассказах демонстрируют определенную тенденцию, тем более вероятно, что она присуща личности обследуемого.

В связи с последним правилом, и в связи с повторяющимся практически во всех моделях интерпретации требованием не исходить из единичного рассказа, кажется важным обсудить эту проблему специально. В ней содержится ряд вопросов, требующих освещения. Прежде всего, это методологически значимый вопрос о том, можем ли мы нечто сказать об устройстве личности, опираясь только на одну картинку? Исходя из отстаиваемых нами взглядов, рассказ в связи с картинкой представляет собой некоторое целое, достаточно завершенное, чтобы его анализировать самостоятельно и делать по нему заключения о личностной специфике (пример такого анализа будет приводиться нами далее в соответствующем разделе нашей работы). Это возможно при условии достаточно глубокой, "погруженной" работы с текстом, которую мы противопоставляем категориальному анализу, нацеленному на извлечение уже готового, спроецированного представления о личности. Однако это не значит, что заключение делается по одному рассказу, здесь мы только хотим подчеркнуть возможность такого способа работы, что может быть важным в случае неполного объема рассказов по картинкам (особенно у детей) или же в случае, например, когда рассказ составляется по поводу собственного рисунка (например, в методике рисунок семьи, рисунок человека, несуществующего животного и т.д.). Конечно же, чем большим объемом информации мы владеем, тем легче строить анализ. Даже внимательное прослушивание всей совокупности рассказов оставляет чувственный след у проводящего исследование, что отражается в углубленном анализе одного рассказа, и иногда нами избирается именно такая стратегия при анализе материала.

Кроме того, у детей могут встретиться такие варианты рассказывания, когда после затрагивания какой-то конфликтной темы при рассказе на одну из картинок она будет разворачиваться в последующих рассказах на другие картинки, и тогда важно анализировать не единичный рассказ, но все последующие рассказы видеть как единый совокупный рассказ. Другим вариантом является крайний случай, когда весь протокол САТа предстает как весьма однородный — меняются лишь названия персонажей, но совершаемые ими действия, сюжет и т.п. остаются теми же самыми, что иногда входит в явное противоречие с визуальным стимулом, репрезентированным в таблице. Конечно же, в таком случае, напротив, избирается один рассказ и тщательно исследуется. В любом случае стратегий исследования материала может быть несколько, и критерием здесь выступает мера и глубина понимания, достигаемая при их реализации.

5. Часто рассказы отражают стереотипные и поверхностные отношения, которые лишь скрывают специфические личностные характеристики.

6. Рассказы могут отражать мысли обследуемого по поводу реальных людей из его окружения, воплощенные в виде поступков тех или иных персонажей. Отметим, что с нашей точки зрения, здесь важно осуществить и обратное движение — от того, что человек думает о других, к тому, что он думает о себе (характер защитной реакции), а через это представление уже реконструируется то, что Я есть.

7. Чем больше разброс и несогласованность мотивов в одном рассказе, тем сильнее нерешительность и тревога обследуемого, его неудовлетворенность собой и фрустрированностъ нерешенными проблемами. Скорее, это не правило, а признак, задача же состоит в том, чтобы по этим ''несогласованностям" восстановить ведущие внутренние конфликты, которые и ''ответственны" за образование тревоги. В этом смысле даже поверхностная несогласованность обычно значительно облегчает восстановление конфликтных внутренних диалогов.

8. Вероятность того, что определенная тема в рассказах ТАТа соответствует реальному поведению обследуемого тем больше, чем чаще эта тема фигурирует в протоколах, чем больше согласованность в отношении этой темы (отсутствие противоречий) и чем сильнее ее эмоциональный аккомпанемент.

В данном случае, З. Пиотровский решает проблему предсказания реального поведения. Здесь существует ряд сложностей. Прежде всего, тема нерелевантна поведению. Тема — это некоторый элемент самосознания индивида или проекция этого самосознания. Частота проявления этой темы действительно может говорить о ее значимости для индивида (возможно, даже навязчивой). Эмоциональная вовлеченность свидетельствует о достаточно открытой для самосознания ценности данного содержания. А логическая непротиворечивость указывает на то, что эта тема не вовлечена в рационализированное конфликтное отношение. Но все же необходимо понимать, что тема — это некоторая абстракция самосознания, она никогда прямо не связана с поведением. Тема являет собой специфическую проекцию внутреннего мира личности, а то, что проецируется, часто в поведении, напротив, отвергается (см. в этой связи, к примеру, эксперименты Eriksen C.W., 1968).

Далее, тема — некоторая форма абстрактного самовыражения, которое может соотноситься скорее с механизмами защиты, чем с реальным поведением. И, наконец, тема представляет собой некоторый элемент внутренних диалогов, чаще всего один из элементов, т.е. происходит "выпячивание" одной стороны вместе с сокрытием другой. Таким образом, тема проявляется в качестве защитного режима функционирования внутреннего диалога. И в этом смысле никогда нельзя соотнести прямо частоту темы, эмоциональную вовлеченность и другие характеристики, относимые к теме, с реальным поведением индивида. В особенности это касается единичной темы. Одна, даже доминирующая тема, это, так или иначе, абстракция. Поэтому в проективных методах и соответствующих им традиционных схемах интерпретации вопрос о предсказании поведения решается отрицательно. Но все же, если нам удастся через анализ проективной продукции восстановить совокупность наиболее значимых внутренних диалогов и их структуру, которые и управляют поведением, а также связать их со спецификой внешнего диалога, то тогда появляется возможность прогнозировать, по крайней мере, в общих чертах, поведение индивида. И это будет там определенней, чем более ригидными и устойчивыми являются структуры внутренних диалогов.

9. Целесообразно применение при анализе TAТa формальных правил, общих для разных проективных тестов, позволяющих определить конфликтные зовы личности обследуемого (паузы, опускание деталей, изменение стиля и т.п.).

Необходимо помнить, что те правила, о которых упоминает З. Пиотровский, исходят из психоаналитических техник и ассоциативного эксперимента И. Юнга. И эти правила являются некоторыми объективными критериями или внешними проявлениями внутренней динамики неосознаваемых процессов. Но с другой стороны, эти правила интерпретации указывают на зону конфликта, место, в котором его нужно искать, но не на сам конфликт, уяснение структуры которого входит в задачи анализа проективной продукции.