2.6. Проекция и диалог. Диалогическое понимание проекции

Исторически развитие линии методологического понимания проективного метода, как мы уже говорили ранее, шло в направлении изначального осознания роли и функции проективного стимула, прежде всего визуального, общей характеристики ситуации обследования и необходимой для его проведения атмосферы, через включение и детальную разработку параметра инструкции, а также через ряд исследований, которые косвенно позволяют увидеть структуру проективного метода и сместиться в область исследования коммуникации.

Речь идет об исследованиях, в которых проективные методы начинают использоваться в качестве средств для изучения образа Я и образа Другого, стратегий поддержания стабильного самоотношения и т.д. (Столин В.В., 1981, 1983; Соколова Е.Т., 1989, 1991, 1995 и др.), а также об исследованиях, направленных на изучение коммуникации в парах (супружеских, детско-родительских) при помощи "совместного теста Роршаха", либо "совместного ТАТа" (Singer M., Wynne L., 1963; Loveland., 1967; Winter W.D., Ferreira A.J., 1968; Singer M., Wynne L., Toohey M., 1978; Соколова Е.Т., 1985, 1987 и др.). В последнем случае осуществляется анализ специфических транзакций в процессе рождающейся совместной интерпретации пятна, а также выделяются наиболее ярко проявляющиеся в паре коммуникативные паттерны, за которыми исследователь наблюдает со стороны. Таким образом, проективная методология постепенно переходит в область изучения не только "бессознательных" процессов, но и интерперсональных, коммуникативных, в том числе включающих изучение взаимодействия психолога и обследуемого, непосредственной эмоциональной составляющей отклика исследователя на происходящее (см. в этой связи Соколова Е.Т., Чечельницкая Е.П., Kwawer J.S., Lerner H.D., Lerner P.M., Sugareman A., 1980 и др.) В этой связи осознание диалогическое структуры проективного матриала, а также диалогического контекста, в котором он возникает, вытекающее из указанных исследований, является для нас особенно важным.

Вместе с тем уже З. Фрейд, а также его последователи, анализируя феномен проекции, скоро обнаружили диалогическую структуру этого феномена (проекция рассматривается как перемещение содержания, которое принадлежит индивиду, но которое он в себе не принимает, на другое лицо). Затем А. Адлер (1995) (влияние которого на развитие психоанализа, в том числе и на современные его направления, к сожалению, пока в недостаточной мере оценено) и другие социально ориентированные представители глубинной психологии (А. Фрейд, К. Хорни, Э. Фромм, Э. Берн, теоретики объектных отношений), благодаря вкладу которых в психоанализе развивается психология Я, более ясно показали социальную динамику феномена проекции. Например, А. Адлер пытался реконструировать во всяком проективном содержании определенные социальные отношения индивида к самому себе и к окружению. Мы пытаемся продолжить это направление анализа, оставаясь на почве психологии Я и понимая само Я как принципиально диалогическое образование. В таком случае все феномены, которые связаны с Я, понимаются как определенные диалогические структуры. И проекция здесь не является исключением.

В этом смысле проекцию можно рассматривать и как вынесение вовне образа себя для Другого с целью защиты своего Я. Проекция в этой связи является диалогическим отношением, она предназначена Другому — вполне определенному лицу из жизни индивида, и является диалогической реакцией, направленной на поддержание внутренней стабильности, специфического отношения к себе. Если бы не существовало другого человека, не существовало бы и проекции. Примерно то же самое можно сказать и о других защитных механизмах, по крайней мере, послеэдипового ряда, они, по сути, являются интерактивными образованиями и связаны с обереганием образа себя. Поэтому процесс проекции можно представить как определенный диалог, именно посредством реконструкции которого возможно более точное определение ее процесса. В этой связи как процессуально, так и содержательно (т.е. отвечая на вопрос о структуре психического содержания, которое проецируется) мы можем реконструировать проекцию через описание диалога, в который она встроена.

В определенном смысле проекция — это перемещение ответственности с себя на Другого, что, впрочем, касается и других защитных механизмов (хотя возможно и обратное перемещение ответственности с Другого на себя, которое тоже развивается в рамках определенной защиты и ведет к личностной дезинтеграции). В проективных методах такое понимание проекции также закладывается, так, мы просим рассказать о Другом, чтобы вместе с этим проявилось и собственное Я индивида. Когда же испытуемый говорит о себе — это можно также рассматривать как ситуацию проекции, но в данном случае необходимо учитывать фактор прямого выражения. Можно сказать, что чем более косвенно организовано самовыражение, тем больше проективного содержания оно может в себя включать. Хотя в обоих случаях (косвенного и прямого выражения себя) звучащее высказывание будет адресовано определенному значимому Другому. И в этой связи я любом, даже тематическом высказывании, можно найти обращенность к Другому: отмечая, кому и что говорится, а также "слыша" специфическую модальность высказывания (эмоциональный его тон), мы можем найти ту часть Я индивида, которая спроецирована в данное высказывание. Таким образом, даже в случае получения материала, который производится от первого лица, от Я, его все же возможно квалифицировать как проективный, в том смысле, что здесь косвенно, в скрытом виде будет содержаться представление о Другом, о мире, о том, что не является Я, о том, чему Я противопоставляет себя. Таким образом, с одной стороны, анализ проективного материала через оппозицию "Я и Другой" является специфическим зеркалом, которое высвечивает скрытые, потаенные аспекты всякого человеческого высказывания. Последовательное введение этого методологического момента позволяет сделать проективное исследование объективным, рефлектированным и воспроизводимым. С другой стороны, как мы уже говорили, проекция является диалогом и в смысле процесса.

Итак, проективный материал представляет собой диалогические структуры, которые связаны с внешней коммуникацией, с внешней ситуацией, в которых они появляются и от которых существенным образом зависят, именно поэтому далее предметом нашего изучения станут условия, в которых проявляется проективная продукция.

По методическим причинам мы далее пока отказываемся обсуждать феномен проекции. Как, наверное убедился читатель, есть множество подходов к тому, что же называть проекцией, но проблема по-прежнему остается нерешенной. С нашей позиции, наиболее продуктивным является попытка подойти к решению данной проблемы через обращение к фиксации условий проективного исследования, т.е. через ответ на вопрос — что мы делаем, когда получаем нечто, называемое обычно проективным материалом, и как мы вообще его получаем. Ответ на этот вопрос значим для нас и в дальнейшем — при описании методики проведения САТа, при выделении позиций исследователя, специфическим образом настраивающегося на внутренний диалог в структуре самосознания ребенка, при организации экстериоризации и т.д. Значимость рефлектированного понимания действия проективного метода важна для нас и в связи с ответом на второй, не менее спорный вопрос о способах анализа проективного материала, о характере извлекаемой из него информации, а также о том, насколько подобное исследование возможно считать объективным и каковы критерии этой объективности.