124. Первенец

Испытание, посланное Тэмуджину судьбой, не окончилось с возвращением любимой жены. Бортэ вернулась беременной и вскоре родила сына - Джучи. Тэмуджин признал его своим сыном и заявил, что Бортэ попала в плен уже беременной. Но сомнения грызли и отца,и сына. В семье и ставке роились сплетни, которые преследовали Джучи до самой смерти. Даже родной брат Джагатай в присутствии отца назвал царевича "наследником меркитского плена"*11 (Сокр. ск. = 254), чем вынудил того отказаться от претензий на наследие престола в пользу младшего брата, Угэдэя.

Официальная история монголов, версия которой воспроизведена Рашид-ад-Дином, не могла обойти молчанием этот общеизвестный факт, который к тому же показывает, сколь беззащитен был в молодости будущий великий завоеватель. Для нас, людей XX в., такой подъем от бедности до вершины власти кажется замечательным явлением, но для людей XIV в. трудно было признать, что народ не ценил своего будущего вождя и не помогал ему. Поэтому Рашид-ад-Дин опускает пленение Бортэ и ее спасение из истории подвигов хана Чингиса, но вводит этот эпизод в биографию Бортэ, являющуюся примечанием к его книге. Делает он это крайне осторожно, употребляя оборот, с помощью которого в персидской историографии намекают на отсутствие достоверности сказанного: "Утверждают следующее", а ответственность за переданное пусть лежит на тех, кто "утверждал".

Якобы меркиты увели в плен беременную Бортэ и отдали ее кераитскому хану, а тот вернул ее вместе с новорожденным сыном Чингису*12. Тенденциозность версии очевидна.

В этих сложных обстоятельствах Тэмуджин показал то величие духа, которое затушевали и официальная,и "тайная" истории. Первая лакировала образ Тэмуджина, пока не превратила его в куклу, а вторая собирала сплетни и сдабривала ими повествование.

Вдумаемся не в слова, а в суть дела. Тэмуджин проявил великодушие, пощадив меркитов, за исключением одного из трех вождей набега, Хаатай-Дармалы, которому надели колодку и увезли судить на место преступления, т.е. на гору Бурхан. Сына признал, жену не попрекал, друзей - Тогрула и Джамуху - поблагодарил и, самое главное, не велел разыскать обидчика Чильгира и свою мачеху Сочихэл. Вопрос с последней очень сложен. Будто бы она мотивировала свое бегство от любящего сына Бельгутея тем, что ей стыдно "смотреть в глаза детям", которые "поделались ханами", а она мается с простолюдином, который только месяц прожил с ней. Ой, врет баба! Ни Бельгутей не сделался ханом, ни она не успела бы привыкнуть к похитителю за столь краткий срок. А стыдно ей действительно было потому, что без помощи кого-то из Борджигинов меркиты не смогли бы найти их ставку. Но если Сочихэл приняла миссию своего старшего сына, Бектера, то понятны и целенаправленный набег меркитов, и ее привязанность к новому мужу, и бегство в тайгу, потому что она боялась - не раскрыта ли ее предательская роль? Но честный и искренний Бельгутей не подозревал свою мать, поэтому он был в отчаянии, потеряв ее.

Да, тяжела была доля Тэмуджина, окруженного лжецами и предателями! И с каким достоинством он ее нес, не дав понять Бельгутею. которого он любил, чем занимались его брат и мать! Такая выдержка ради стремления к цели и есть характерная черта пассионарного человека.