6.2. Генезис культуры

Мы обращаемся, пожалуй, к самому спорному пункту культурфилософии фрейдизма – теории происхождения культуры, изложенной отцом психоанализа в книге «Тотем и табу» (1913).

Методологическим фундаментом этой работы является идея единства онтогенеза и филогенеза. Применительно к человеку онтогенез (от греч. óntos – сущее и génesis – происхождение) означает развитие индивида, а филогенез (от греч. phýlon – род, племя и …генез) – процесс исторического развития человеческого рода, общества. По мнению Фрейда, в своём развитии человечество подчиняется тем же закономерностям и проходит те же стадии развития, что и отдельно взятое человеческое существо.

Главный тезис Фрейда: существует параллелизм между детскими страхами и фобиями невротиков, с одной стороны, и тотемическими⁹ верованиями примитивных племён, с другой. Для обоснования этого тезиса он обращается к популярным в начале XX в. биологическим и этнографическим теориям, тяготеющим к эволюционной парадигме. У Ч. Дарвина была заимствована гипотеза о «первобытной орде» как о первичной форме социальной организации, у Р. Смита – теория жертвенных родовых трапез, у Дж. Аткинсона – теория «циклопической семьи», у Дж.Дж. Фрэзера – мысль о связи между тотемизмом и экзогамией¹⁰.

Ключом к загадке зарождения культуры Фрейд считает «Эдипов комплекс», наличие в психике ребёнка взаимоисключающих чувств в отношении родителей, а именно, любви и ненависти: он одновременно боготворит их и желает смерти. В этом сплетении желаний особое место занимают эротические влечения. Мальчик эротически привязан к матери и бессознательно желает вступить с ней в сексуальную связь. Отца же он воспринимает как помеху. Девочка испытывает подобные чувства к отцу. Название комплекса связано с древнегреческим мифом, известным нам в интерпретации Софокла, трагедией «Царь Эдип». Ниже приводится краткое изложение сюжета трагедии в пересказе В.М. Лейбина.

«Оракул предсказал, что фиванский царь Лай падёт от руки своего ещё не рождённого сына. После того как царица Иокаста родила мальчика, его отвезли в горы, связали лодыжки (отсюда название Эдип – стреноженный), бросили и обрекли на смерть. Нашедший мальчика пастух передал его коринфскому царю Полибосу, который усыновил ребёнка. В юношеском возрасте Эдип узнал о предсказании дельфийского оракул, согласно которому ему суждено убить своего отца и стать супругом своей матери, и ушёл из Коринфа, чтобы избежать этой участи. На перекрёстке дорог он повстречался с Лаем и в споре с ним убил его, не зная, что стал убийцей своего отца. По дороге в Фивы Эдип разгадал загадку, которую всем путникам задавала Сфинкс и в случае неправильного ответа умерщвляла их. Благодарные жители Фив предложили ему царский престол и отдали в жёны царицу Иокасту. Не ведая того, он стал мужем своей матери и отцом четырёх детей. После того, как Фивы оказались подвержены мору и от оракула стало известно, что это – кара за убийство царя Лая, Эдип начинает расследование с целью поиска убийцы. Расследование приводит к тому, что он узнаёт о совершённом им самим двойном преступлении – отцеубийстве и инцесте. Иокаста прибегает к самоубийству, а Эдип, воспользовавшись наплечной заколкой повешенной царицы, ослепляет себя и удаляется из Фив» [16, с. 895-896].

По мнению Фрейда, в мифе об Эдипе изображён механизм действия инцестуозного¹¹ комплекса, достигающего своего пика в возрасте 3-5 лет. «Незнание» Эдипа символизирует вытеснение потаённых желаний под воздействием страха перед наказанием и возникновением чувства вины. Изживание «Эдипова комплекса» является пусковым механизмом образования в индивидуальной психике внутренней цензуры – «Сверх-Я».

Основатель психоанализа видит в «Эдиповом комплексе» не только начало социализации и инкультурации индивида, но и зарождение культуры на макроуровне, на уровне человечества в целом. Характеризуя докультурное состояние человечества, Фрейд опирается на гипотезу британского антрополога Дж. Аткинсона о «циклопической семье» как о первоначальной форме социальной организации. Согласно Аткинсону, эта семья состояла из самца и самок с детёнышами, при этом самец обладал всей полнотой власти, которая выражалась, прежде всего, в сексуальной монополии: самки находились в его безраздельном пользовании, а повзрослевшие самцы изгонялись из семьи. Но в дальнейшем самый сильный молодой самец сменял одряхлевшего отца в качестве главы семьи и сексуального монополиста. Именно отношения между отцом и сыновьями Фрейд делает центральным пунктом своей теории генезиса культуры.

По его мнению, в данном случае имеет место проявление «Эдипова комплекса». Сыновья испытывают к отцу противоречивые чувства: они ненавидят его, так как усматривают в нём препятствие на пути удовлетворения своих сексуальных желаний, но одновременно они испытывают к нему чувство любви и восхищения, рассматривают как образец для подражания. Этот психический конфликт разрешается в отцеубийстве и каннибальской трапезе. «…В один прекрасный день изгнанные братья соединились, убили и съели отца и положили таким образом конец отцовской орде. Они осмелились сообща и совершили то, что было бы невозможно каждому в отдельности. <…> То, что они, кроме того, съели убитого, вполне естественно для каннибалов-дикарей. <…> В акте поедания они осуществляют отождествление с ним, каждый из них усвоил себе часть его силы» [44, с. 157-158].

Но, утолив свою ненависть к отцу, сыновья попадают под власть противоположного душевного порыва – раскаяния, чувства вины за совершённое злодеяние. «Мёртвый теперь стал сильнее, чем он был при жизни… То, чему он прежде мешал своим существованием, они сами себе теперь запрещали… Они отменили поступок, объявив недопустимым убийство… и отказались от его плодов, отказавшись от освободившихся женщин» [44, с. 159]. Таким образом, раскаяние рассматривается основателем психоанализа в качестве культуропорождающей эмоции, создающей первые запреты (на убийство и на инцест), ставшие фундаментом культуры.

Здесь же – в раскаянии, в «позднем послушании» – укоренена и религия, точнее, тотемизм, который Фрейд рассматривает как универсальную первичную форму религиозности. Тотемное животное, по его мнению, представляет собой заменитель отца. «С суррогатом отца можно было сделать попытку успокоить жгучее чувство вины, осуществить своего рода примирение с отцом. Тотемистическая система была как бы договором с отцом, в котором последний обещал всё, что только детская фантазия могла ждать от отца: защиту, заботу и снисходительность, взамен чего сыновья брали на себя обязанность печься о его жизни… В тотемизме заключалась также и попытка оправдаться: "Если бы отец поступал с нами так, как тотем, то у нас никогда бы не явилось искушение его убить". Таким образом, тотемизм способствовал тому, чтобы представить обстоятельства в ином свете и содействовать забвению события, которому он обязан своим возникновением» [44, с. 160-161]. Тотемное животное почитается, его признают предком людей данной кровной общности, ему нельзя причинять вред, но в определённое время его ритуально приносят в жертву и поедают. Примечательно, что на время этого празднества отменяется запрет на кровосмешение. Но затем тотемное животное оплакивается, оно вновь вызывает страх, а запрет на инцест восстанавливается. По Фрейду, тотемическая ритуальная практика является напоминанием о давнем отцеубийстве.

Фрейд распространяет механизм возникновения первобытного тотемизма на все последующие религии, включая христианство. Здесь он обнаруживает ту же смешанную с раскаянием тоску по отцу. Разница лишь в том, что на место тотемного животного ставится человекоподобный бог.

«Если Христос освобождает людей от тяжести первородного греха, жертвуя собственной жизнью, то это заставляет нас прийти к заключению, что этим грехом было убийство… Убийство можно искупить только ценой другой жизни; самопожертвование указывает на кровавую вину. И если это приношение в жертву собственной жизни ведёт к примирению с отцом-богом, то преступление, которое нужно искупить, может быть только убийством отца.

Таким образом, в христианском учении человечество самым откровенным образом признаётся в преступном деянии доисторического времени…» [44, с. 170-171]

Фрейд усматривает в евхаристии (причастии), важнейшем христианском таинстве, отголосок тотемической трапезы. Правда, здесь есть существенное отличие: участники таинства вкушают плоть и кровь не отца, а сына. Фрейд связывает эту перестановку с тем, что в христианстве сын «сам становится богом, наряду с отцом, собственно, вместо него. Религия сына сменяет религию отца» [44, с. 171].

В качестве косвенного доказательства правоты своей версии генезиса культуры и религии Фрейд предлагает рассматривать встречающиеся в психиатрической практике примеры фобий детей и взрослых невротиков в отношении определённых видов животных, в том числе, домашних. (Напомним, что методологическим фундаментом фрейдистской теории культуры является идея единства онтогенеза и филогенеза, параллелизма жизненного пути индивида и человеческой истории). Фрейд объясняет этот феномен переносом неприязненных чувств (ненависть, смешанная со страхом), которые ребёнок испытывает перед отцом, на другой объект, в данном случае – на животное. Люди, страдающие фобиями в отношении животных, ведут себя так же, как члены тотемного клана. В обоих случаях исследователь имеет дело с вариациями «Эдипова комплекса».

Контрольные вопросы

1. Насколько оправдано считать Фрейда первооткрывателем бессознательного?

2. Как, согласно Фрейду, соотносятся природное и культурное в психике человека?

3. Какова связь между культурой и неврозом?

4. Объясните механизм сублимации.

5. Объясните принцип единства филогенеза и онтогенеза.

6. Объясните механизм возникновения «Эдипова комплекса».

7. Какова связь между «Эдиповым комплексом» и тотемизмом?