4.2. Игра перед лицом вызовов

Согласно Хёйзинге, в XIX-XX вв. игра в пределах европейской цивилизации столкнулась с двумя вызовами, которые ставят под угрозу само её существование.

Первый вызов мыслитель связывает с переизбытком серьёзности, с утверждением трезвого, прозаического отношения к миру, с проповедью материального благополучия. Люди оказываются во власти «идола экономики». Всё таинственное, непрагматическое изгоняется из жизни. В результате от игры остаётся лишь внешняя оболочка. Особенно показателен в этом смысле современный спорт, ставший профессией, построенный на прагматизме и рациональности. Между спортом и древнегреческим агоном⁷, между спортом и рыцарским турниром – пропасть.

Другая крайность, в которую рискует впасть европейский человек (и тем самым убить игру, а вместе с ней и культуру) – пуерелизм, ребячество, вычурная несерьёзность, примитивизация. Пуерелизм может быть определён как массовое проявление инфантильности, когда человек «в качестве члена того или иного организованного коллектива, ведёт себя как бы по мерке отроческого или юношеского возраста» [47, с. 231]. При всём различии указанных тенденций, последствия, которые они несут, одинаковы: как и в первом случае, игра фальсифицируется; сохраняется лишь форма, а содержание выхолащивается.

Хёйзинга настаивает на несовместимости пуерелизма как псевдоигрового феномена и подлинной игры. «Человек играющий» как антропологический тип предполагает своего рода аристократический аскетизм, «известное самоограничение и самообладание, известную способность не видеть в своих собственных устремлениях нечто предельное и высшее, но рассматривать себя внутри определённых, добровольно принятых границ» [47, с. 238]. Социальная предпосылка пуерелизма – рождение массового общества, «вступление полуграмотной массы в духовное общение, девальвация моральных ценностей и слишком большая "проводимость", которую техника и организация придали обществу» [47, с. 231]. Пуерелист независимо от возраста сохраняет «состояние духа незрелого юнца, не связанное воспитанием, формой и традицией, в каждой области тщится получить перевес…» [Там же] Психический склад людей этого рода Хёйзинга характеризует следующим образом: «…Легко удовлетворяемая, но никогда не насыщаемая потребность в банальных развлечениях, жажда грубых сенсаций, тяга к массовым зрелищам. На несколько более глубоком уровне к ним примыкают: живой дух клубов, с их разнообразной символикой, формализованными жестами, лозунгами и паролями (салюты, возгласы, приветствия), маршировка, ходьба строем и т.д. …Недостаток чувства юмора, неоправданно бурная реакция на то или иное слово, далеко заходящая подозрительность и нетерпимость к нечленам своей группы, безмерная преувеличенность хвалы или хулы, подверженность всякой иллюзии, если она льстит себялюбию или групповому эгоизму» [Там же].

Хёйзинга фиксирует различие даже на уровне атмосферы, царящей во время того или иного действа. Во время игры – «радостное воодушевление»», во время пуерелистского мероприятия – «истерическая взвинченность».

Ещё одно отличие связано со степенью самостоятельности, со способностью выключиться, выйти из мирской суеты. Если настоящая игра самодостаточна, «содержит свою цель в самой себе» [47, с. 238], то пуерелистская псевдоигра позволяет использовать себя в пропагандистских целях.

Европейцы должны вспомнить об игровой природе культуры, да и самого человека, пройти между крайностями прагматизма и пуерелизма. Иначе у европейской культуры нет будущего, пророчествует Хёйзинга.

Контрольные вопросы

1. Как, согласно Хёйзинге, соотносятся культура и игра?

2. Назовите признаки игровой деятельности исходя из концепции Хёйзинги?

3. Что, согласно Хёйзинге, угрожает игре?

4. Чем пуерелизм отличается от подлинной игры?