Сакральность власти.

Следует различать философско-юридический и политико-исторический дискурсы о власти. Первый опирается в истолковании общества на право и свободу, второй – на войну. В работе «Нужно защищать общество» М. Фуко ведет речь о войне рас, которая тайно ведется под личиной мира. Но это не только биологический расизм. Это дискурс аристократов, который обращен как против быдла, так и продажного короля. Низшая раса пришла не откуда-то извне, а постоянно присутствует внутри социальной системы: государство, закон трактуются как инструменты порабощения. По мнению Фуко, речь идет о внутреннем расизме, расизме вырождения и очищения, выступающим средством нормализации. Дискурс о войне рас является первичным по отношению к философско-юридическому. Первые историки славили и укрепляли власть, которая объединяет людей в общество. Генеалогическая история апеллировала к великим предкам, к славной древней истории с целью пробуждения героики настоящего. История становится формой живой памяти, она переносит величие предков на потомков.

Как ни странно, именно во Франции, где впервые были провозглашены идеалы демократии, философы утверждают, что власть происходит из сакрального чувства, а не из юридического договора. Во время учреждения она несправедлива и даже преступна. Власть – это принуждение и не злоупотреблять ею, значит потерять надежды на порядок. Она воплощается в одной личности, которая наделяется тем, что обезличено, желаемо для всего общества. Именно осуществление общего стремления к порядку и возлагается на короля. Его личность наделялась святой силой, которая создает процветание и поддерживает порядок в мире. В случае нарушения порядка вещей вина возлагается на короля. Власть является личностной лишь потому, что представляет собой атрибут существ, которые за нее расплачиваются. К властителю относятся как к священной вещи и, ожидая чистоты, налагают множество запретов на его контакты с профанными вещами. В случае нарушения порядка сила отталкивания, поддерживающая дистанцию, трансформируется в отвращение, и король превращается в козла отпущения. Властитель – это будущая жертва. Раньше, когда подобные функции возлагались на жреца, то в случае беспорядка или несчастья его ожидала смерть. Власть это возможность не только убивать, но и быть убитым. Отсюда вытекает право не только короля, казнить тех, кто преступает закон, но и право народа казнить своего короля, если он нарушает его интересы.

Властитель работает не с индивидами, а с обществом, с социальными машинами. Он должен быть "аппаратчиком". Обладая магической силой, он должен создать или получить другую силу концентрации – военную мощь, армию. "Власть в обществе не совпадает с производством религиозной силы, сакральной силы, сконцентрированной в одной личности. Она не совпадает также с военной силой командира. Власть – это институциональное соединение сакральной силы и военной мощи в одной личности, которая использует их ради своей индивидуальной выгоды и только посредством нее – в интересах института."⁹

Многие политики видят настоящую опору власти в милитаризме. Позитивное значение силы армии состоит в замораживании демократического договора. Военный режим препятствует развитию индивидуалистических тенденций и склоняется к тоталитаризму. Демократы не способны к войне, а тоталитарные общества именно для нее и созданы. Армия – особое тело внутри общества, его функции не сводятся к войне. Армия связывает людей, меняя их поведение и природу. Современные общества – слишком слабые формы связи людей, которым никто не задает ни целей, ни смысла существования. Оно оставляет их один на один со своей участью. Наоборот, армия требует, чтобы входящие в нее люди, связали с ней свою судьбу. Слава и военный устав превращают солдата в частицу огромного целого, армия возвеличивает человека, учит его жить и умирать ради славы. На самом деле дух армии разлагается вместе с государством, которое устанавливает военный режим с целью самосохранения. Он держится, пока есть противник. Отсюда часто интенсифицируется образ врага. Поверив в созданный искусственный миф, власть рано или поздно терпит поражение от другого реального и более могущественного противника. Необходимо различать право и власть. Если взять такую крайнюю форму власти, как насилие, то оно не признает справедливости и ограничивается лишь другой силой. Сила несправедлива. Зато справедливость бессильна. Право выступает связующим звеном силы и справедливости. Одни полагают, что право ограничивает силу. Другие понимают его как форму власти. Право не ограничивает власть, а наоборот, проистекает из нее. Тут сразу и проблема и парадокс. Если право ограничивает власть, то зачем оно вводилось и поддерживалось королем? Если оно вводилось властью, то как стало возможным, что оно обернулось против ее? Скорее всего, король вводил право как форму подчинения, а не свободы подданных; но потом право было использовано буржуазией против самоволия короля. Непонятно, кто кем управляет: король чиновниками или чиновники королем. Юридическое знание-власть, как знание государства о самом себе – это продукт администрации.

Власть всегда культивировалась в 2-х обличьях: как закон, обязательство, договор и как магнетопатия, ослепляющая и сковывающая подданных своим блеском. Господин – это тот, кто является носителем знаков власти. Одним из первых это понял Нерон, который, правда, плохо играл роль императора. Зато Адриан, уже чувствовал, что Рим является политической фикцией, и сделал ставку на производство и распространение знаков величия Рима. Именно при нем были построены наиболее великолепные сооружения, а архитектура приобрела политический характер. История суверенной власти в Европе и в России также обнаруживает преемственность с ритуалом.

История радикально меняется в 17 веке. Отныне власть больше не является связующим началом единства города, нации, государства. Раскрывается оборотная сторона: победа одних – это поражение других. Тех, кого славила, генеалогическая история, разоблачаются как насильники и узурпаторы. История становится историей борьбы рас. Фуко замечает, что римская история побед, становится библейской или еврейской историей поражений.¹⁰ Обедневшие дворяне развивали не право, а историю, которая описывала захваты и злоупотребления власти. Именно историки развили понятие нации (народа), которое трансформироваловь в понятия класса и расы. Это не продукты, а скорее антиподы юридического дискурса.