Трансформация политического в Европе и в России.

Попытка реконструкции сложившегося понятия “политического” напоминает практическим политикам о претензиях "первой философии" указывать всем на свое место. Но если философы признают, что и они не видят и не знают того, чего не видит и не знает никто, то как они могут играть роль указчиков? Как бы скромно не держался философ, он и в современном мире, где решения принимаются на основе переговоров и консенсуса, вынуждается самой профессией оставаться профетической или критической личностью. Он тем самым оберегает общество от стагнации и не дает погрузиться в спячку.

С методологической точки зрения, уязвимым является эволюционный подход к генеалогии политического. Историки размещают факты по схеме эволюции общества от этноса к народу и от него к нации. Такая позиция кажется вполне объективной и рациональной основой для взвешенной политики: да, сегодня еще есть остатки племенной жизни, а также традиционные общества, где население чувствует себя подданными короля, но эти люди должны быть просвещены и воспитаны в демократическом духе и таким образом доведены до состояния нации. На самом деле, такая псевдоэволюционная схема – не более чем обобщение и оправдание колонизации так называемых примитивных народов.

Разумеется, нет возражений против того, что общественный прогресс идет от первобытной орды до современной демократии. Вопрос в том, куда девается наше примитивное наследие и как поступать при встрече с другим, не доросшим до современной стадии национального самосознания? В отличие от сторонников эволюционного и диалектического подхода, учитывающего кроме простого развития от низшего к высшему, их борьбу, взаимодействие, трансформацию и сохранение старого, можно предположить, что "примитивное" существует не только в прошлом, но и в настоящем, внутри цивилизованного общества, внутри нас самих. И именно необходимость самопознания, а не простое историческое любопытство относительно того, как было раньше на самом деле, является основанием интереса к генеалогии политического. Государственный инстинкт нельзя представлять по аналогии с устойчивым вирусом, время от времени порождающим вспышки имперских амбиций. Столь же легкомысленно думать, что современное "постнациональное" общество в условиях глобализации породит толерантных космополитов. На самом деле, именно сегодня наблюдаются интенсивные национально-этнические конфликты, происходит новое разделение общества, возникают новые барьеры, в том числе и национально-культурного характера.

Тот факт, что современный "национализм" уже не вызван "кровью и почвой", а имеет во многом искусственный и даже спектакулярный характер не означает, что уже можно не принимать во внимание его старое содержание, выражающее культурно-исторические особенности народа. Использования национального мифа в политических целях заставляет более внимательно исследовать механизм его производства и присвоения в современном обществе. Для этого имеет смысл заново перечитать работы старых авторов, писавших в эпоху грозовых перемен, когда национальный дух был одет в военную форму.

Мы осуждаем людей, призывавших людей для защиты и процветания собственной нации пройтись в армейских сапогах по чужим землям. Но мы не должны считать своих предков кровожадными варварами, резко отличающимися от нас – мирных и цивилизованных людей. Сознание наших предков вовсе не ограничивалось низменными инстинктами, а содержало весьма возвышенные идеи, ради которых они оказались готовыми пожертвовать даже жизнью. Но не следует забывать об опасности "возвышенного" прочтения культурного наследия и внимательно отнестись к тому как и с какой целью оно реанимируется. В последние столетия историческая память сохраняется и культивируется интеллигенцией и, прежде всего, школьными учителями-историками, уроки которых и формируют политическое сознание. Поскольку национальные движения, добивающиеся политической автономии, усилили в наше время свою активность, несмотря на глобализацию и расширение международной интеграции, постольку приходится всерьез рассматривать аргументы старых дискурсов и пытаться противопоставить им не просто напоминания об "ужасном прошлом", а серьезный анализ современности.