Идеология современной России.

В современной России сложилась ситуация, которую по праву можно назвать расколом. В российском, как и во всяком другом обществе, всегда были и есть недовольные и инакомыслящие. Что касается недовольства, то оно объясняется имущественным неравенством, различием социального положения и т.п. Однако надо иметь в виду символический и воображаемый элементы любого восприятия реальности. Недовольство возникает не только от неравного распределения материальных и социальных благ, но и от ревнивого чувства равенства, подогреваемого моралью, религией, философией и т.п. Конечно, недопустимо, когда одни отнимают хлеб у других и прибегают к насилию, однако в любом структурированном обществе всегда есть объективное неравенство. Поэтому идеология равенства не столько камуфлирует действительность, сколько подогревает протест.

Необходимо принимать во внимание кроме недовольства, также и инакомыслие. В точном смысле слова инакомыслящие – это борцы за правду, свободу и справедливость, или, на языке современности, за права человека. Но именно они чаще всего и подготавливают раскол, смуту и революцию. После революции, когда плоды борьбы достаются совсем не тем, кто ее осуществлял, их мировоззрение снова меняется. Они раскаиваются в своем максимализме и понимают, что их использовали совсем для других целей, нежели те, за которые они боролись.

Во время перестройки все стали инакомыслящими. Прежде всего, в гуманитарных дисциплинах в системе школьного и вузовского образования активно насаждались новые идеологии либерального толка. Однако довольно быстро здравомыслящие представители старшего поколения поняли, что очернение прошлого означает унижение их самих, оно нанесло сокрушительный удар по необходимому для выживания нарциссизму, т.е. самовосхвалению общества. Хуже того, серьезных глубоких разговоров о сущности и формах сталинизма, «оттепели» и «застоя» никто не вел. Все это попало под рубрику тоталитаризма.

Особенно сложное состояние характерно для исторического сознания. Его реформа затронула молодежь, но не была принята старшим поколением. Надежда на его вымирание не оправдывается, так как идеи умирают «моральной» смертью, а не физической. Отсюда реванш прошлого в сознании молодых. Этот раскол в умах по части истории чрезвычайно опасен. Он уже доводит молодых до драки и не ограничивается как у стариков пассивным неприятием идеологии реформ, которые сопровождаются глубокими преобразованиями духовной и социальной сфер общества. Старшее поколение воспринимало ход реформ и вестернизацию России полярно противоположным образом, и это передалось молодым. Как более юные честные и решительные люди, они формулируют свои взгляды гораздо более радикально и безапелляционно, и не склонны к компромиссам, а готовы к применению своих идей на практике.

Должна философия изменять мир или стоять в стороне, чтобы заниматься рефлексией, это нерешенный вопрос. Но стоит помнить о той цене, которую человечество платило за воплощение философских утопий. А утопией остается любая концепция, которая не прошла стадию критической рефлексии – разбирательства как ее теоретической консистентности, так и пользы и вреда ее практических последствий для общества. Мы – философы нередко пишем какую-то заумь, которую, кроме нас самих, не слышит. Одни российские философы пересказывают идеи западных коллег, другие – своих соотечественников, творивших еще до революции. На Западе книги философов становятся бестелерами потому, что выражают умонастроения думающей части современного общества. Точно также мысли наших философов эпохи Серебряного века были созвучными своему времени. Но это наследие мы часто прочитываем как клерки-комментаторы, а не как живые люди, ищущие выход из тупика, в который попала наша страна.

Увлечение постмодернистскими идеями среди российской интеллигенции постепенно проходит и даже уступает место консерватизму. Консерватизм проявляется по-разному, в частности, в обращении к традиционным культурам и системам, которые, несмотря на свой догматизм, эффективно выполняли иммунную функцию, ибо защищали свое от поглощения чужим. К сожалению, большинству молодых безразлична судьба своей страны, ибо они мыслят в масштабах индивидуализма и космополитизма одновременно. И консерватизм должен противодействовать этому, но не милитаризмом, конечно. Глобализация, которая открывает хорошие перспективы в сферах экономики, политики, информации и коммуникации, тем не менее, таит в себе определенные опасности. Их не следует понимать вслед за антиглобалистами как некое абсолютное зло, однако стоит подумать над тем, как их максимально нейтрализовать. За все приходится платить и за глобализацию, вероятнее всего, придется заплатить существованием самобытных культур. Последствия этого уже ясно обозначились. Бездомность, безродность современного человека прогрессирует, как ни странно, прежде всего, там, где люди имеют комфортабельное жилище, и могут свободно передвигаться по всему миру.

Нехорошо противиться злу силою, но как жить со злом, если оно отвергает "правила добра"? На самом деле, на мораль нельзя полагаться как на панацею, ибо все революции и экспроприации, питались протестом людей, переживающих несправедливость общественного строя. Не менее опасна и религия, которая также учит, что богатство надо раздавать бедным. Поскольку богатые не спешат это делать, а бедным надоедает ждать Страшного суда, то возникает сильнейший соблазн воплотить утопию Божьего царства здесь и сейчас на этой земле. Верующие-фанатики представляют собой значительную угрозу на Западе или в России. Возник новый кошмар – террористы, которые угрожают всем, кто думает не так, как они. Как быть с теми, кто протестует, так сказать, изнутри? Если люди видят, что не могут добиться справедливости, то у них не остается иного выхода, кроме как протестовать. Что будет, если за дело возьмутся все "униженные и оскорбленные"? Ведь современное общество с его коммуникациями так уязвимо. Страшно думать, что мы будем проходить такую фазу, когда террор станет привычной формой протеста, направленного на восстановление справедливости. И виноваты в этом все, считающие, что в обществе должна быть достигнута справедливость уравнительного типа.