Часть I. Трактат о Боге.

Вопрос 1. Природа и объем священной науки (в десяти пунк­тах)...

Пункт 5. Является ли священная наука более замечательной наукой, чем другие?

Представляется, что она не является более замечательной, чем другие, наукой по следующим основаниям:

Возражение 1: Так как значимость науки основывается на не­сомненности или бесспорности ее принципов, а другие науки, прин­ципы которых не могут быть подвержены сомнению, представляют­ся более бесспорными, чем эта, принципы которой — догматы веры — могут подвергаться сомнению, то эти другие науки кажутся более значимыми.

Возражение 2: Признак менее высокой науки — зависимость ее от более высокой, как, например, музыка зависит от арифметики. Но священная наука питается от философских наук. Как замечает Иероним в своем послании к Магнусу, «древние учители так напол­нили свои книги учениями и мнениями философов, что не знаешь, чему больше удивляться у них: их светской эрудиции или их биб­лейской учености». Поэтому священная наука представляет собой менее высокую науку.

Но с другой стороны: другие науки называются его служанка­ми: «Премудрость послала слуг своих провозгласить» (Притч. Сол. 9,3).

Поскольку эта наука есть отчасти умозрительная и отчасти прак­тическая, она превосходит все другие и умозрительные, и практи­ческие.

Среди умозрительных наук более примечательной считается та, которая имеет или более несомненности, или более высокое досто­инство своего содержания. Но в обоих этих отношениях священная наука превосходит другие умозрительные науки: в смысле большей несомненности потому, что другие науки извлекают эту несомнен­ность из естественного света человеческого разума, который, одна­ко, может ошибаться, а наша наука свою достоверность обретает из света Божественного Познания, которое не может быть обманчи­вым; в смысле более высокого достоинства своего содержания —

154

155

I

потому, что эта наука имеет дело главным образом с тем, что по своей возвышенности превосходит человеческий разум, в то время как другие науки имеют дело только с тем, что находится внутри возможностей этого разума. Среди практических наук более значи­тельной считается та, которая направляет к более обширной или более важной цели: так, государственное право более примечатель­но, чем военная наука, ибо благополучие армии имеет целью благо­получие государства. Но цель нашей науки, поскольку она является практической, есть вечное блаженство, к которому, как к предель­ной цели, направляются цели каждой практической науки. Поэтому ясно, что с обеих точек зрения священное учение есть наука более значительная, чем другие.

Ответ на возражение 1. Вполне может случиться, что то, что в самом себе более достоверно, может представиться нам менее дос­товерным по слабости нашего интеллекта, «который ослепляется са­мыми ясными объектами природы, так же, как сова ослепляется све­том солнца» (Аристотель. «Метафизика», II. 1). Отсюда ясно, что тот факт, что некоторые сомневаются в догматах веры, зависит не от недостоверности природы истины, но от слабости человеческого ин­теллекта. И, кроме того, даже малейшее познание, которого мы мо­жем достичь в отношении высочайших предметов, более желанно, как сказал Аристотель, чем самое достоверное знание о более низ­ких предметах.

Ответ на возражение 2. Наша наука может в известном смысле брать что-то от философских наук, но не потому, что она зависит от них, но только для того, чтобы сделать более ясным свое учение для человека. Ибо она берет свои принципы не от других наук, но через Откровение непосредственно от Бога. Поэтому она берет что-то от других наук не как от высших, но используя их как подчиненных или служанок. Так и учитель наук использует также и те науки, которые дают ему материал, например в государственном праве ис­пользует науку военную. Использование в священной науке других наук зависит не от недостаточности ее, но от несовершенства наше­го интеллекта, который для достижения сверхразумного более легко или охотно руководствуется тем, что познаваемо через естествен­ный разум (из которого проистекают все другие науки).