1. Св. Франциск о твари Божией.

— У брата жаворонка капуций, как у монаха, и он смиренная птица, потому что охотно ходит по дороге в поисках хлеба. И если найдет его в навозе животных, вытаскивает его себе и ест. Летая, он славит Господа очень сладко, как добрые монахи, презирающие зем­ное... Одежда его, т. е. крылья, похожа цветом на землю, и этим дает он пример монахам, чтобы не носили они расцвеченных и тон­ких одежд, а как бы мертвые, подобные земле...

Мы, бывшие с Франциском и написавшие это о нем, свидетель­ствуем, что часто слышали, как он говорил:

— Если буду говорить с императором, попрошу его постановить и написать из любви к Богу и ко мне, чтобы никто не ловил братьев жаворонков и не причинял им никакого зла; равным образом, чтобы все правители городов, замков и вилл обязаны были каждый год в Рождество Христово заставлять людей бросать на дорогу за городом и замком хлеб и другие зерна, чтобы было что есть братьям жаво­ронкам и другим птицам в день такого торжества.

...Среди творений, лишенных разума, сильнее всего любил он солнце и огонь...

— Брат мой огонь, благородный и полезный среди других творе­ний, будь ласковым ко мне в этот час, потому что прежде любил я тебя и буду любить из любви к Тому, Кто сотворил тебя!.

После огня особенно любил он воду... Поэтому, когда мыл себе руки, он выбирал такое место, чтобы падающая вода не попиралась ногою...

Даже проходя по скале, он ходил с большой дрожью и почтени­ем из любви к Тому, Кто называется Скалою. Поэтому, говоря слова псалма: «На скале Ты вознес...», от большого почтения и веры гово­рил он: «Под пятою скалы Ты вознес меня!..». Брата, возделываю­щего огород, Франциск просил оставить уголочек для зеленеющих трав, которые в свое время произведут братьев цветы. Делал он это из любви к Тому, Кто называется Цветом долин и полевых лилий... Мы, бывшие с ним, видели, как он столь сильно радовался внутрен­не и внешне почти всем творениям, что, касаясь или видя их, духом, казалось, был не на земле, а на небе.

(Цит. по: Карсавин Л. П. Очерки религиозной жизни в Италии XII—XIII вв. СПб., 1912. С. 321—323)

98

2. Простота и послушание св. Франциска.

Когда папа (Иннокентий III) выслушал среди консистории своих кардиналов устав Божиего человека Франциска и увидел его пло­хую одежду, ничтожную фигуру, длинную бороду, нависшие чер­ные брови, нечесаные волосы, он сказал ему: «Ступай, сын мой, и поищи свиней; с ними у тебя, кажется, более общего, чем с людьми; поваляйся с ними в грязи, передай им твой устав и упражняйся на них в проповедях твоих». Услышав это, Франциск наклонил голову, вышел и, нашедши стадо свиней, стал валяться с ними на земле. Покрытый грязью с головы до ног, он вернулся в консисторию и обратился к папе: «Владыка, я исполнил твое приказание; услышь и ты теперь мою мольбу». Тогда папа, растроганный таким смирением и огорченный тем, что отнесся с презрением к такому человеку, тот­час исполнил его просьбу.

(Цит. по: Средневековье в его памятниках. М., 1913. С. 87)

3. Об истинной и совершенной радости.

Он (брат Леонард) там же повествует, как однажды блаженный Франциск возле Святой Марии призвал брата Льва и сказал: «Брат Лев, пиши». Тот ответил: «Я готов». «Пиши», — сказал, — «что есть истинная радость. Прибывает вестник и говорит, что все профессо­ра из Парижа вступили в Орден, пиши, это не истинная радость. То же самое, если все прелаты из-за Альп, архиепископы и епископы; то же самое, если король французский и король английский, пиши, это не истинная радость. То же самое, если бы братья мои пошли к неверным и обратили бы их всех в веру; то же самое, что Бог даро­вал мне милость исцелять больных и совершать много чудес: говорю тебе, что во всем этом нет истинной радости. Но какова же истинная радость? Я возвращаюсь из Перуджи и глубокой ночью прихожу сюда, и зима слякотная и до того холодная, что на рубашке намерза­ют сосульки и бьют по голеням, и ранят так, что выступает кровь. И весь в грязи и во льду, замерзший, я подхожу к дверям, и, после того как я долго стучал и кричал, подходит брат и спрашивает: «Кто там?» Я отвечаю: «Брат Франциск». А он отвечает: «Иди прочь, уже поздний час; не войдешь». И когда я продолжаю настаивать, отве­чает: «Иди прочь, ты простак и неграмотен, не подходишь нам; нас так много и мы такие важные персоны, что мы не нуждаемся в тебе». А я все стою под дверью и говорю: «Из любви к Богу приютите меня этой ночью». А он ответит: «Не буду. Поди в обитель к крестоносцам и там попроси». Говорю тебе, что если сохраню терпение и не раз­гневаюсь, вот в этом и есть истинная радость, и истинная доброде­тель и спасение души».

(Цит. по: Св. Франциск Ассизский. Сочинения. М., 1995. С. 75)

7* 99

4. Песнь благодарения во всех тварях Божиих <Гимн брату Солнцу>.

Всевышний, Всемогущий, Благий Господи,

Тебе слава и хвала, честь и всякое благословение,

Тебе Единому да будут возданы;

и никто из человеков не достоин именовать Тебя!

Слава Тебе, Господи мой, за все Твои творения,

особливо же за достославного брата нашего Солнце,

что день зачинает и светом нас освещает,

в лучах блистает и в лепоте великой

и являет образ Твой, Господи!

Хвала Господу моему за сестру Луну

и за звезды осиянные, Им в небесах сотворенные;

хвала Господу моему за брата Ветра,

за Воздух и Тучи, за Ведро и Ненастье,

коими Он всякому дыханию пропитание промышляет!

Хвала Господу моему за сестру Воду,

ибо она весьма полезна, любезна, смиренна и непорочна;

хвала Господу моему за брата Огня,

что светит в ночи;

он весел и рдян, необорим и бодр;

хвала Господу моему за мать нашу Землю,

что всех нас кормит и носит,

всяческие плоды производит,

цвет и травы на свет выводит!

Хвала Тебе, Господи мой, за тех, что Тебя ради обиды

прощают,

нужду и скорбь с терпением сносят; блаженны с миром до конца претерпевшие, яко от Тебя, Господи, венца сподобятся! Хвала Тебе, Господи мой, за сестру нашу Смерть, ее же никто из живущих не минует; но горе почиющим во грехе смертном! Блаженны, кто нашли себя в час свой последний верными Твоему пресвятому волению; смерть вторая повредить им не сможет. Славьте и хвалите Господа моего, величайте Его, и да служит Ему всякое дыхание с великим смирением!

(Перевод С. Аверинцева. Там же. С. 234)

100

ЛИТЕРАТУРА

1. Св. Франциск Ассизский. Сочинения / Под ред. В. Л. Задвор-ного. М., 1995.

2. Карсавин Л. П. Монашество в Средние века. СПб., 1912.

3. Котляревский С. А. Францисканский орден и римская курия. М., 1913.

4. Цветочки святого Франциска Ассизского. М.: Мусагет, 1913 (репринт: М., 1990).

5. Житие брата Юнипера, ученика святого Франциска Ассизско­го. М., 1914.

6. Средневековье в его памятниках. М., 1913. С. 87—95 (О жизни и поучениях св. Франциска).

7. Геръе В. Франциск — апостол нищеты и любви. М., 1908.

8. Елъчанинов А. В. Житие святого Франциска Ассизского. М., 1906.

9. Бонавентура. Путеводитель души к Богу / Пер., комм., вступ. ст. В. Л. Задворного. М., 1993.

10. Се. Антоний Падуанский. Проповеди / Под ред. В. Л. За­дворного. М., 1997.

СВ. ДОМИНИК И ДОМИНИКАНЦЫ

Широкое распространение апостольского идеала в народных мас­сах, рост монашества, начавшийся с клюнийского движения, и со­провождающее этот духовный подъем еретическо-сектантское бро­жение требовали со стороны Западной Церкви новых усилий по упо­рядочению и организации массовых движений и введению их в русло церковной традиции.

Этому требованию эпохи в наибольшей степени отвечали ни­щенствующие ордена, сочетавшие верность Церкви с ассимиляцией новых духовных энергий. Однако, если Францисканский орден бо­ролся с ересью и сектантством лишь косвенно, самим фактом соот­ветствия апостольскому идеалу в рамках Церкви, то параллельно возникший Доминиканский орден ставил своей главной задачей не­посредственную духовную борьбу с антицерковными движениями главным образом путем проповеди и учительства.

Св. Доминик родился в Каларуэге в Кастилии в 1170 г. в знатном испанском роду Гусманов. Согласно преданию, рождению Доминика предшествовало чудесное знамение: мать увидела во сне плод свое­го чрева в образе собаки с факелом во рту (это предание связано с тем, что эмблемой ордена было изображение собаки с факелом, а братья доминиканцы, обыгрывая название своего ордена, иногда на­зывали себя «псами Господними» (лат. Domini canes)). Огонь этого факела воспламенил всю землю. Когда Доминик был принесен в цер-

101

ковь для крещения, он получил еще одно подтверждение своего ве­ликого предназначения. Его крестная мать увидела на лбу младенца лучезарную звезду. С тех пор, как утверждают биографы, на лице св. Доминика навсегда осталась особая печать, — все замечали на нем как бы некое сияние, неотразимо привлекавшее всех говорящих с ним. Сосуд из белого мрамора, в котором он был крещен, в 1605 г. был перенесен в храм св. Доминика в Мадриде, после чего возник обычай крестить в этом сосуде наследных принцев Испании.

Доминик, отличавшийся исключительными способностями, по­лучил прекрасное образование: десять лет он провел в университе­те в Валенсии, в то время единственном в Испании. В возрасте двад­цати пяти лет он был привлечен в общину каноников г. Осмы доном Диего де Асеведа, впоследствии епископом этого города, ставшим близким другом и покровителем св. Доминика, вместе с которым он преобразовал соборный капитул города в один из капитулов регу­лярных каноников-августинцев. Будущий основатель ордена провел в общине каноников девять лет и отличался строгостью жизни и молитвенным настроением. Как сообщает биограф св. Доминика, он более всего просил Бога о даре истинной любви, дабы оказаться до­стойным соработником Христа в деле спасения человеческих душ.

В конце 1203 г. Доминик сопроводил епископа Диего в составе посольства в Данию, предпринятого по поручению кастильского ко­роля Альфонса VIII. Путь их пролегал через столицу Лангедока — Тулузу, где они стали свидетелями необычайного успеха альбигойс­кой ереси. Исполнив порученное дело и совершив паломничество в Рим, где папский престол занимал в это время Иннокентий III, они направились в Южную Францию, глубоко озабоченные состоянием церковных дел в этой области.

Папские легаты Арнольд, Рауль и Петр — все цистерцианские монахи — были бессильны в борьбе с ересью. Их проповедь разби­валась о презрение, с которым народ относился к католическому духовенству, отличавшемуся в этой области жадностью и распущен­ностью. Такое же недоверие вызывали папские легаты, окруженные пышной и богатой свитой.

Дон Диего, ставший к тому времени цистерцианским монахом, и всюду сопровождавший его Доминик убедили легатов в том, что их проповедь будет иметь успех лишь в том случае, если они сами пос­ледуют идеалу апостольской бедности, столь привлекательному для народа. Они внесли также новую форму проповеди: диспуты с ере­тиками, обычно в частных домах. При этом проповедники просили кого-нибудь из авторитетных еретиков председательствовать на со­брании, заранее объявив, что подчинятся их решению относительно ценности доводов той и другой стороны.

Стремясь вырвать из рук еретиков дело воспитания благород-

ных девиц обедневших дворянских родов, Доминик основал в селе­нии Пруле женский монастырь, впоследствии ставший духовным центром доминиканок.

В течение трех лет под руководством епископа Диего католи­ческая проповедь в Лангедоке достигла больших успехов. Однако проповедники объединялись лишь личным авторитетом Диего, на­ходясь в то же время под управлением четырех разных властей: власти папских легатов, местных епископов, цистерцианских абба­тов и авторитетных монахов из Испании. Смерть Диего привела к рассеянию отряда проповедников, и Доминик, оставшийся почти в одиночестве, пришел к решению о создании особого монашеского ордена для борьбы с ересью.

В это время развернулись события альбигойской войны, возглав­лявшейся со стороны крестоносцев графом де Монфором, а со сторо­ны еретиков — графом Раймундом Тулузским.

Во время военных действий в областях, находившихся под вла­стью еретиков, Доминик продолжал свою проповедь, подвергаясь мно­гим опасностям и поношениям. Мужество Доминика производило большое впечатление на еретиков. Однажды, когда они спросили его, что бы он сделал, если бы попал к ним в руки, Доминик ответил: «Я просил бы вас не убивать меня сразу, но отрубить мне один за другим все члены и, положив все их части передо мною, в конце концов вырвать мне глаза и оставить меня так полумертвого и пла­вающим в крови или покончить со мной по вашему усмотрению» (Лакордер. С. 94).

После того как войска крестоносцев овладели Тулузой, св. До­миник начал свою деятельность по созданию ордена братьев-пропо­ведников.

Образ св. Доминика омрачается тем, что он, по-видимому, не отрицал тех методов уничтожения упорствующих еретиков, кото­рые были тогда приняты. Хотя инквизиционных судов в то время еще не было, биографы отмечают, что Доминик был наделен полно­мочиями ходатайствовать о помиловании отдельных еретиков, у ко­торых он замечал наклонность к покаянию. Указывается также слу­чай, когда Доминик изобличал еретиков прежде, чем они были под­вергнуты светскому суду и затем казни. Это изобличение, однако, не следует понимать как донос, ибо в то время альбигойцы не со­ставляли тайного общества, но открыто с оружием в руках участво­вали в борьбе против крестоносцев. Таким образом, изобличение носило характер призыва к покаянию и тем самым попытки спасти еретиков от неминуемой расправы со стороны победителей.

Однако само признание возможности насильственного распрост­ранения веры показывает, что св. Доминик подобно св. Бернару раз­делял это общее заблуждение. Лишь св. Франциск внес новый дух в

102

103

борьбу за утверждение веры — полный отказ от насилия в делах совести.

Обретя в Тулузе шесть первых учеников, св. Доминик счел воз­можным ходатайствовать перед Иннокентием III об учреждении но­вого ордена. Отправляясь на Латеранский Собор вместе с покрови­тельствовавшим ему Тулузским епископом Фальком, Доминик оста­вил своих собратьев в университете Тулузы, поручив их руководству знаменитого в то время профессора богословия Александра. Этим поступком в значительной мере определялся путь, намеченный До­миником для нового ордена.

Папа на Латеранском Соборе одобрил план Доминика, но в соот­ветствии с постановлением Собора, запретившим создание новых орденов, предложил Доминику принять один из утвержденных ус­тавов. Вернувшись в Тулузу, Доминик вместе со своими товарища­ми принял при основании ордена устав св. Августина, дополненный некоторыми положениями премонстранского устава, и таким обра­зом сумел узаконить образ жизни, удобный для осуществления по­ставленных им задач. В 1216 г. орден был утвержден папой Гонори-ем III (1216—1227 гг.).

Во время Латеранского Собора произошла встреча св. Доминика со св. Франциском, связавшая их узами глубокой братской любви. Эта любовь была сохранена учениками и поныне связывает два ор­дена, столь близкие в своем служении.

Особенность Доминиканского ордена заключалась в соединении традиционного монашества с делом проповеди. Идеал евангельской бедности был близок св. Доминику, но он принял у него более стро­гий, аскетический характер в отличие от светлого, приемлющего кра­соту мира настроения св. Франциска.

Осыпанный благодеяниями со стороны Фалька, епископа Тулуз-ского, и графа де Монфора, Доминик вначале не решался отказаться от собственности, так как поставленная им задача достижения высо­кого уровня образованности требовала относительной оседлости и надежности существования.

Согласно преданию, его сомнения были разрешены, когда он при­сутствовал на францисканском капитуле в 1219 г., после этого на Болонском доминиканском капитуле 1220 г. было принято решение об отказе от всякой собственности. Часто св. Доминик упрекал своих братьев в недостаточно строгом соблюдении обета бедности и перед смертью изрек проклятие на всякого, кто попытается ввести соб­ственность в орден.

Несмотря на черты сходства в деятельности обоих орденов, их дух и их социальная основа оставались глубоко различными. Если доминиканцы ставили во главу угла охранение церковного вероуче­ния и дисциплины, то францисканцы видели свою задачу в проведе-

нии в общественную жизнь практических религиозно-нравственных начал. Поэтому доминиканцы были менее демократичны и никогда не проникали так глубоко в жизнь низших общественных классов. Однако и при Доминиканском ордене возникла мирская организа­ция, подобная терциариям у францисканцев. Этот «третий орден» (после мужского и женского) получил название «воинства Иисуса Христа». Оставаясь в миру и продолжая выполнять свои семейные и общественные обязанности, члены этого общества получали право носить одежды доминиканцев и давали обет исполнять правила бла­гочестия и особые молитвенные упражнения. Особую популярность это движение приобрело среди женщин: так, св. Екатерина Сиен­ская и св. Роза Лиманская достигли на этом пути вершин святости.

Высокий уровень образованности всегда оставался отличитель­ной чертой доминиканцев. В середине XIII в. они успешно выдер­живали борьбу с парижскими профессорами за право свободного участия в обучении и преподавании. В этой борьбе проявил свой дар молодой Фома Аквинский.

Доминиканцы создали при своих монастырях сеть школ разных ступеней, что позволило сделать подготовку проповедников незави­симой от университетов. Организация системы преподавания была завершена на генеральном капитуле 1259 г., на котором присутство­вали такие светила доминиканской науки, как Альберт Великий и его ученик Фома Аквинский. Курс подготовки проповедников был рассчитан на шесть-восемь лет. Первые два года посвящались фи­лософии, два последующих — основному богословию, церковной ис­тории и праву. Последние два года ученики занимались углублен­ным изучением богословия, пользуясь в качестве руководства «Сум­мой теологии» Фомы Аквинского. Наиболее способные ученики по окончании шестилетнего курса получали звание «лектора», а после семилетней деятельности — звание «магистра». Через тридцать лет после окончания школы, пройдя степень бакалавра, они могли стать «магистрами богословия». Это было высшее звание в ордене, рядом с которым стояло звание «генерального проповедника», приобретае­мое путем успешной двадцатипятилетней проповеднической деятель­ности.

В середине XIII в. окончательно сложилась и организация орде­на, избежавшего тех потрясений, которые пришлось испытать фран­цисканцам. Подчиненные приорам, доминиканские монастыри объе­динялись в провинции под властью «провинциалов». Во главе орде­на стоял избираемый пожизненно провинциалами вместе с особыми избирателями (по два на провинцию) генеральный магистр, управ­лявший орденом совместно с Генеральным Капитулом, собиравшим­ся каждые два года. Законодательное постановление Капитула счи­талось действующим после принятия его последовательно тремя

104

105

Капитулами. Наряду с клириками, в Капитуле участвовали и бра­тья-миряне, принимавшие большое участие в организации хозяй­ственной жизни ордена, что позволяло клирикам сосредоточиться на своей научной и проповеднической деятельности.

ТЕКСТЫ