История потребления в ссср: дефицит и очередь(тема 14; семинар 2)

Потребление в Сталинскую эпоху: дефицит и распределение (Осокина). Карточная система и торговля. Повседневная жизнь людей в эпоху Хрущевской оттепели. Основные черты советской очереди (Николаев).

1. Осокина Е. За фасадом «сталинского изобилия». М.: РОССЭПН, 1997. Часть 2. Неизбежность рынка: 1931-35. Глава 1. Всесоюзная карточная система- кнут и пряник индустриального курса. С. 89-113.

2. Николаев В.Г. Советская очередь как среда обитания: Социологический анализ: Научно-аналитический обзор / РАН. ИНИОН. Центр социал. науч.-информ. исслед. Отд. социологии и социал. психологии; Редкол.: Гирко Л.В. (отв. ред.) и др. – М., 2000. § 1. "Амбивалентная природа советской очереди". § 3, раздел "Советская очередь как коллективный ритуал".

3. Добренко е. Гастрономический коммунизм: вкусное vs. Здоровое.

4. Лебина Н.Б., Чистков А.Н. Обыватель и реформы. Картины повседневной жизни горожан в годы нэпа и хрущевского десятилетия. Глава "Внешность". С-Пб.: "Дмитрий Буланин", 2003.

Вопросы для обсуждения на семинаре.

1. Как вы думаете, было ли в СССР потребление индикатором социального статуса? если да, то в какие периоды? Существовало ли "престижное потребление"?

2. Можно ли сказать, что с определенными этапами изменения экономики и политики в СССР изменялись и потребительские практики? Или это в большей степени было связано с техническим и глобальным экономическим прогрессом (изобретения, заимствования с Запада и т.д.)? Каковы были черты потребления, сохранявшиеся в течение всего периода примерно с 1920-1990?

3. Сохранялись ли во время СССР такие реалии, как "роскошь"? Если да, то были ли актуальны те пути возникновения роскоши, о которых писал Бродель?

4. Было ли в СССР потребление инструментом управления людьми? (мини-эссе на 10 минут)

Осокина Е. За фасадом «сталинского изобилия». М.: РОССЭПН, 1997. Часть 2. Неизбежность рынка: 1931-35. Глава 1. Всесоюзная карточная система - кнут и пряник индустриального курса. С. 89-113.

В январе 1931 года по решению Политбюро Наркомат снабжения СССР ввел всесоюзную карточную систему на основные продукты питания и непродовольственные товары. Стержнем карточной системы являлся крайний индустриальный прагматизм — порождение форсированного промышленного развития и острого товарного дефицита. Карточки выдавались только тем, кто трудился в государственном секторе экономики (промышленные предприятия, государственные, военные организации и учреждения, совхозы), а также их иждивенцам. Вне государственной системы снабжения оказались крестьяне и лишенные политических прав («лишенцы»), составлявшие более 80% населения страны. Снабжение тех, кто получил карточки, представляло сложную иерархию групп и подгрупп и зависело от близости к индустриальному производству.

В условиях полуголодного существования карточки должны были выполнять роль кнута и пряника в индустриализации страны.

С начала 1931 года в стране существовало 4 списка снабжения (особый, первый, второй и третий). Преимущества в снабжении имели особый и первый списки, куда вошли ведущие индустриальные предприятия Москвы, Ленинграда, Баку, Донбас- са, Караганды, Восточной Сибири, Дальнего Востока, Урала.Однако Иерархия государственного снабжения не ограничивалась делением на группы по степени индустриальной важности городов и предприятий. Внутри каждого из четырех списков существовали разные стандарты снаб- жения, которые зависели от производственного статуса людей.

Страна с началом насильственной коллективизации все ближе подходила к голодной катастрофе (Цель коллективизации — установление социалистических производственных отношений в деревне, преобразование мелкотоварных индивидуальных хозяйств в крупные высокопроизводительные общественные кооперативные производства^[1]. В результате сплошной коллективизации была создана целостная система массированной перекачки финансовых, материальных и трудовых ресурсов из аграрного сектора в индустриальный. Это послужило основой для последующего быстрого индустриального роста, который позволил преодолеть качественное отставание промышленности СССР от ведущих мировых держав).

С началом индустриализации и коллективизации стремительно возрастало число подневольных рабочих ГУЛАГа — заключенных и спецпереселенцев. Сотни тысяч крестьян, рабочих, служащих и интеллигенции оказались «за колючей проволокой».

В результате к концу первой пятилетки различий между вольными рабо- чими и спецпереселенцами, с точки зрения принципов государственного снабжения, изложенных в постановлениях, не существовало. Более того, индустриальный прагматизм приводил к тому, что нормы спецпереселен- цев, работавших на крупнейших промышленных объектах, например, Маг- нитке или Кузбассе, превышали нормы вольных рабочих и служащих типо- графии или небольшого предприятия.

Индустриальный прагматизм определял и снабжение интеллигенции. По- нятие интеллигенции включало многие профессии: инженерно-техничес- кий персонал на предприятиях и в учреждениях (техническая интеллиген- ция), ученых, преподавателей вузов, учителей, врачей, юристов, агрономов (научная интеллигенция), артистов, художников, музыкантов и прочих (творческая интеллигенция). Индустриализация нуждалась в работниках интеллектуального труда.

В соответствии с январским 1931 года постановлением коллегии Наркомснаба, снабжение интеллигенции должно было определяться не ее классовой, «буржуазной» или «пролетарской», принадлежностью, а близостью к промышленному производству.

Сельская интеллигенция получила худшее снабжение по сравнению с городской. Врачи, «просвещенцы села» — учителя, агрономы, счетоводы и другие, если они работали при колхозах и совхозах, должны были снаб- жаться из их ресурсов по нормам неиндустриальных рабочих (группа «Б») второго списка предприятий. В местностях, где не было колхозов, государ- ство брало на себя обязательство снабжать интеллигенцию хлебом, крупой и сахаром по нормам рабочих третьего списка, самым низким в то время. Снабжение промтоварами должно было осуществляться по нормам рабочих данной местности. Принцип «чем ближе к производству, тем лучше снабжение» действовал и для студентов. Учащиеся ФЗУ, которые сочетали работу на предприятии с учебой, получили нормы индустриальных рабочих. Студенты индустри- альных вузов — будущие инженеры и техники на производстве — нормы прочих рабочих; студенты неиндустриальных вузов — нормы служащих.

Особую группу составили военные потребители.

Большинство крестьян не получили карточки. Государственное снабжение зависело также от социального статуса крестьянина и призвано было подстегивать коллективизацию.

Анализ принципов, заложенных во всесоюзной карточной системе, по- казывает, что стратификация государственного снабжения не совпадала с официальной классовой структурой советского общества. Внутри хрестома- тийно выделяемых классов и групп — рабочие, служащие, интеллигенция, военные — существовали страты, для которых Политбюро определило раз ные условия снабжения. Образно говоря, в снабжении лезвие стратификации проходило не между классами, а внутри их, рассекая классы на множество групп. Эти группы затем перемешивались государственными декрета- ми и постановлениями и объединялись, по принципу «нужен — не нужен», «очень нужен — не очень нужен», в новые страты.

Индустриальный прагматизм формировал не только своеобразную соци- альную, но и географическую иерархию. Горожане получили преимущества перед сельским населением, а население крупных индустриальных горо- дов — перед жителями малых и неиндустриальных городов.

Иерархия магазинов, столовых и цен

Иерархия государственного снабжения, кроме различия норм и ассорти- мента, включала также иерархию магазинов, столовых и цен. Магазины закреплялись за определенными группами потребителей, хотя магазинами их уже никто не называл. Слово исчезло из употребления. Его заменили: закрытый распределитель (ЗР), закрытый рабочий кооператив (ЗРК), отдел рабочего снабжения (ОРС)1. Каждая группа потребителей могла купить товары только в «своем» распределителе, который был закрыт, недоступен для чужака из другой группы. Вход в распределитель разрешался при наличии документов, подтверждавших принадлежность к данной группе потребителей. В голодные годы карточной системы бурно развивалось общественное питание.

Зеркальным отражением иерархии снабжения являлась и иерархия цен: чем меньше человек получил привилегий в карточной системе, тем дороже обходилась ему покупка товаров и продуктов. В наихудшем положении были те, кто не получил карточек. Лишенцы и крестьяне могли покупать товары только в дорогих коммерческих магазинах, в Торгсине на золото и валюту или на крестьянском рынке, где цены доходили до астрономических величин. Те же, кто получил карточки, покупали товары по низким пайковым ценам нормированного снабжения. Среди этих в наилучшем положении был тот, кто пользовался спец снабжением, оно обеспечивало самые низкие в стране цены при лучшем качестве продуктов.

Николаев В.Г. Советская очередь как среда обитания: Социологический анализ: Научно-аналитический обзор / РАН. ИНИОН. Центр социал. науч.-информ. исслед. Отд. социологии и социал. психологии; Редкол.: Гирко Л.В. (отв. ред.) и др. – М., 2000. § 1. "Амбивалентная природа советской очереди". § 3, раздел "Советская очередь как коллективный ритуал"

Очередь как таковая представляет собой собрание людей в одном месте, характеризующееся темпорально изменяющимся личным составом: с течением времени к ней присоединяются новые члены, а прежние выбывают. Присоединение к очереди является звеном в цепочке “проект (цель) — действие (пребывание в очереди) — достижение цели — отсоединение”.

Особенности типичной советской очереди определяются спецификой типичных целей, для достижения которых пребывание в ней становилось средством, а также возможностями, существовавшими для их достижения. Советская очередь — это прежде всего очередь за продуктами и промышленными товарами. Для подавляющего большинства населения на разных этапах исторического существования СССР пребывание в очередях было, помимо всего прочего и прежде всего, средством обеспечения себя и/или своей семьи товарами первой необходимости: для того, чтобы жить, подавляющему большинству граждан необходимо было регулярно участвовать в такого рода собраниях.

Неотвратимость и неизбежность такого участия подкреплялась — и в немалой степени — ограниченными возможностями приобретения этих товаров (“дефицитной экономикой”). Этот же фактор естественным образом способствовал численному укрупнению личного состава типичной очереди, увеличению средней продолжительности пребывания в ней3, а вместе с тем: массивному вторжению опыта пребывания-в-очереди в повседневную жизнь советских людей, увеличению удельного веса этого опыта в среднесуточном временном распорядке их жизни, а также формированию ряду специфических особенностей социального и эмоционально- психического переживания этого опыта.