Второе путешествие в Центральную Азию.

…Дело сделано лишь наполовину:

Лобнор исследован, но Тибет

остается ещё нетронутым.

Н.М.Пржевальский.

В Петербурге и Москве закуплены значительные запасы продовольствия и снаряжения, которые вместе с оружием и боеприпасами весят около 130 пудов, и все это надо тащить от Перми до Кульджи на пяти почтовых тройках по плохой дороге. Путь этот отнимает больше месяца.

В Семипалатинске уже ожидали испытанные спутники казаки Иринчинов и Чебаев. И ещё пять человек пополнили экспедицию: три казака и два переводчика. Увеличился и караван: 24 верблюда и 4 лошади.

Решено вначале обследовать реку Тарим и озеро Лобнор, а потом вернуться назад. О землях, лежащих на пути, почти ничего не известно. Есть карта Клапрота, но идти, ориентируясь по ней, все равно что путешествовать по Европе с картой древних географов Греции и Рима.

Начало пути было приятным. Продвигаясь вверх по долине реки Или, путешественники встретили многочисленные селения, утопавшие в зелени садов, на полях паслись большие стада скота. Илийскую долину по её климату и плодородию Николай Михайлович называет азиатской Ломбардией. Здесь очень фруктов. Персики достигают величины большого антоновского яблока.

Вскоре экспедиция вступила в леса Нижнего Кунгеса, богатые дикими зверями. Опробовано новое оружие, с которым предстоит не расставаться долго. Пржевальский радуется: удалось убить черно-бурого медведя с необычайно длинными белыми когтями передних лап. Первая научная добыча.

Годы путешествий Н.М.Пржевальского—это время так называемого восточного кризиса в международных отношениях. Агрессивная империалистическая Англия стремилась окончательно подчинить своему влиянию Ближний и Средний Восток. Ею был захвачен Суэцкий канал, Белуджистан, сделана попытка захватить Афганистан. Английские разведчики проникали в Тибет. Экспансия Англии на Востоке велась под лозунгом «обороны от России». С этой целью в союзе с Турцией Англия проводила по отношению к России враждебную политику в Джеты-Шааре, образованном на территории Китайской империи в результате дунганского восстания. Играя на религиозных чувствах мусульман, английское правительство и турецкий султан всячески поддерживали властолюбивого правителя Джеты-Шаара Якуб-бека с целью отделить от России Западный Туркестан. Русское правительство, стремясь преградить путь английской агрессии, было заинтересовано в получении подробной информации о деятельности Якуб-бека, поэтому военное министерство дало Николаю Михайловичу задание собирать различную информацию о Восточном Туркестане и Тибете.

В такой сложной политической обстановке экспедиция Пржевальского подошла к первому городу Джеты-Шаара—Курлю.

В город Курлю его не впустили, позволили остановиться лишь в пригороде. Н.М.Пржевальский углубился в Восточный Туркестан, расположенный на большой равнине, преобладающую часть которой составляет пустыня Такла-Макан. Окружают её горные системы Тянь-Шаня, Памира, Куэнь-Луня. Равнина приподнята над уровнем моря до 780 метров на востоке и до 1500 метров на западе. Тарим—крупнейшая река пустыни Такла-Макан. Переправившись через неё, Пржевальский отметил, что река имеет ширину 100—120 метров при глубине на середине до 3—4 метров. Течение её быстрое. По берегам справа и слева находились болота и озёра. Происхождение их большей частью искусственное. Русло Тарима из-за обильных выносов с гор песка и наноса бурями пыли поднималось вместе с берегами и стало выше долины. Стоило прокопать канаву, как вода устремлялась вниз и затопляла более или менее обширное пространство. С водой заходила во впадины и рыба, которую потом вылавливали, перекрыв сток из реки. А летом эти высохшие места превращались в пастбища. Пржевальский установил, что Тарим впадает не в озеро Лобнор, как предполагалось ранее, а в озеро Карабуран-Куль. И уже потом, при выходе из него, растекаясь по знойной пустыне, образует полуозеро-полуболото Лобнор.

Растительность по берегам Тарима была чрезвычайно скудная. Узкой каймой вдоль воды тянулись заросли корявого тогрука (разнолистного тополя) со стволом почти всегда пустынным и настолько пропитанным солью, что на изломах часто выступал сплошной соляной налёт. В небольшом количестве попадалась джида (лох), джингил, кендырь, а по озёрам и болотам в изобилии росли высокие тростники и куга (рогоз).«Лугов, травы, цветов здесь и в помине нет»,--замечал Н.М.Пржевальский.

Соседняя Лобнорская пустыня, по описанию Н.М.Пржевальского, ещё безотраднее. Она самая дикая и бесплодная в Азии, хуже даже Альшанской. Всюду неоглядная равнина, покрытая, словно громадными кочками, глинистыми буграми, на которых растёт тамариск. Тропинка вьётся между этими буграми—и ничего не видно по сторонам; даже далёкие горы на севере чуть-чуть синеют в воздухе, наполненном пылью, как туманом. Нет ни птички, ни зверя, только кое-где встречается красивый след робкого джейрана.

Но дикость и глушь долины Тарима были благоприятны для некоторых животных, хотя в целом фауна очень бедная. В тростниковых зарослях встречался тигр, и довольно часто. В озёрах, богатых рыбой, водилась выдра.

Описал путешественник бытовой уклад таримцев. Жилища они строят из тростника, на неотёсанных столбах из тогрука. В тростниковом потолке делается квадратное отвестие для выхода дыма, в середине такой комнаты располагается очаг, а вдоль стен на полу на войлоках или чаще на тростнике спят. Рядом с домом тростниковая загородка для скота. Десяток таких жилищ образует деревню. Деревни такие непостоянны. Зимой они располагаются поближе к топливу и пастбищам, летом по берегам озёр, где есть рыба. Менять местоположение деревень заставляла и болезнь кого-либо из обитателей, особенно свирепствующая здесь оспа. Если кто из жителей заболевал, деревня снималась с места, оставляя больного на произвол судьбы. При выздоровлении, что бывало редко, он возвращался к своим родным, при смерти о его погребении никто не заботился.

Одевались таримцы в армяк и панталоны, зимой носили шубы, иногда халат и чалму. У зажиточных жителей были сапоги, у остальных—самодельные башмаки, надеваемые на войлочные носки.

Из бараньей шерсти и кендыря они ткали холст, но большинство предметов домашнего обихода и одежды покупали у приезжих торговцев.

Главное занятие таримцев было рыболовство. На воде они проводили большую часть своей жизни, плавая на челноках, выдолбленных из ствола тогрука.

Из долины Тарима путь Н.М.Пржевальского лежал к загадочному озеру Лобнор, оно было уже близко, но проводники уверяли, что прямого пути туда нет. Оставив караван с собранными материалами в деревне Чархалык на зимовку, Николай Михайлович налегке направился на юг, чтобы уточнить северную границу плоскогорья Тибет. Кроме того, в этих местах Пржевальский надеялся встретить диких верблюдов, ибо там они обитали.

Под 39-м градусом северной широты, где, судя по картам, должна широко раскинуться равнина, путешественники открыли громадный хребет Алтын-Таг.

Алтын-Таг был обследован в первый раз на протяжении трёхсот вёрст. Уже тогда Пржевальский понял, что Кунь-Лунь ограждает тибетское нагорье только на западе. Продолжением его является Алтын-Таг, и ещё восточнее расположен Нянь-Шань, где побывал он во время первого путешествия в Центральную Азию.

«Таким образом,--сделал вывод Н.М.Пржевальский,--тянется непрерывная гигантская гряда гор от верхней Хуанхэ до Памира. Эта стена огораживает собою с севера самое высокое поднятие Центральной Азии и разделяет его на две резко между собой различающиеся части: монгольскую пустыню—на севере, и Тибетское нагорье—на юге. Нигде более на земном шаре нельзя встретить на таком обширном пространстве столь резкого различия двух рядом лежащих стран… по своему геологическому образованию и топографическому рельефу, по абсолютной высоте и климату, по флоре и фауне, по происхождению и историческим судьбам народов, здесь обитающих».

Это было одно из важнейших открытий Н.М.Пржевальского в изучении Центральной Азии. Граница Тибета оказалась, таким образом, на 300 километров севернее, чем предполагали ранее.

Здесь, в открытых им горах, Николай Михайлович встретил новый, 1877 год.

Словно в подарок в день славного десятилетия, горы Алтын-Таг приоткрыли одну из своих тайн: невдалеке от стоянки на высоте 3 километров был впервые замечен дикий верблюд. Но осторожное животное близко охотников не допустило. Два раза выстрелил по нему Пржевальский, однако верблюд ушёл невредимым. Николай Михайлович огорчён. Он внимательно изучает следы верблюда, расспрашивает местных охотников о его повадках. И, наконец, уже весной, удача! Посланные охотники привезли сразу четыре шкуры дикого верблюда. Зоологическая коллекция пополнилась редчайшим экспонатом, которого ещё не видел ни один европеец.

Спустившись со скалистых высот Алтын-Тага, путешественники пересекли галечниковую Лобнорскую равнину, и, наконец, среди тростников открылась полоска уже освободившейся ото льда воды. Снова река Тарим. Здесь кончается её долгий путь по пустыне. Но, не сдавшись окончательно, Тарим образует большое озеро. После многомесячных странствований Пржевальский вступил, наконец, на берега таинственного для европейцев озера Лобнор.

Исследователи определяют координаты Лобнора, измеряют его величину, глубины и абсолютную высоту его чаши. В длину озеро протянулось более чем 100 километров, в ширину—около 20, глубина его оказалась небольшой, оно скорее напоминает болото, заросшее тростником. Вода в Лобноре была пресной, так как образовала его река Тарим. «Эту реку,--решает Пржевальский,--давит соседняя пустыня, которая всё более и более суживает площадь орошенного пространства, поглощает своим горячим дыханием всякую лишнюю каплю влаги и окончательно преграждает Тариму дальнейший путь к востоку. Борьба оканчивается, пустыня одолела реку, смерть поборола жизнь. Но перед своей кончиной бессильный уже Тарим образует разливом последних вод тростниковое болото, известное с древнейших времён под именем Лобнора».Весеннее озеро—настоящее царство птиц, их здесь миллионы. Иные стаи уток насчитывают до 5 тысяч экземпляров. Учёный определяет пути перелёта птиц, собирает коллекцию их чучел.

Николай Михайлович не знает, что его первое посещение Лобнора вызовет ожесточённые споры. Начнёт эту полемику всемирно известный немецкий географ Рихтгофен, который прямо скажет, что Пржевальский не нашёл Лобнора, а описал какое-то другое озеро, ибо настоящий Лобнор не может иметь пресную воду, да и должен быть расположен севернее. Пржевальский со временем докажет свою правоту Рихтгофену, снова посетив берега Лобнора. Много лет изучением этого загадочного озера будет заниматься его ученик П.К.Козлов. Побывают здесь русские географы М.В.Певцов и В.И.Роборовский, агличане Кэри и Дальглейш, французы Бонвало и Генрих Орлеанский, швед Свен Гедин, немцы Стейн и Шомберг.Статьи и книги о Лобноре появятся на немецком, аглийском и других языках. Причина такого внимания к озеру в том, что оно кочует. Некоторые реки время от времени меняют свое русло. К числу их относятся Тарим и Конче- Дарья, впадающие в Лобнор. С изменением направления их русл озеро высыхает в одном месте и возникает в другом. Прав был Рихтгофен, утверждая на основании древних карт, что Лобнор должен быть севернее, но прав и Пржевальский, так как ко времени его путешествия озеро переместилось более чем на 100 километров к югу. А к 1930 году Лобнор Пржевальского превратился в солончаки, новый Лобнор возник уже в другом месте.

На берегах Лобнора Н.М.Пржевальский провёл февраль и почти весь март. И не только озеро и живущие на нём птицы интересуют его. Собран богатый материал об условиях жизни каракурчинцев. Положение их ужасно и вызывает сочувствие путешественника. «Лодки, сеть, рыба, утки, тростник,-- вот те предметы, которыми только и наделила несчастного (каракурчинца.—В.Г.) мачеха-природа. Вечная борьба с нуждой, голодом, холодом наложила печать апатии и угрюмости на характер несчастного… Сидя среди полунагих обитателей одной из деревень Кара- Курчины,--рассказывает Николай Михайлович,--я невольно думал: сколько веков прогресса отделяют меня от моих соседей?»

В апреле экспедиция возвратилась в город Курлю.

Через несколько дней она направилась в горы Тянь-Шаня. И только лишь путешественники покинули владения Якуб-бека, как случилась беда: за два дня издохло сразу 10 верблюдов. Теперь мечты о посещении Тибета пришлось остановить, надо было спасти собранные коллекции. Уничтожив лишние вещи, экспедиция с трудом добралась до Юлдуса. Отсюда пришлось посылать за помощью в Кульджу. К тому же кончилось продовольствие, три недели жили только за счёт охоты да доедали остатки надоевшей дзамбы.

Предыдущие странствия сильно утомили путешественников. Хватит ли сил, чтобы успешно завершить тибетскую экспедицию? Но сомнения недолго мучают Пржевальского. Впереди Тибет и загадочная Лхасса, о посещении которой Николай Михайлович мечтал уже немало лет.

28 августа 1877 года караван экспедиции покидает Кульджу. И не ведают путешественники, что судьба готовит им суровые испытания. Опасения о здоровье оказались ненапрасными: уже через месяц Пржевальский почувствовал себя плохо: распухло лицо, болело горло, по ночам трясла лихорадка, а главное привязалась пустынная болезнь—зуд кожи. Причиной её была, очевидно, солёная пыль, постоянно висевшая в воздухе.

Достигнув города Гучена, экспедиция остановилась: состояние здоровья Пржевальского не позволяло двигаться по намеченному маршруту.

27 ноября экспедиция направилась в обратный путь. Николай Михайлович уже не мог ехать на лошади верхом, для него пришлось купить передок телеги и прикрепить к нему ящик, сделав какое-то подобие двуколки. В довершении беды усилились холода. 5 суток к ряду в термометре замерзала, температура была ниже 40 градусов.

20 декабря экспедиция прибыла в Зайсан. Здесь под присмотром врачей болезнь быстро пройдёт, а с половины февраля можно будет снова идти в Тибет, думает Николай Михайлович. Но условия для лечения и в Зайсане отвратительные. Лекарство из лазарета приносят за неимением пузырьков в водочных бутылках. Процветают пьянство, карты, разврат. Казнокрадство и взяточничество на каждом шагу.

Наконец зуд кожи прошел. Но доктора категорически запрещают идти в путешествие. Можно только охотиться в окрестностях Зайсана, а на ночь возвращаться под тёплую крышу.

19 марта в 8 часов утра экспедиция покидает Зайсан. Пройдены первые километры пути. Работа началась. Охота удачная, сделано десятка полтора чучел птиц.

Но словно злой рок преследует отважного путешественника. 25 марта нарочный из Зайсана привез телеграмму от брата из Москвы. Тягостное предчувствие не обмануло Николая Михайловича: ещё 18 июня прошлого года умерла мать. Заботясь о его здоровье, родные скрывали эту горестную весть, но, узнав, что он надолго отправляется в Тибет, решили сообщить правду.

Через несколько дней судьба экспедиции решилась окончательно. Путешествие было отложено до более благоприятных времён.