Филипп де Коммин мемуары

К оглавлению

Книга четвертая

Глава I

В этот сезон ¹ герцог Бургундский отправился завоевать область Гельдерн в связи с тяжбой, которая достойна того, чтобы о ней поведать, дабы показать, сколь всемогущ господь.

Был тогда молодой герцог Гельдернский по имени Адольф ², женатый на одной из дочерей из дома Бурбонов, сестре монсеньера Пьера де Бурбона ³, что живет и ныне; а женился он на ней в доме Бургундского герцога, почему и пользовался некоторым его благоволением.

Он совершил страшный поступок: однажды вечером схватил своего отца, когда тот собирался идти спать, провел его босым в очень холодную пору пять немецких лье, заключил в подвал башни, куда почти совсем не приникал свет, кроме как через слуховое окошко, и продержал его там пять лет ⁴; из-за этого вспыхнула война между герцогом Клевским, на сестре которого был женат плененный герцог, и этим молодым герцогом Адольфом. Герцог Бургундский несколько раз пытался их примирить, но безуспешно. В конце концов к этому приложили руку папа и император, и герцогу Бургундскому было велено любыми средствами освободить герцога Арнольда из тюрьмы. Он так и сделал, ибо молодой герцог не осмелился ему отказать, видя, сколь многие важные лица вмешались, в это дело, и боясь герцога Бургундского. Я несколько раз видел, как они спорили в зале на заседании большого совета и как добрый старик вызывал своего сына на поединок. Герцог Бургундский очень хотел их примирить, испытывая симпатию к молодому. Последнему был предложен пост губернатора, или управителя, области Гельдерн со всеми доходами, за исключением маленького городка Граве, лежащего близ Брабанта, который вместе с доходами от него должен был остаться у отца, который получил бы еще и 3 тысячи флоринов пенсии. Таким образом, у отца остался бы доход в 6 тысяч флоринов и титул герцога, как и положено. Вместе с другими, более опытными людьми меня отправили передать это предложение молодому герцогу, который ответил, что предпочел бы бросить своего отца вниз головой в колодец, с тем чтобы и его самого сбросили туда же, нежели заключать такое соглашение, ибо его отец пробыл герцогом 44 года — так пора уже и ему стать герцогом; но что он охотно даст ему 3 тысячи флоринов в год при условии, что он никогда более не [125] появится в герцогстве. Он наговорил еще много другого, столь же безрассудного.

Случилось это как раз тогда, когда король захватил Амьен у герцога Бургундского, находившегося с теми двумя, о которых я рассказываю, в Дуллане. Озабоченный своим положением, герцог поспешил в Эден и забыл об этом деле. Тогда молодой герцог, переодевшись французом, бежал в сопровождении одного спутника в свои земли. Переправляясь через реку возле Намюра, он заплатил за переправу один флорин. Его заприметил некий священник, у которого зародились подозрения, и он переговорил об этом с извозчиком. Тот всмотрелся пристально в лицо того, кто заплатил флорин, и узнал его; его схватили и отвезли в Намюр, где он и пробыл в заключении до смерти герцога Бургундского, пока его не освободили гентцы ⁵. Они хотели его женить на той, которая впоследствии стала герцогиней Австрийской ⁶, и повели с собой в Турне; там он, лишенный охраны, был .злодейски убит — господь, видимо, не счел его пребывание в тюрьме достаточным отмщением за оскорбление, нанесенное им отцу.

Отец его умер еще до кончины герцога Бургундского, когда сын находился в тюрьме; умирая, он ввиду неблагодарности сына оставил все наследство герцогу Бургундскому. Воспользовавшись этой распрей, герцог Бургундский в то время, о котором я говорю, завоевал герцогство Гельдерн, хотя и встретил там сопротивление. Ведь он был могуществен, а с королем у него было заключено перемирие; и владел он им до самой смерти, а наследники его еще и по сей день иго держат, и так будет, пока угодно богу. А рассказал я об этом, как предупреждал вначале, чтобы показать, что подобные жестокости и злодеяния не остаются безнаказанными.

Присоединив к своей державе это герцогство, герцог вернулся в свои земли, преисполненный гордости; и он решил вмешаться в Германские дела, поскольку император был не из храбрых и терпел что угодно, лишь бы не вводить себя в расходы, к тому же один, без помощи других сеньоров Германии, он был бессилен. Поэтому герцог продлил перемирие с королем. Некоторым из советников короля казалось, что не следует продлевать перемирия и предоставлять герцогу столь большие выгоды. Это им подсказывал обычный здравый смысл, но, будучи неискушенными людьми, они не понимали сути дела, Но были другие ⁷, лучше их разбиравшиеся в ситуации и более осведомленные, так как сами принимали участие в этом деле, и они предложили королю, нашему повелителю, смело идти на это перемирие и позволить герцогу столкнуться с немцами, которые невероятно многочисленны и могущественны. Они говорили следующее: «Как только герцог возьмет один город или закончит одну войну, он начнет другую, поскольку такой уж он человек, что никогда не удовлетворится чем-то одним (и этим он отличался от короля, ибо чем больше впутывался, тем сильнее запутывался), и лучший способ ему отомстить — предоставить свободу действий и сначала даже [126] немного помочь, чтобы не вызвать никаких подозрений насчет возможности нарушения перемирия; ведь при размерах и могуществе Германии он неизбежно вскоре истощит свои силы и потерпит полное поражение, ибо, поскольку император — человек не слишком большой доблести, князья империи сами организуют отпор». В конце концов так и случилось.

В связи со спором двух претендентов на епископский престол в Кёльне, один из которых был братом ландграфа Гессенского, а другой — родственником пфальцграфа Рейнского ⁸, герцог Бургундский принял сторону родственника пфальцграфа и попытался силой посадить его на этот престол, надеясь получить за это кое-какие крепости. В 1474 году он осадил Нейс, возле Кёльна. А там находился ландграф Гессенский с войском. У герцога было столько замыслов, что он не знал, за что взяться в первую очередь, ибо он хотел, чтобы в это же время во Францию переправился король Эдуард Английский, у которого была большая армия, готовая выступить по первому же требованию герцога.

Он очень торопился покончить со своими делами в Германии, а именно: хорошо укрепить Нейс, если бы он был взят, и еще одну или две крепости выше Кёльна, благодаря чему Кёльн бы тогда сдался; затем подняться вверх по Рейну до графства Феррета, принадлежавшего тогда еще ему, и, таким образом, овладеть всем Рейном вплоть до Голландии, а на Рейне ведь больше укрепленных городов и замков, чем в любом королевстве христианского мира, кроме Франции.

Перемирие с королем было заключено на шесть месяцев, и большая часть срока уже прошла. Король предлагал еще продлить его, дабы герцог спокойно мог действовать в Германии, но тот не пошел на это, так как дал обещание англичанам.

Я не касался бы событий под Нейсом, поскольку это не связано с моими воспоминаниями,—меня ведь там не было,— но я вынужден упомянуть об этом из-за всего, что с этим связано. В городе Нейсе разместились ландграф Гессенский и многие его родственники и друзья, числом до 1800 всадников, как мне говорили, и это все были доблестные люди, что они и доказали; были также пехотинцы — столько, сколько требовалось. Ландграф был братом того епископа, который был избран, и представлял партию, враждебную другому епископу, которого поддерживал герцог Бургундский.

Таким образом, в 1474 году герцог Бургундский осадил Нейс. У него была самая прекрасная армия, какую ему только приходилось иметь, особенно по части конницы. Ибо для осуществления некоторых своих замыслов в Италии он набрал несколько тысяч итальянских кавалеристов, и хороших и плохих, а их предводителем был граф де Кампобассо ⁹ из Неаполитанского королевства, человек вероломный и очень опасный; среди них был также Джакомо Галеотто, дворянин из Неаполя, человек очень благородный, и некоторые другие, которых я ради краткости не называю. Еще [127] он располагал англичанами, очень хорошими воинами, числом до трех тысяч, и множеством собственных подданных на хороших лошадях и хорошо вооруженных, весьма опытных в военном деле, а также очень большой и мощной артиллерией. Все было наготове, чтобы соединиться с англичанами, которые собирали силы, чтобы поскорее высадиться на континенте.

Но дело затягивалось, поскольку король Английский не мог предпринять такой поход, не собрав парламента, который равнозначен штатам и является учреждением справедливым и священным; благодаря ему короли становятся сильнее, и им лучше служат, если только они его собирают в подобных случаях. Собрав сословия, они объявляют им свое намерение и просят у своих подданных средств — будь то на экспедицию во Францию или в Шотландию или на другие подобные предприятия; ибо в Англии не взимаются никакие налоги и сословия охотно и щедро помогают королю, особенно при экспедициях во Францию. Прибегают к этой практике английские короли еще и тогда, когда хотят получить деньги и делают вид, будто собираются идти в Шотландию и набирают армию. А чтобы собрать большую сумму, они выдают жалованье лишь за три месяца и возвращаются во дворец, хотя денег получили на год. Король Эдуард часто прибегал к подобной практике.

Армия была подготовлена за год. Об этом сообщили герцогу Бургундскому, который в начале лета отправился к Нейсу, полагая, что он за несколько дней введет своего человека во владение Кёльном и приобретет ряд крепостей вроде Нейса и других, дабы добиться тех целей, о которых я Вам говорил.

Я полагаю, что здесь не обошлось без вмешательства всевышнего, с состраданием взиравшего на наше королевство,— ведь у герцога была столь большая армия, уже приобретшая за несколько лет опыт военных действий в королевстве, что с ней никто не вступал в бой и некому было померяться силами в открытом поле — от нее лишь охраняли города. Но верно и то, что здесь достойно проявил себя король, который не желал ничем рисковать; и поступал он так не только из страха перед герцогом Бургундским, но и из опасения, что в его королевстве подданные выйдут из повиновения, если только ему случится проиграть сражение. Ибо он считал, что не все, кто ему служит, благонамеренны, особенно гранды. И он, если уж говорить откровенно, много раз мне замечал, что хорошо знает, чего стоят его подданные, и проверит их, коли дела пойдут плохо. А поэтому, когда герцог Бургундский вступил на территорию королевства, он приказал лишь хорошо укрепить крепости на его пути. Таким образом, армия герцога Бургундского в короткий срок распалась сама по себе, и король при этом ничем не рисковал, проявив истинную дальновидность.

А если бы к тем силам герцога Бургундского, о которых я говорил, присоединилась бы еще армия короля Английского в самом начале кампании, что, без всякого сомнения, случилось бы, не соверши [128] герцог Бургундский ошибки и не задержись с таким упрямством под Нейсом, то нашему королевству наверняка пришлось бы очень тяжело. Ибо никогда еще король Английский не переправлял разом столь сильной и хорошо подготовленной к войне армии, как в то время, о котором я говорю. Все без исключения крупные сеньоры Англии были в ней. Она, может быть, насчитывала 1500 кавалеристов (а для англичан это великое дело), хорошо снаряженных и с большим сопровождением, а также 14 тысяч конных лучников, с луками и стрелами, и достаточно пехотинцев, обслуживающих войско. Во всей армии не было ни одного пажа ¹⁰. А кроме того, король Английский должен был высадить 3 тысячи человек в Бретани, чтобы соединиться с армией герцога. Я видел два письма, написанных рукой монсеньора д'Юрфе, обершталмейстера Франции, в то время служившего герцогу Бретонскому, одно адресованное королю Англии, а другое — монсеньору Гастингсу, в которых, между прочим, говорилось, что герцог Бретонский благодаря своим сторонникам сможет за один месяц добиться такого успеха, какого армии англичан и герцога Бургундского, как бы они ни были сильны, не добьются и за шесть. Уверен, что так бы и случилось, если бы события продлились дольше. Но господь, всегда любивший это королевство, распорядился иначе, о чем я ниже скажу. Письма же, о которых я говорил, были куплены королем, нашим повелителем,— да помилует его господь — у одного английского секретаря за 60 марок серебром.