Распоряжение оренбургского военного губернатора п. К. Эссена о плане открытия в Оренбурге Неплюевского кадетского корпуса от 30 мая 1817 года

… Везде по линии и в кантонах оповестить чиновников и казаков о предполагаемом заведении Неплюевского училища и о выгодах для детей их от просвещения ожидаемых, приглашая всех и каждого на возможное пожертвование к составлению училищного капитала, кто сколько заблаго­рассудит, и на присылку детей своих в училище по устрое­нии оного. Пожертвования сии должно сопровождаться добровольною подпискою, а отнюдь не раскладкой на души...

Предместник мой, г. генерал от кавалерии князь Волкон­ский предположил завести в Оренбурге училище, в пользу нерегулярных войск сдешнего края, наименовав оное в память Неплюева, Неплюевским, в котором полагается обучать детей: Оренбургского войска чиновников и казаков, башкирских и мещеряцких, киргизских равно и других азиатцев. Беднейшие из них будут содержаться на счёт капитала, пожертвованного от потомков Неплюева и других благотворительных особ, а достаточные на иждиве­нии отцов, которое назначится весьма умеренно....

Посвящение профессора Казанского университета Э. А. Эверсмана,

автора книги «Естественная история Оренбургского края»,

изданной в Оренбурге в 1840 году, военному губернатору

В. А. Перовскому

Его Превосходительству господину генерал-адъютанту, генерал- лейтенанту, Оренбургскому военному губернатору и командиру отдельного Оренбургского корпуса, разных орденов кавалеру, Василию Алексеевичу Перов- скому, с глубочайшим высокопочитанием посвящает сочинитель.

Ваше Высокопревосходительство,

Милостивый государь!

Почтив меня однажды посещением своим, Ваше Превосходительство из­волили предложить мне написать «Естественную историю Оренбургского края». Желание Ваше было для меня приказанием; сверх того, оно вполне со­гласовалось с собственным призванием моим. Таким образом, давнишнее на­мерение мое обнародовать наблюдения по части естественной истории, собран­ные мною в течение двадцати лет на всем пространстве между Волгою и хреб­том Урала, удостоились Вашего поощрения и ныне сбылись на деле. Осмели­ваюсь поднести Вашему Превосходительству первую часть трудов этих: общую естественную историю Оренбургского края. И кому бы я посвятил книгу эту, если не Вам, виновнику ее издания?

При обработке страниц этих главная цель и старание мое было заслужить Ваше благосклонное одобрение и удовольствие. Если я не успел в этом, смею Ваше Превосходительство уверить, что, конечно, уже не добрая воля моя тому причиной, но, может быть, трудность самой задачи. Я, впрочем, говорю здесь положительно почти только о том, что имел случай наблюдать и видеть лично.

С глубочайшим высокопочитанием и преданностью и имею честь быть Вашего Превосходительства высокопокорнейший слуга-сочинитель.

Из книги немецкого ученого и путешественника т. Ф. Базинера «к изучению Российской империи и погранич­ных стран Азии», побывавшего в Оренбурге летом 1842 года

Расположенный на высоком правом берегу реки Урал, Оренбург уже издалека, особенно при благоприят­ном вечернем освещении, представляется путешествен­нику приветливым городом. Это благоприятное впечатле­ние не смазывается и вблизи….

Тут можно увидеть казака, оживленно торгующегося из-за уздечки; там уже издалека видно киргизку, едущую со своим грудным ребенком верхом на верблюде, которо­го за веревку тянет ее супруг. Раскачивающейся походкой оба, поводырь, так же как и верблюд, так похожи друг на друга, что кажется, будто животное, и без того насмешливо выглядящее, хочет передразнить своего хо­зяина. В то время как тот, проходя мимо, заглядывает в лавку немецкого колониста, чтобы купить себе насбою, то есть нюхательного табаку, его дорогая половина вы­таскивает из-за пазухи кусочек белого хлеба, для нее редкое лакомство, и съедает его с явным удовольствием. Быстрым шагом спешит мимо гибкий татарин, судя по одежде, не принадлежащий к классу беднейших, под мышкой он несет, завернув в платок, несколько бухар­ских тюбетеек, поясов и халатов, взгляд его направлен на офицера, с которым он явно намерен встретиться. Приближаясь, он приветствует офицера с внешним благо­говением, поднимая по-европейски свою опушенную ме­хом шапку, и когда тот с какою-то снисходительною доверчивостью отвечает на приветствие, в истинно азиат­ской манере обхватывает его правую руку обеими руками. В хитром барышнике тотчас видна его натура хамелеона, в силу которой он готов был бы подражать всем возмож­ным обычаям, если они принесут ему выгоду, и он, конечно, выказывает тому офицеру свою глубокую преданность и благоговение только потому, что ему удалось по-своему ловко надуть лишь недавно приехавшего, и он живет в сладкой надежде еще не раз иметь подобный выигрыш. Ловкий плут... не открывает, однако, здесь свой узел, опасаясь, что кто-то из присутствующих вмешается, а довольствуется доказательством своего внимания и покорности тому господину, но можно с уверенностью предсказать, что еще сегодня или завтра он принесет свои товары офицеру прямо домой....

Если отсюда мы обратим взгляд на середину базара, где находится обычно сухой бассейн фонтана, то мы заметим, что край этого бассейна занят почти исключительно бухарцами, которым он служит вроде биржи, так что они здесь часто сидят часами, обмениваясь различными коммерческими и политическими новостями. Как сильно отличается спокойствие во всех их движениях и жестах от подвижности барышника; как бросается в глаза контраст их бледных обычно красиво очерченных лиц, которые еще больше выигрывают благодаря белым тюрбанам, с монгольскими чертами киргизов….

Так, я был на балу, который лишь редко можно встретить, да и в редких местах... Здесь можно было видеть в мирном содружестве самые различные наряды Европы и Азии: великолепные военные формы от сияющей звездами генеральской до простого, но красивого казачьего мундира; французские фраки и русские кафтаны; бухарцев в своих белых, окантованных золотом тюрбанах, и хивинского посланника вместе со свитой в высоких меховых шапках; киргизских султанов и русских священнослужителей, татар и башкир; и рядом с как бы парящими в своих легких газовых платьях женами военных и чиновников – неповоротливые супружеские половины русских купцов в тяжелых шелковых материях и перегруженные разнообразными, более или менее ценными украшениями. Я был очень рад заметить, что здесь не господствует, как в большинстве маленьких городов провинции, тот чванный кастовый дух, то внешнее соблюдение чопорного этикета, которое отнимает все волшебство у приятель­ского общения. Что же делает путешественнику пребывание в Оренбурге особенно приятным и незабываемым, так это истинно русское гостеприимство, с которым его всюду приглашают и принимают.