Из письма военного губернатора в. А. Перовского министру финансов графу е. Ф. Канкрину от 3 января 1834 года

Частию от недостатков удобных к посещению мест, а наиболее по своеволию переселенцев происходит здесь непозволительное неуважение к праву собственности... Бывали так же примеры, что переселенцы не выказывали уважение ни к какой власти и продолжали упорствовать, отыскав своих земляков, давно уже зашедших, водворяются с ними без всякого ведома земской полиции…. Несмотря на принятые меры, изданные правила и подтверждения, переселения продолжались до сих пор с тем же беспорядком, и крестьяне, оставляя прежние места жительства, не испросив увольнения, прибывали в Оренбургскую губернию и захватывали самовольно несвободные земли.

Из письма министра внутренних дел оренбургскому военному губернатору графу п. П. Сухтелену от 14 августа 1830 года

Комитет г. г. министров, рас­смотрев все обстоятельства, относящиеся до сделанного Вашим Сиятельством распоряже­ния на счет приостановления на границе идущих из Бухарии на Нижегородскую яр­марку караванов, и принимая в соображе­ние, что по сведениям, собранным в Орен­бургской линии, не только не имеется ника­кого сомнения в благополучном состоянии Бухарин и киргизской степи, но даже нет и слухов, чтобы существовала в областях Средней Азии холера или другая какая-либо прилипчивая болезнь, за всем тем, однако ж, Ваше Сиятельство признали за нужное оста­новить следующие к Оренбургской линии караваны и подвергнуть оные обсервации и карантинному очищению, - полагал: в от­вращение того, чтобы и на будущее время не могли быть допущены подобные стесни­тельные меры во вред торговли, предоста­вить мне предписать начальникам губерний, чтобы впредь без разрешения Высшего правительства не были нигде принимаемы противу холеры карантинные меры.

Таковое положение Комитета Министров в 12 день сего августа Высочайше утверждено.

Из объяснения оренбургского военного губернатора п. П. Сухтелена начальнику Главного штаба князю а. И. Чернышеву от 29 сентября 1830 года

Когда я прибыл в Оренбургский край, то везде находил еще следы ужаса и опустошения, произведенные заразою холеры, сви­репствовавшей в некоторых местах близ Оренбурга до исхода апреля месяца. Общее мнение и глас наро­да не щадил начальство, впустившее в пре­делы наши столь пагубную болезнь …

В ожидании нового занесения зара­зы мне оставалось тогда пренебречь опасностью и, предав все на Волю Божию, впустить, безусловно, азиатские караваны в Рос­сию или подвергать себя предвидимому не­удовольствию Министерства, имеющего пре­бывание за 2 тысячи верст и от которого краткость времени не позволяла получать разрешений. Находясь в таком положении, усматривал пасть на меня гнев Монарха и нарекание всей России, если б я вторично впустил оную холеру, с другой предвидел с огорчением то, что случилось – неодобрение принятых мною мер предосторожности, более всего основанных на пагубном предубеждении о незаразительности болезни хо­леры.

Затруднения торговли состояли только в том, что караваны опоздали на Нижегородскую ярмарку...

Астраханский губернатор уведомил меня о появившейся в его губернии холере, завезенной туда на корабле, впущенном без достаточного карантинного очищения, и почти в одно и то же время я узнал о пер­вых жесточайших опустошениях, которые болезнь сия производила и о неимоверной скорости, с каковою она перевезена была неосторожно пропущенным проезжим целовальником в г. Уральск. Вскоре смертность в сем городе дошла до 80 и более человек в день. Сам атаман Уральского войска сделал­ся жертвою оной.