3. Восточные общества в период средневековья: основные формационные и цивилизационные параметры.

Теперь нам необходимо дать более развернутую характеристику черт средневековых восточных обществ, тезисно обозначенных выше. И первый подвопрос, с которого мы начнем, является чрезвычайно важным, коренным. Ибо, если слегка перефразировать Маркса, «отсутствие частной собственности на землю… вот настоящий ключ даже к восточному небу» /Т.28. С.215/.

А) специфика хозяйственного развития восточных стран, место в нем частной собственности.

Знаковыми понятиями для Востока являются такие понятия как власть-собственность и централизованная редистрибуция. Эти феномены возникли еще в эпоху древности. Уже тогда установилось определенное соотношение между государством и частной собственностью в пользу первого. Это не значит, что частной собственности не было, просто приоритет всегда был за государством.

Суть феномена власти-собственности в первичности власти, т.е. санкционированного традиционной нормой права распоряжаться достоянием коллектива, состоящего из производителей, управителей и обслуживающего власть имущих персонала. Власть еще со времен раннегосударственных образований была фундаментальной основой всей социально-политической структуры. Власть и собственность неразделимы, нерасчленимы. Кто имел власть – тот и распоряжался всем, включая и коллективное достояние государства. Причем власть-собственность – это не столько собственность, сколько власть, так как функции собственника опосредованы здесь причастностью к власти, т.е. «привязаны» к должности, но не к личности правителя. Редистрибуция же тесно связана с властью-собственностью и означает право руководителя государства в силу его властных функций распоряжаться общественным достоянием, перераспределять его по своему усмотрению. Редистрибуция осуществлялась в виде т.н. ренты=налога. Налогом она была постольку, поскольку взималась для нужд государства, в т.ч. содержания бюрократического аппарата, обслуживающего персонала, а также ремесленников. Налог в этом смысле - высшее право государства как суверена на определенную долю доходов населения. Рента же выражается в том, что часть избыточного продукта перераспределялась правителем в виде подарков за казенный счет своим приближенным, так и, с другой стороны, в том, что определенная ее часть могла реализовываться в хозяйствах земледельцев-общинников.

Существование власти-собственности и централизованной редистрибуции характерно для обществ с распределительной, а не рыночной, экономикой, каковыми и были восточные общества. Тем не менее, как уже говорилось, частная собственность и рынок (или его элементы) имели место еще в древности, поскольку общество не могло без них обходиться. Характерна своеобразная формула индийского способа производства в доколониальный период – частное производство – государственное распределение, которая, в принципе, может быть распространена на азиатский, восточный способ. Государство было вынуждено терпеть частных собственников, а также считаться с тем, что некоторые из них имеют немалую силу и влияние. Однако, уже на древнем Востоке частные собственники были поставлены под жесткий контроль государства. Так было, например, в Вавилоне в эпоху Хаммурапи (XVIII в. до н.э.), вся деятельность которого была направлена на укрепление государства, сила и мощь которого во многом зависели от искусственного ослабления частных собственников, агентов рынка. Ту же цель преследовал в IV в. до н.э. китайский легист Шан Ян, выдвинувший классический тезис «Слабый народ – сильное государство», суть которого сводится к тому, что богатый собственник – это сила, которая подрывает мощь власти. Поэтому, считал Шан Ян, частные собственники – это паразиты, которых надо если не уничтожать, то ослаблять. В силу этого частные собственники вынуждены были одаривать власть имущих, всячески демонстрировать свою лояльность, искать опору у власти, нуждались в том, чтобы она была сильной и была способна защитить от проявлений социального недовольства со стороны низов, довольствуясь своим приниженным положением. Эта слабость и зависимость частных собственников объяснялась тем, что на Востоке ни в древности, ни в средневековье не существовало никаких правовых гарантий частной собственности, совершенно не была гарантирована неприкосновенность личности и т.п. Положение частного собственника на традиционном Востоке было неустойчиво и опасно.

Те, кто накапливал состояния благодаря высокой должности, не могли основывать, как в Европе, буржуазные династии, передавая накопленное богатство по наследству. Османский хронист Селяники сообщает, что после смерти великого везира Синана-паши в 1595 г. было конфисковано все его состояние – 600 тыс. золотых и серебряных монет, драгоценности, оружие, утварь и т.п. Мудрее поступил в 30-х гг. XIX в. управляющий монетным двором Османской империи Каза-Артын (армянин по происхождению), имевший значительное состояние. Опасаясь за его судьбу, незадолго до своей смерти, этот человек направил султану опись своего имущества. После смерти сановника султан, желая вознаградить родных покойного, распорядился отдать им половину наследства, причем этот поступок был расценен всеми как пример неслыханной щедрости и благородства повелителя. Частные состояния не считались собственностью их владельцев и их судьба полностью зависела от воли правителя. Богатые и могущественные семьи находились на подозрении и государства, являвшегося единственным законным владельцем земли, обладавшего исключительным правом взимания налогов с крестьян и осуществлявшего плотный контроль за деятельностью горнорудных, торговых и промышленных предприятий, торговцев и ремесленников. Наемный труд ремесленника на Ближнем Востоке часто сопровождался прямым принуждением. Бывали случаи, когда чиновники запрещали заниматься некоторыми видами ремесла, устраняя, тем самым, конкуренцию казенному ремеслу. Как отмечает Ф. Бродель, китайское государство, несмотря на сговор торговцев и коррумпированных мандаринов, было бесконечно враждебно расцвету капитализма. Капиталист, как и всякий «зарвавшийся» собственник, всякий раз ставился на место государством.

На исламском Востоке, особенно до XVII в., владение землей было временным, поскольку она и там по закону принадлежала монарху. Земли, деревни, земельные ренты и т.п. распределялись государством и возвращались государству всякий раз после смерти того, кому они были пожалованы: в Турции к султану, в Индии к Великому Моголу. Монархи Востока, пока длилось их могущество, могли полностью заменить господствующий класс. Верхушка общества обновлялась очень часто, и семейные кланы не успевали укореняться. Исследование каирского общества XVIII в. показало, что крупным купцам удавалось удержать свои позиции лишь при жизни одного поколения. В Индии жизнь торговых семей была более прочна, потому что защищена кастовыми понятиями и правилами.

Таким образом, на Востоке собственники, потенциальные капиталисты, не пользовались поддержкой государства, которая необходима в этом случае. Особенно наглядно это проявилось в эпоху начала колониальной экспансии, когда стала очевидной разница между восточными и западными купцами. Первые торговали на свой страх и риск, не имея никакой поддержки со стороны государства (которое, в лучшем случае, как в странах ислама, не мешало им торговать), вторые же имели эту поддержку как на частном, так и на государственном уровне. Особенно ярко это проявилось в проведении политики протекционизма европейскими государствами в раннее новое время. Таким образом, на Востоке и рынок и собственник занимали ту нишу, в пределах которой они не угрожали стабильности государства. Соответственно этому складывался и менталитет собственника. Никто из восточных собственников не представлял себя иначе, чем покорным власти, даже если он был, выражаясь словами китайских источников, «богаче князей». Любой выходец из простолюдинов, став богатым, больше всего заботился о престиже. Упомянутый Шан Ян рекомендовал продавать ранги, должности, даже ученые степени, чтобы, тем самым, обогащать казну и ослаблять собственников. Предприимчивость, инициатива гасились в этом обществе. Собственники не только приобретали должности и ранги, но и землю, даже тогда, когда это не приносило дохода, но гарантировало престиж. Деньги вкладывались и в другие атрибуты престижа - в дом, богатый выезд, в многочисленных слуг и рабов. Частная собственность, таким образом, нейтрализовывалась, стреноживалась, подчинялась государству и делалась неопасной для него.

Б) восточное общество и государство.

Из сказанного выше нетрудно сделать заключение, что идеалом Востока, в том числе, в средневековье, была сильная власть, сильное государство, гарант благополучия общества. Даже тогда когда в результате ослабления власти центра в той или иной стране начиналась эпоха раздробленности, которую по западным меркам можно назвать феодальной, принцип господства верховной власти не изменялся, менялись лишь масштабы политического образования (вместо империи – княжество). В то же время, раздробленность приносила неустойчивость, нестабильность, разорение, ввиду чего общество само стремилось к крепкой государственной структуре.

Система социальных корпораций, которая сложилась в древности (семья, клан, община, каста и т.п.), постепенно приобретала характер общественных институтов и приспосабливалась к нуждам государства. Завершение этого процесса произошло в средневековье. Все указанные структуры оказались включенными в систему низовой администрации, что делало государственную систему очень устойчивой. Например, в конфуцианском Китае был отлажен такой административный аппарат, низовой ячейкой которого были старшие в деревнях и ответственные в рамках пятков или десятков, на которые нередко делилось сельское население. В средневековой индийской общине же все зиждилось на отработанной системе джаджмани - традиционной системе взаимообслуживания каст. Низовой структурой в исламских странах, в городах, был махалля (квартал) и т.п. На Востоке при отсутствии условий для расцвета индивидуализма частного собственника, горизонтальные связи потенциальных союзников по классу перекрывались связями вертикальными, корпоративными, клиентельными. Члены касты, общины, секты, клана, цехо-гильдии и т.п. обычно сплачивались в единую, хорошо и жестко организованную корпорацию, имевшую свой устав и кодекс. Корпорация была как бы микрогосударством и здесь нельзя не вспомнить о том, что по Конфуцию, государство – это, в конечном счете, лишь большая семья. Наиболее же сплоченным на средневековом Востоке становится исламское государство, которое за счет мощного идеологического фактора, преодолевает рыхлость ближневосточной общины и создает крепко спаянную общину мусульман – умму. В рамках этой цивилизации были совмещены воедино власть, политика и религия.

Таким образом, важно еще раз подчеркнуть, что именно в средневековье привычные формы социальной организации и структур управления на местах приобрели свою законченную для традиционного Востока форму, были узаконены и способствовали социальной стабильности, одновременно становясь эталонными, идеальными для местных социумов. Тем более что для этих социумов приверженность определенным традициям, нормам, привычкам была очень высокой, они закрепляли достигнутые социальные отношения, в которых видели гарантию общественного благополучия.

Очень характерна в этом смысле ситуация с крестьянскими восстаниями на Востоке. Их порождало недовольство крестьян утраченной нормой взаимоотношений между ними и верхушкой общества, которое порождалось обезземеливанием, слишком высокими налогами, злоупотреблениями чиновников, голодом и т.п. Корень зла крестьяне видели не в государстве, а в действиях его недобросовестных представителей. Целью таких восстаний была не ликвидация «феодального строя», который как формация на Востоке, в принципе, и не существовал, а восстановление прежнего статус-кво, нарушенной нормы, наделение каждого клочком земли и т.п. В ходе таких восстаний страдали богачи, потому, что в их появлении крестьяне также видели зло, которое необходимо было ликвидировать. Общество в лице крестьянства не претендовало на права и правовые гарантии, не ставило перед властями требований об уважении и достоинстве. Оно не требовало радикальных перемен. Оно хотело и требовало, прежде всего, сильной и справедливой руки, которая только и могла обеспечить стабильность, скромное, но гарантированное существование, и навести надлежащий порядок, перед которым готовы были склониться все.

Необходимо отметить и то, что традиционное восточное общество отличалось от средневекового западного тем (и имело в этом смысле немаловажный социальный клапан), что в нем существовала заметная социальная мобильность (кроме кастовой Индии и феодально-самурайской Японии), ввиду отсутствия непроходимых сословных перегородок. Например, в Китае крестьянин-бедняк, в принципе, благодаря трехступенчатой конфуцианской системе экзаменов для государственных чиновников, по принципу выдвижения мудрых и способных, за которых отвечали те, кто их рекомендовал, мог стать высокопоставленным чиновником-интеллектуалом. Так же и в периоды социальных катаклизмов представители низов Востока могли в один момент оказаться на самом верху социальной лестницы. Так бывало, например, в Китае, когда вчерашний крестьянин, например, в древнем Китае – Лю Бан (основатель династии Хань), а в средние века – Хуан Чао, в результате восстаний становились императорами,¹ а в странах мусульманского Востока – раб-гулям мог стать султаном Египта и т.п.

Общепринято считать, что индивид в условиях общинно-государственной системы Востока и в древности и средневековье был подавлен коллективом. Однако в последние годы специалисты-востоковеды все чаще говорят о том, что разговоры о невероятном закрепощении, крайней скованности личности на Востоке, чуть ли не абсолютной невозможности ее свободного саморазвития – это миф. На самом же деле, творческие возможности живших здесь людей, их социальная и духовно-нравственная активность нисколько не уступали западному миру, а в чем-то и превосходили его. Не впадая в другую крайность (ибо доминанта общины, касты, корпорации над индивидом на Востоке – вещь очевидная), следует, в то же время, принять во внимание такой довод, что подтверждением сказанному выше является тот факт, что в современном западном мире имеет место достаточно широкое распространение восточных философских и этических учений. Вряд ли это случайно.

В) Роль ведущих религий Востока в общественно-политической и духовной жизни.

Итак, идеалом восточного общества была сильная и стабильная власть, которая была гарантом благополучия социума. И на страже этой социальной стабильности и государственного порядка стояли мировые религии, которые внесли огромный вклад в социальное и государственное строительство. Это официальное конфуцианство, средневековый индуизм, ислам и буддизм. Санкционированные религией этические нормы были законом для средневекового восточного общества. Религиозным (или санкционированным равной религии системой, какой было конфуцианство) был и сам закон в таком обществе. Наиболее оптимальным примером является шариат (мусульманское религиозное право), которым руководствовались все кади (судьи) мусульманского мира. Но примерно то же самое можно видеть и в танском Китае VII-X вв. Его административные и уголовные законы при ближайшем рассмотрении оказываются конфуцианскими.

Но вернемся к исламу. Именно он явился наиболее стройной и даже жесткой и в то же время простой догматической доктриной с пятью постулатами (вера в единого Бога; пятикратная молитва – намаз; соблюдение поста – уразы; творение милостыни и уплата закята –1/40 части доходов в пользу вдов, сирот, бедных; наконец, хаджж в Мекку), полной безоговорочной покорностью воле Аллаха, а также его заместителя (халифа) и его помощников. Прежние государства Ближнего Востока, Юго-Восточной Азии приняв форму султанатов, эмиратов, ханств, стали значительно более крепкими именно за счет опоры на религию. По сути дела, ислам выступил в качестве обязательной религиозной «подкладки», а точнее, религиозной санкции, общественных порядков, самой их сути, причем сути традиционной, патриархально-консервативной. Он вовлекал в себя общества, только что вышедшие из лона первобытности и уже развитые классовые структуры, привлекая своей простотой и жесткой централизованной организацией. Что же привлекало (и привлекает до сих пор и с новой силой) новых приверженцев в его сферу? Во-первых, это определенные традиции общинного эгалитаризма: халиф – наиболее достойный представитель общины-уммы (сунниты); принцип выборности имама-халифа, которым мог, в принципе, стать любой член уммы. Во-вторых, равенством верующих перед Аллахом, особенно в фундаменталистских версиях, отсутствием грани между верующими и духовенством; религиозным деятелем может быть, по идее, любой, кто знает Коран и умеет его толковать. Ислам включил в себя патриархальные культы и начала, шедшие от эпохи поздней первобытности, что завоевывало и продолжает завоевывать для него все новых приверженцев на периферии классовых обществ.

В рамках конфессиональной сферы мировых религий Востока, как и в Европе, формировались суперэтносы, что, в общем-то, способствовало сплочению представителей той или иной конфессии, их объединению, доминированию религиозного признака над этническим, но отнюдь не устраняло кровопролитнейшие войны между ними как в средневековье, так и в наше время, что весьма характерно для ислама (ирано-иракская война, война между Ираком и Кувейтом и т.п.).

Итак, в итоге изучения данной лекции необходимо сказать следующее.

• хотя проблема «азиатского способа производства» является дискуссионной и спорной до сих пор, а сам термин все еще лишен четкой конкретики, тем не менее, совершенно очевидно, что традиционное восточное общество обладало совершенно очевидными чертами своеобразия, делающими его в принципе отличным от Европы. К ним следует отнести многоукладность, т.е. одновременное совмещение в рамках одной социально-экономической системы различных укладов, этно-культурную и лингвистическую пестроту, делавшими необходимыми наличие разросшегося бюрократического и духовного аппарата, которые были призваны сгладить противоречия, возникавшие на указанных основах.

• Очевидно, что в условиях средневекового Востока была частная собственность, в том числе и на землю, что заставляет, с одной стороны, признать неправоту Маркса в этом вопросе. Однако Маркс оказался, все же, прав в том, что на Востоке не было частной собственности антично-капиталистического типа. Та частная собственность, которая известна здесь науке, была опутана всяческими ограничениями, и, в конечном счете, и так же как и сам собственник, была подконтрольна государству. Стимулов и условий для самозарождения капиталистических отношений в подавляющем большинстве стран Востока не было.

• Государство и подчиненные ему социальные структуры (община, каста, клан, цехо-гильдия и т.п.) с помощью религиозных и этических учений бдительно охраняли и укрепляли традиционные патриархально-консервативные устои общества, которые в средневековье получили наиболее ясное, классическое выражение и законченную организацию, способствовали удержанию привычной социальной стабильности, которая была желанной целью огромного большинства населения восточных обществ, не стремившихся к каким-либо заметным переменам.

Лекция 2. Средневековая Индия.

1. Основные этапы государственно-политического развития Индии в средневековье.

2. Государственный строй и особенности индийского феодализм.

3. Развитие кастового строя в Индии.

4. Роль общины в жизни общества.

Цель лекции – осветить основные этапы развития государственности в Индии и выявить характерные черты и особенности внутреннего устройства. При этом в число наших задач входят: освещение хронологии зарождения основных государственных образований на территории Индии в средние века; выявление особенностей внутреннего устройства и специфики феодальных отношений; характеристика кастовой системы; выяснение роли общины в жизни средневековых индийцев.