35

Тема 6. Мир средневекового человека (2 ч.).

Лекция 1. Представления средневекового человека о себе и окружающем мире.

1. Пространственно-географические представления средневековья.

2. Основные черты социальной психологии и ментальности.

3. Характеристика средневекового материального производства и техники.

4. Социокультурные и бытовые отличия духовенства, светской знати и дворянства, горожан и крестьян.

5. Семейно-брачные отношения. Положение женщин и детей. Маргиналы и их место в социуме.

Данная тема имеет особое значение для понимания курса западноевропейского средневековья, потому что она обращена к самому средневековому человеку, его мировоззрению, менталитету и тому, что его окружало в повседневности. Она помогает наиболее близко подойти к разгадке феномена средневекового человека, без чего невозможно изучение курса средневековья считать успешным.

Цель данной темы заключается в том, чтобы осветить многогранный феномен средневекового человека с как можно большего количества ракурсов. Задачи многоплановы – это и установление пространственно-географических представлений средневековых людей, выяснение их взгляда на мироздание, понятий о времени и истории, отношения средневекового человека к Богу, развития его морально-этических норм в ту эпоху, рассмотрение особенностей быта, развития техники и многого другого. Разумеется, мы не сможем в равной степени уделить внимание всем этим важным аспектам, поэтому часть из них будет оставлена на самостоятельное изучение, в чем вам помогут имеющиеся вспомогательные материалы по курсу¹.

1. Пространственно-географические представления средневековья.

Реальный мир средневекового человека был пронизан двойственностью: «своему» миру противостоял мир «чужой», «дальний». Подобный взгляд восходил еще к дохристианским воззрениям. Мир средневекового человека был ограничен бескрайними лесными массивами, которые лишь кое-где нарушались островками освоенного, т.е. вырванными у леса, пространства и хозяйственный прогресс средневековья долгое время сводился к выкорчевыванию деревьев и распашке пустошей, которое особенно интенсивно происходило в процессе внутренней колонизации в начале II тысячелетия. Населенные пункты, деревни, города и замки были отделены друг от друга трудно проходимыми, глухими борами, которые препятствовали общению людей средневековья между собой. Лес вбирал в себя все опасности, все страхи, которые были присущи замкнуто живущему человеку, был олицетворением неуправляемой стихии. Именно там жили волки и другие хищные звери, угрожавшие стадам и посевам; там скрывались разбойники вроде Робин Гуда; там же, по представлениям людей того времени, гнездилась нечистая сила – волшебники, чудовища, ведьмы и пр. Лес в то время – это символ отрицания цивилизации и отрицание мирского вообще; не случайно именно там поселяются отшельники, которые стремятся порвать с миром. Показательно, что победа святого над волком, укрощение дикого зверя – типичный агиографический (житийный) сюжет, знаменующий для средневекового человека торжество святости над дикостью. На Востоке, напротив, лес был редкостью, признаком цивилизации. На Западе же он был в изобилии и являлся признаком варварства и синонимом «пустыни». Но вместе с тем лес – это важный хозяйственный объект. Там охотятся, собирают мед, везут оттуда топливо, пасут скот. Феодалы недаром тщательно охраняли свои леса от браконьерства и потравы, о чем говорит ряд средневековых источников («Капитулярий о поместьях» Карла Великого, «Баллады о Робин Гуде» и мн. др.).

Говоря о причинах крестовых походов в предыдущей теме мы уже касались вопроса о степени мобильности людей средневековья. Они, казалось бы, являлись домоседами, боящимися пространства. Далеко за пределы монашеской этики распространился присущий ей идеал «постоянство в пространстве» (stabilitas loci). Бродяги и кочевники воспринимались как антисоциальный элемент. Человек должен был жить там, где он появился на свет. На самом же деле, как известно, для средневековья было характерно большое количество странствующих – купцов, монахов, пилигримов, студентов-вагантов и др. Все эти люди с легкостью покидали родину, “потому что - как выразился Ж. Ле Гофф - вряд ли она у них была”. По словам великого французского историка М. Блока, средневековое общество было охвачено “броуновским движением”.

Ритм жизни не был высоким. Передвигались тогда неторопливо. За день удавалось преодолеть от 25 до 60 км. Путешествовали медленно не только потому, что не слишком ценили время, но и потому, что транспортные средства и дороги были примитивными и плохими. Кое-где сохранились римские дороги, но находились в крайне запущенном состоянии. В основном же они были грунтовыми и проехать по ним в непогоду было невозможно. В наиболее хорошем состоянии дороги были во Франции, где еще со времен Карла Великого власти и монастыри ввели специальные повинности для населения по строительству дорог и их поддержанию в порядке.

Римские мосты были разрушены, новые едва начали строить. Чаще строили мосты через небольшие реки, но они, как правило, были деревянными и настолько непрочными, что не могли выдержать простую повозку. Передвигались на двух- и четырехколесных повозках, запряженных цугом, что было связано с узостью дорог. С XII в. стали массово использовать хомут и дышло, что позволило перевозить более тяжелые грузы и побудило мостить дороги. С периода раннего средневековья стали применять подковы и шпоры. Но торговые связи затруднялись не только плохими дорогами и редкими (и опять же плохими) мостами. Леса кишели разбойниками, причем разбоем, как известно, занимались и феодалы. Замедляли сообщение и удорожали провоз товаров и многочисленные таможни, которые располагались в тех или иных районах Западной Европы через каждые 10-15 км. При этом купцы обязаны были двигаться не самой прямой дорогой, а той, на которой были устроены таможни, что делало путь в 2-3 раза длиннее. Сеньоры получали от них плату за конвой, что далеко не всегда гарантировало безопасный проезд.

Такие препоны на сухопутных дорогах вели к тому, что росла роль более быстрых и дешевых водных путей – по рекам и морям. При попутном ветре можно было проходить до 300 км в сутки. Разумеется, и здесь были свои сложности: пираты, высокие портовые пошлины, грабительское «береговое право» (вещи, выброшенные на берег во время кораблекрушения, становились собственностью владельца береговой полосы – морской вариант поговорки «что с воза упало…») и конечно же, погода (туманы, бури), а также сложный фарватер (мели и пр.).

Разумеется, такая ситуация со средствами связи отражалась не только на торговле, но и на степени быстроты передачи информации. Налаженная почтовая связь времен Рима исчезла вместе с империей. Письма доставляли послы, гонцы, а чаще всего – случайные люди. Поэтому на доставку информации уходили месяцы. Например, известие о гибели в крестовом походе Фридриха Барбароссы достигло Германии лишь через 4-5 месяцев спустя.

Несовершенство связи, медленная доставка информации, ее явный дефицит вели к сужению представлений о границах ойкумены, т.е. населенного мира. Центром, или «пупом» земли считался Иерусалим. К востоку от него (при этом средневековые географы помещали восток там, где сейчас север) находилась высокая гора (представления о которой, видимо, навеяны древними представлениями о «мировой горе»), с которой брали-де начало четыре великие реки – Тигр, Евфрат, Фисон и Геон, обтекавшие сад Эдемский – земной рай. При этом Фисон идентифицировался с Гангом (иногда с Индом), а Геон – с Нилом. Неудивительно, что при таких воззрениях, например, для француза и англичанина XII в. не только Багдад, но и Константинополь представлялись сказочными городами, а Индия и Африка были почти мифическими странами. При этом окраины ойкумены были землями богатств и диковинных существ (например, людей с песьими головами и вообще без голов и т.п.), странами, свободными от социальных и моральных ограничений. Ойкумена разделялась на три части – Европу, Азию и Африку, причем географическое деление подчеркивалось делением религиозным. Европа была, разумеется, христианским материком, Азия же и Африка – местами, где были язычество, мусульманство и вообще всякое неверие и нечестие. При этом пространство было иерархизировано и делилось на «свое» и «чужое», и было соответственно «благим» или «дурным». Подобные представления были не новыми, и встречались еще ранее у жителей Древнего Востока. Соответственно, отрицательные оценки давались жителям «чужих» территорий, особенно мусульманам и евреям, а также византийцам-схизматикам. Но доставалось и «своим» христианам. Представители католического мира – англичане и французы, немцы и итальянцы и др. давали друг другу крайне отрицательные оценки, издевались над чужими обычаями. Интересно, что наиболее заметно это было в университетах, где студенты называли англичан пьяницами, французов – надменными неженками, бургундцев – грубыми тупицами, нормандцев – пустыми хвастунами, немцев – неотесанными распутниками, римлян – склочными клеветниками и т.п.

Пейзаж как таковой мало интересовал человека средневековья – красота природы не вызывала его восторгов; в живописи она не более чем фон для человеческих фигур. И все же с XI в., но особенно в XII-XIII вв. в литературу начинает проникать восхваление окружающего ландшафта, природы, при этом наибольшим восхищением пользовалась весенняя природа, и вообще весна, как время года. Но настоящее «овладение пространством», как и «овладение временем» приходится уже на эпоху подъема городов и связано с ростом хозяйственной активности горожан.

Коль скоро речь зашла о времени, то нельзя не заметить, что это понятие тесно связано и взглядами на историю. А раз так, то мы уже неотвратимо вступаем в область ментальных структур.