33

Тема 2. Международные отношения эпохи средневековья и начала раннего нового времени (2 ч.).

Лекция 1. Великое переселение народов и его место в истории средневековья.

1. Начало великого переселения народов.

2. Образование варварских королевств.

1. Начало великого переселения народов.

Известно, что древние цивилизации занимали широкий пояс земель, протянувшийся в Северном полушарии в зоне субтропиков и южной части умеренных широт. Именно на этой территории существовали рабовладельческие государства в Европе, Азии и Африке. И вот теперь в эту полосу возделанных земель с густым населением и богатыми городами, древними государствами и культурами устремились многочисленные периферийные народы, которые до поры до времени находились как бы на втором плане мировой истории. Теперь же они вышли на ее авансцену. Бесчисленные племена и народы снимались со своих мест обитания и переселялись на огромные расстояния. В этих переселениях участвовали не только кочевники-скотоводы, но и варвары-земледельцы, особенно если скотоводство у них не было резко отделено от земледелия (пример - германцы). Они либо сами стремились расширить территория своего расселения, либо их теснили более сильные соседи.

Миграции вообще были заметным фактором общественного развития. Возникает закономерный вопрос: в чем заключаются причины этих массовых миграций, каков был характер "первотолчка", побуждавшего целые народы покидать насиженные места и уходить за тысячи километров от родины в полную неизвестность.

Огромную роль в этом отношении играло изменение природно-климатической обстановки. Особенно чувствительными к нему были кочевники-скотоводы. Как ни парадоксально, но их вынуждало искать новые пастбища, как наступление засушливого климата, так и его увлажнение. В первом случае засуха порождала бескормицу, падеж скота и обусловливала вымирание целых родов и племён. Во втором же случае частые и обильные дожди способствовали обогащению травяного покрова, вызывавшему возрастание поголовья скота и ... сокращение площади свободных пастбищ. Весьма ощутимыми были последствия общего длительного увлажнения засушливых районов Евразии после IV в. н.э. Оно-то во многом и способствовало массовым передвижениям кочевников а, в конечном счете, повлияло на ВПН. Оседлые земледельцы, казалось бы, находились в более благоприятных условиях по сравнению с кочевниками за счет того, что легче приноравливались к климатическому разнобою, поскольку их материальные ресурсы и резервы были значительно шире. Оседлые цивилизации всегда обладали лучшей выживаемостью, чем кочевые. Однако метаморфозы климата и тут делали свое дело. Выпадение осадков влияло на повышение или снижение урожайности. Ее сокращение заставляло, в свою очередь, свободного землепашца отказываться от голодного существования на уже обжитом месте и он отправлялся в военный поход. Порою целые коллективы в течение многих лот переселялись в отдаленные районы, сменяя оседлое земледелие как постоянное занятие на полукочевой образ жизни, основанный на скотоводстве либо на ограблении встречных обществ. Причем в оседлых обществах такое встречалось тем чаще, чем ближе они находились к скудному ресурсами арктическому поясу (страны Северной Европы).

В кочевых обществах природный фактор тесно сочетался с социально-экономическим и политическим. "Чистые кочевники" не могут существовать без продукции оседлого хозяйства, оседлые же народы с их комплексным хозяйством при необходимости вполне могут обойтись без продукции кочевников. Поэтому при мирном обмене кочевники, в конечном счете, остаются в убытке, и становятся объектами эксплуатации со стороны оседлых на основе неэквивалентного обмена. Поэтому кочевники могли получать необходимые им продукты от оседлых без убытка себе лишь путем покорения оседлых данников. Именно этим и объясняется агрессивная наступателъность кочевых обществ. С другой стороны, кочевники нуждались в обширных незанятых пространствах для кочевий. Это противоречие и порождало в кочевых обществах стремление к беспредельной экспансии.

Наиболее сильное племя-орда подчиняло себе более слабые кочевые орды и, став "царской" ордой, создавало более или менее сильное в военном отношении кочевое объединение. Такое объединение было связано не столько силой "царской" орды, сколько общим стремлением к захватам: у покорителей и покоренных были общие интересы. Миграция такого кочевого объединения напоминала катящийся снежный ком, обраставший по пути новыми ордами. Единство и монолитность такого объединения обеспечивались военными успехами и участием всех воинов в дележе добычи в строгом соответствии со значением каждой орды в объединении. Таким образом, война для кочевников была ничем иным как способом производства.

Наконец, нельзя не сказать о том, что низкий уровень развитая производительных сил в позднеродовом и раннеклассовом обществах порождал перенаселенность конкретных районов, откуда "избыточное" население должно было переселяться в другие места (демографический фактор).

Таково, в общих чертах, традиционное понимание причин миграций народов в древности и средневековье, сложившееся в отечественной исторической науке. Однако нельзя не упомянуть и оригинальную концепцию развития этноса и связанных с этим этнических перемещений, автором которой является известный историк и географ Л.Н. Гумилев. Согласно Гумилеву, этногенез – явление биосферное. Этнос неразрывно связан с вмещающим его ландшафтом, который не только кормит (а следовательно, и воспроизводит) этнос, но а "заряжает" его конкретно "дозированной" временем и физическими обстоятельствами биохимической энергией. Отсюда-то и проистекают "пассионарные толчки", т.е. микро-мутации, вызывающие появление пассионарного наследственного признака в популяции, и приводящие к возникновению новых этнических систем в тех или иных регионах. Пассионарные толчки приводят сперва отдельные людские особи, а затем и "консорции" (группы людей, объединенные одной исторической судьбой) к выходу, нередко очень резкому, за пределы стереотипов поведения, к уходу (обычно навсегда) из своей этно-ландшафтной ниши. Пассионарность преобразующей части этноса увлекает (заряжает) соседние этнообразования, вызывая эффект "водяных кругов", вовлекая в свой динамический процесс многие народы. Следует пояснить, что Пассионарность рассматривается Гумилевым в двух аспектах: как характеристика поведения (эффект избытка биохимической энергии живого вещества, порождающей жертвенность рада иллюзии - высокой цели) и на энергетическом уровне (избыток биохимической энергии живого вещества, определяющий его способность к сверхнапряжению - целенаправленному усилию, достаточному для выхода из агрегатного состояния).

Взгляды Л.Н. Гумилева на природу этногенеза нередко скептически восприниматься в кругах историков и археологов, считающих его порой даже более литератором, чем "собратом по ремеслу". Так, Г.Н. Курочкин упрекнул Л.Н. Гумилева в том, что тот так и не смог-де вразумительно объяснить причин пассионарности центральноазиатских народов. Сам же Т.Н. Курочкин склонен был не менее нестандартно объяснять повышенную воинственность и агрессивность кочевников их исключительно мясомолочным (особенно мясным) рационом. Но ведь и такую трактовку с точки зрения строго академичных позиций можно посчитать едва ли не лирической.

Так вот, среди миграционных движений I тыс. н.э. самым значительным и было "Великое переселение народов", как условно называют массовые вторжения в Римскую империю, на соседние с ней территории и в ее бывшие регионы, относимые одними исследователями к III-VII вв. ЕВ., другими к IV-IX вв. Нам более близка последняя дата, которую мы расширяем до X в. (нападения арабов, мадьяр, норманнов), причем считаем возможным отметить, что последними "грозовыми раскатами" ВПН были вторжения в Англию норвежцев и норманнов в 1066 г.

ВПН привело к почти полной этнической метаморфозе прежней империи, краху античного общества, разложению родового строя у варваров, синтезу элементов рабовладельческого строя и предклассовых отношений местного и пришлого населения. В этом его всемирно-историческое значение и отличие от предыдущих и последующих не менее грандиозных передвижений масс населения.

Вот что писал о начале ВПН Лев Николаевич Гумилев, относя его еще ко II в. н.э.: "На широкой полосе между 20° и 40° восточной долготы началась активная деятельность дотоле инертных народов (пусковые моменты, или взрывы этногенезов, там, где их можно проследить на строго фактическом материале, совпадают по времени и располагаются в регионах, вытянутых либо по меридианам, либо по параллелям, либо под углом к ним, но всегда как сплошная полоса). Первыми выступили даки, но неудачно; они начисто были перебиты легионерами Траяна. Затем проявили повышенную активность иллирийцы, которые активно пополняли римскую армию и посадила на престол своих предводителей Северов. Почти весь III век этот маленький народ был гегемоном Римской империи, но надорвался от перенапряжения, и потомки его превратились в разбойников-арнаутов. Больше повезло готам, быстро покорившим огромную территорию от устьев Вислы до берегов Черного моря и простершим набеги до побережий моря Эгейского. Судьбу кровавого взлета с готами делили вандалы и анты. Анты-славяне широко распространились из Прикарпатья до Балтийского, Средиземного и Черного морей."

И все же ведущую роль в начальный период ВПН сыграли гуннские полчища, вторгшиеся с востока в 70-х гг. IV в. В лице гуннов видят т.н. "варварский резерв", способный "варваризовать" всю "аграрную периферию" классовых обществ. Сущность этой варваризации, по Б.П. Селецкому, состояла в сплочении всей "мировой деревни" для борьбы против эксплуатировавших ее "мастерских мира". Из всех варваров кочевники, в силу названных ранее особенностей их экономики, подвергались наибольшей эксплуатации и поэтому являлись авангардом варваров в их борьбе против центров рабовладельческих цивилизаций ("мастерских мира") и составляли "варварский резерв" всего остального варварского мира ("мировой деревня").

Мощный гуннский натиск гнал перед собой громадный "вал" народов, хотя ряд народов двигался необязательно в связи с гуннским "первотолчком". Св. Амвросий в конце IV в. точно обозначил последовательность вторжения, начатого гуннами: "Гунны набросились на аланов, аланы - на готов, готы - на тайфалов и сарматов, готы, изгнанные со своей родины, захватили у нас Иллирию. И это еще не конец!". Это тягостное, полное ужаса, ожидание новых бед - вовсе не плод писательского пафоса. В самом дела, прошло совсем немного времени и волны небывалого варварского нашествия буквально захлестнули западноримскую империю и она захлебнулась в потоках крови; повсюду гуляли огненные смерчи пожаров, стремительно полнились разрушения, страдания, смерть... Балканы, Италия, Галлия, Испания, Братания и другие территории стали ареной неистовства кочевых и полукочевых племен и народов, среди которых гунны, конечно же, играли "первую скрипку".

И хотя после поражения гуннов Аттилы в. 451 г. на Каталаунских полях (близ Труа в Шампани) от союзных войск галло-римлян, вестготов, франков, бургундов и смерти грозного вождя, прозванного христианскими писателями "Бичом божьим", в 453 г., слава этих кочевников и возглавляемого ими объединения племен пошла на убыль, и они откочевали из Паннонии в Северное Причерноморье, дело было сделано: RAX ROMANA был сломлен.