Часть I. Исторические типы философии

во Вселенной и т.п. В понимания истории очень важен, ^д^,^ Шпенглеру, анализ тех или иных форм душевности. Так, он анализу рует три души: аполлоновскую, фаустовскую и магическую душу.

Аполлоновская душа — это душа античного времени. Для древнего грека и мир, и он сам, и боги, и даже атомы — это все тела. Человек --это прекрасное тело. В этом теле все снаружи: красота, мощь, ум. Ни­чего нет потаенного, внутреннего. Греки не знали никакой психологщ в нашем смысле. Основная наука Античности — это Евклидова гео­метрия: прямая — кратчайшее расстояние между двумя точками сумма углов треугольника равна двум прямым углам и т.п. Евклид, к_ак и все древние греки, считал, что земля плоская.

Древние греки жили целиком в настоящем, то, что прошло, для них уже не существовало. Мы не знаем точных дат рождения или смерти очень многих великих людей античности. Греки и не стреми­лись к точным датам. Иногда говорили про человека: он родился между седьмой и восьмой олимпиадами. У греков и архитектура те-лесна, легко обозрима одним взглядом внутренность храма. Храм — это просто гигантский ларец для статуй богов, для храмовых сокро­вищ. Молящийся грек стоял не в храме, а перед храмом, и храм при­ветствовал его во всем совершенстве своего внешнего облика. Для античного человека подлинная жизнь совершалась не за стенами зда­ний и не в собственной душе, а на просторе площадей.

С крушением античного мира и появлением христианства умира­ет античная, апрллоновская душа и появляется фаустовская душа, душа западноевропейской культуры, западного человека, душа, назван­ная так по имени доктора Фауста, героя одноименной поэмы Гёте.

Если для грека тело было главным элементом всего окружающего, то для западного человека таким элементом стало пространство — чистое беспредельное пространство.

Уже .первым образцом нового понимания мира, выраженным в искусстве, была икона. Вместо скульптуры, вместо античной пластики появляется иконописный лик — не объемное тело, которое можно ощупывать и разглядывать с разных сторон, но лицо, с которым смоТ' рящий встречается глазами и вступает в молчаливый разговор.

У фаустовского человека появляется «внутреннее», появляется Ьо гатая внутренняя жизнь, он постоянно мучается внутренними про^т^ воречиями, постоянно себя наблюдает. Переход от аполлоновско души к фаустовской — это переход от пространства внешнего мир* пространство внутреннее.

Но и внешнее пространство западного человека — это не плои}* ^ города или сам маленький город-полис; это — бесконечные простор ^ мира, распахнувшиеся перед человеком. Это и бесконечное про^

Глава 9. Постклассическая философия

321

заА^{и нас}' У западного человека обостренное чувство истории, у него культура мемуаров, воспоминаний о прошлом и ожиданий в 1. У греков даже кладбищ в нашем понимании не было, и они спокойно относились к своим предкам

Течение гомеровского стиха, писал Шпенглер, — это легкое дро-листа под полуденным солнцем, это ритм материи. А западная поэзия — начиная со скандинавских саг и кончая современными экспрессионистами — создает скрытое напряжение в пустом, безгра­ничном пространстве, далекие грозы в ночи над высочайшими верши­нами. В ней чувствуется бесконечное одиночество как отечество фаус­товской души.

У Аполлона и Афины нет «души». Над Олимпом царит вечный свет ясного южного дня. Аполлоновский час — это самый полдень, когда засыпает великий Пан. А Валгалла (скандинавская и древнегер-манская потусторонняя сказочная страна, куда попадают герои после смерти) лишена света. Уже здесь предчувствуется та глубокая полночь, которая окружает погруженного в размышления в своем кабинете Фауста, которая наполняет картины Рембрандта, в которой теряются звуковые краски Бетховена.

Только у европейцев появляется чувство покинутости. Античный че­ловек — политическое животное, по выражению Аристотеля, чья жизнь достигала своей высшей точки в дневное время, среди общества, на пло­щади, — никогда не знал этого чувства. А европейский человек никогда не мог от него освободиться. В этом отличие Сократа от Руссо. Свето­тень Рембрандта, означающая это одиночество, безграничную потерян­ность души среди мирового пространства, имела своих первых предвоз­вестников в коричневых и серых тонах северного мира богов.

Как можно, по Шпенглеру, говорить о какой-то единой истории, 'оком-то одновременном движении человечества к единой цели, если никакого единого человечества нет, есть совершенно разные культуры, совершенно разные восприятия мира. Греки жили в другом мире, не похожем на наш европейский, и их мир давно уже исчез. Мы можем только приблизительно и искусственно восстановить его, но в сути ^своей он всегда останется для нас загадкой.

В отличие от фаустовского чистого пространства и античного тела ^{8 в}изантийско-арабской культуре главным элементом является пеще-

пространство пещеры — основной феномен магической души. Это ое магическое, «заколдованное» пространство. Здесь в этом стран-''^им и замкнутом мире, построенном магической душой, постоянно ^т борьба света и тьмы, добра и зла, Бога и Сатаны. _> Эта душа наиболее ярко проявилась в эпоху возникновения хрис-^анства. Мир магического человека наполнен настроением сказки.

•?825 322