§ 3. Внутренняя и внешняя политика павла I

История страны конца XVIII в. рассматривается в отдельной главе прежде всего потому, что это время существенно отличается от предшествующего в том смысле, что в действиях Павла I, сме­нившего на престоле Екатерину, во многих случаях трудно обнаружить преемственность: поступки сына были порой совершенно непредсказуемыми и лишенными логики. Правительственная поли­тика, проводимая в эти годы, вполне соответствовала личности императора – человека капризного, деспотичного, переменчивого в своих решениях и привязанностях, легко поддававшегося необуз­данному гневу и столь же легко менявшего гнев на милость, сен­тиментальность у него соседствовала с жестокостью.

Эти черты характера Павла проявились еще в годы, когда он был наследником престола. Два увлечения целиком поглощали его энергию: страсть к вину и страсть к муштре. Последнюю он стал вполне удовлетворять после того, как в 1783 г. Екатерина подарила ему Гатчинскую мызу. С утра до вечера там раздавались воинские команды, вахтпарады сменялись плацпарадами, разводы караулов чередовались с экзекуциями.

Между матерью и сыном издавна установились неприязненные отношения. Екатерина в 1794 г. намеревалась даже лишить его права наследования престола и передать это право старшему внуку Александу. Намерение это не было осуществлено, и на престол вступил Павел I. Во время четырехлетнего царствования его преследовали мания величия, а также мания страха. Первая выражалась в глубо­кой вере в свою непогрешимость, в представлении, что удел всех остальных состоял в безропотном послушании и выполнении всех его капризов. Он пытался превратить всю страну в казарму, и ничто им так не ценилось, как умение в точности выполнять артикулы. Не случайно первой значительной мерой императора было утверж­дение через три недели после вступления на престол нового воин­ского устава, заменившего традиционные русские порядки в армии прусскими.

Не менее отчетливо прослеживается и мания преследования. Подозрительность Павла распространялась не только на придвор­ных и вельмож, но и на членов собственной семьи. Отсюда – соору­жение Михайловского дворца, напоминавшего рыцарский замок средневековья. Он был возведен на острове, омываемом Мойкой и Фонтанкой и двумя вновь прорытыми каналами, с подъемными мостами и пушками, поставленными на полубастионах.

Другим проявлением страха за свое будущее является закон о престолонаследии 1797 г., согласно которому трон передавался только по мужской линии по прямой восходящей, т. е. старшему сыну, затем младшим сыновьям и только при их отсутствии – дядьям. Тем самым, как казалось Павлу, установится порядок наследования и исчезнет возможность дамских царствований, в частности его соб­ственной супруги. Некоторые меры Павел осуществил в пику ма­тери, исходя из желания сделать наоборот. Так он освободил Ради­щева из ссылки, а Новикова из Шлиссельбургской крепости. Он облагодетельствовал Т. Костюшко, выдав ему 60 тыс. руб. и разре­шив эмигрировать в Америку.

Желание противопоставить свои действия акциям Екатерины прослеживается и в политике Павла по отношению к дворянству. Екатерина предоставила дворянству уйму льгот и привилегий, объединенных Жалованной грамотой 1785 г. Указом 9 марта 1798 г. губернаторам было предписано присутствовать на выборах предво­дителей дворянства. Тем самым дворянское общество ставилось под контроль правительственной администрации. В следующем году последовало еще одно ограничение – отменялись губернские со­брания дворян и губернские предводители избирались уездными предводителями. Дворянам запрещалось подавать коллективные че­лобитные, за уголовные преступления их можно было подвергать телесному наказанию.

Казарменному образу жизни, являвшемуся в глазах Павла иде­альным, не соответствовали дворянские вольности, и он, внешне подражая Петру Великому, потребовал возвращения дворян из долгосрочных отпусков в полки. Не явившиеся (в том числе запи­санные в полки дети) были уволены из армии.

Отсутствие последовательности обнаруживается и в крестьян­ском вопросе. В указе 5 апреля 1797 г. сказано: «дабы никто и ни под каким видом не дерзал в воскресные дни принуждать крестьян к работам». Остальные 6 дней недели следовало разделить на две равные части: 3 дня крестьянин должен был работать на себя и 3 дня – на барина. Иногда этот указ трактовался как указ о трех­дневной барщине. В действительности указ устанавливал не норму, а всего лишь рекомендацию придерживаться этой нормы. В указе было отмечено, что 3 дня работы на помещика «при добром рас­поряжении» достаточны будут на удовлетворение всяким хозяй­ственным потребностям.

При Павле I были изданы еще два указа, учитывавшие инте­ресы крестьян: в 1797 г. запрещалось продавать дворовых людей и безземельных крестьян с молотка, а через год был установлен запрет на продажу украинских крестьян без земли. И хотя указ 5 апреля 1797 г. носил рекомендательный характер, а два последу­ющих указа касались немногочисленных групп крестьян, в целом они облегчали их участь, ибо давали основание для жалоб на про­извол помещиков.

В вопиющем противоречии с названными указами находится практика распоряжения судьбами государственных крестьян – мас­совая их раздача фаворитам, вельможам, гатчинцам. Екатерина за 34 года царствования раздала 800 тыс. крестьян, ее сын за четырех­летие успел передать частным лицам 600 тыс. душ обоего пола. Только в день коронации он пожаловал 82 тыс. душ.

Строгой последовательности лишены были и некоторые другие меры Павла I. Так, в 1762 г. владельцам мануфактур запрещалось покупать крестьян к предприятиям. Тем самым Екатерина восстано­вила монопольное право дворян на крещеную собственность, и настойчивые требования купцов и промышленников вернуть это право остались без внимания. Павел в 1798 г. восстановил утрачен­ную промышленниками привилегию, но в это время принудитель­ный труд на мануфактурах уже не имел для промышленников прежней привлекательности, ибо они за три с половиной десяти­летия научились довольствоваться наемным трудом.

В процессе проведения областной реформы Екатерина ликвиди­ровала коллегии, оставив только три: Военную, Адмиралтейскую, Иностранную. Павел восстановил коллегиальную систему в полном объеме, причем без надлежащего юридического обоснования этой меры и ее целесообразности.

В перечисленном хаосе поступков и действий с трудом просле­живается общая их направленность на укрепление деспотической власти монарха. «В России велик только тот, с кем я говорю, и только пока я с ним говорю», – сказал Павел. Его притязания от­носительно сосредоточения всей полноты власти в собственных руках были беспредельны, но они далеко превосходили его способности.

Во внешней политике наблюдались такие же несуразные зигза­ги, как и во внутренней. Екатерина в августе 1796 г. снарядила корпус в помощь Австрии для борьбы с Францией. Павел, не менее Екатерины опасавшийся распространения революционной заразы, отказался от отправки корпуса, заявив своим союзникам (Австрии, Англии и Пруссии), что Россия истощена предшествующими вой­нами.

Император решил получить базу на Средиземном море. В 1797 г. он взял Мальту под свое покровительство. Наполеон этот факт игнорировал и, отправляясь в следующем году в египетский поход, захватил остров. Магистр ордена бежал, и гроссмейстером был объявлен Павел. Это обстоятельство, а также покровительство Франции польским эмигрантам подстегнуло Павла к участию в новой антифранцузской коалиции (1798 г.) в составе Австрии, Османской империи, Англии и Неаполя. На этот раз вооруженные силы России участвовали в военных действиях на море (в союзе с османским флотом) и на суше (совместно с Австрией): в Австрию был направлен вспомогательный корпус русских войск, а на Среди­земное море – Черноморская эскадра под командованием Ф. Ф. Уша­кова. Объединенный русско-османский флот овладел находившейся в руках французов крепостью Корфу. Воинское мастерство матро­сов, офицеров и руководившего операцией адмирала Ушакова со­стояло в том, что впервые в военной истории хорошо вооруженную крепость принудили к сдаче моряки без участия в десантной опе­рации пехоты. Суворов, узнав об этой победе, воскликнул: «Ура, русскому флоту! Зачем не был я при Корфу хотя мичманом».

Еще больших успехов русская армия достигла на суше. По на­стоянию Англии и Австрии командование соединенными русско-австрийскими войсками было вручено А. В. Суворову, отставленно­му от службы в феврале 1797 г.

Театром военных действий была Северная Италия, откуда Су­ворову в течение полугора месяцев удалось изгнать французов. В трех­дневном ожесточенном сражении 15–17 апреля 1799 г. Суворов разгромил французов при р. Адде. После этого наполеоновские ге­нералы без боя оставили Милан и Турин. 4 июня союзная армия совершила беспримерный марш, преодолев за 36 часов 80 верст, и с ходу вступила в сражение при р. Треббии. Оно закончилось блестящей победой Суворова. У г. Нови Суворов вновь разгромил противника.

Успешные действия Суворова обнажили подлинные цели участия Австрии в коалиции – она стремилась овладеть землями, из кото­рых были изгнаны французы. В этих условиях пребывание в Север­ной Италии русских войск под командованием Суворова станови­лось нежелательным для австрийцев. Суворову было предложено отправиться в Швейцарию, с тем чтобы там соединиться с корпу­сом Римского-Корсакова и совместными усилиями вторгнуться в пределы Франции.

Осуществлению этого плана помешало предательское поведе­ние австрийцев. Они, не дождавшись прихода Суворова, оставили в одиночестве корпус Римского-Корсакова, чем принесли его в жертву французским генералам, располагавшим многократным численным превосходством. Австрийцы, кроме того, не обеспечили войска Суворова продовольствием, чем усложнили его переход через Альпы.

Спеша на выручку Римскому-Корсакову, Суворов избрал са­мый короткий и в то же время самый трудный путь через Сен-Готардский перевал. Суворовским чудо-богатырям приходилось пре­одолевать не только скалы по труднопроходимым тропам, но и сопротивление французов. Переход, вызвавший изумление всей Европы, был успешно завершен, но помощь Римскому-Корсакову запоздала, и он был разгромлен.

В ответ Павел отозвал войска в Россию и в 1800 г. разорвал союз с Австрией. В том же году были разорваны дипломатические отношения с Англией из-за того, что она, как и Австрия, не проявила должной заботы о русском вспомогательном корпусе, находившемся в Голландии и действовавшем против французов.

В итоге произошел крутой поворот во внешней политике Рос­сии: она заключает мир с Францией и вступает в новые союзы – с Пруссией против Австрии и с Пруссией, Швецией и Данией против Англии. Павел велел готовиться к походу в Индию – донские казаки уже двинулись к Оренбургу, но были отозваны вследствие дворцового переворота, происшедшего с 11 на 12 марта 1801 г.

Тираническое правление Павла, его внутренняя и внешняя политика вызывали острое недовольство различных кругов дворян­ства: офицерский корпус раздражали и держали в страхе вспышки гнева императора, которые порождали неуверенность в завтрашнем дне; столь же неуверенно чувствовали себя вельможи, находивши­еся под постоянной угрозой опалы; не вызывал восторга разрыв с Англией и у широких кругов дворянства, чье хозяйство было свя­зано с рынком, – традиционным покупателем товарных излишков сельского хозяйства были английские купцы; наконец, к импера­тору явно враждебно относились члены собственной семьи, прежде всего супруга и старший сын Александр, которых он заподозрил в намерении отнять у него корону. Заговор возник еще в 1800 г. Сначала его возглавил вице-канцлер Н. П. Панин, а после его ссылки руководство перешло к петербургскому военному губерна­тору Палену. Заговорщики в ночь на 12 марта проникли в Михай­ловский замок и убили Павла.