§ 3. Как учились риторике Ломоносов, Пушкин, Лермонтов

В «Кратком руководстве к красноречию» 1748 г. Ломоносов ясно описал «средства приобретения красноречия» — искусства украшенно и убедительно говорить и писать. Его способы обуче­ния риторике соотносятся с предшествующей риторической тра­дицией, демонстрируя, как «благородная упрямка» и желание овладевать знаниями позволяют создавать на культурной основе новое продуктивное знание. Ломоносов использует не только риторическое учение своего учителя Порфирия Крайского, но и те рукописные книги, по которым учился ранее. Так, в его биб­лиотеке хранился экземпляр «Риторики» Михаила Усачева, к которой будут восходить у Ломоносова и определения самой ри­торики, и способы обучения красноречию, только терминология выглядит синонимической и стилистически обновленной (под­робное сопоставление см. в кн.: [Аннушкин 2003: глава 2J.

М.В. Ломоносов называет пять «средствий приобретения красноречия: первое — природные дарования, второе — наука, третие — подражание авторов, четвертое — упражнение в сочи­нении, пятое — знание других наук» [Ломоносов 1952:92J. Пока­жем, как эти ломоносовские советы могут проявиться в совре­менном осмыслении способов обучения риторике. 1. Под «природным дарованием» понимаются «душевные и те­лесные» способности, которыми наделила природа всякого из людей. Среди «душевных дарований» Ломоносов называет «остроумие и память», необходимые как «добрая земля к посеянию чистого семени». Понятие «остроумие» связывается с исходным значением «острого ума», который является ос­новой для проявления риторических способностей, состоящих в способности быстро и живо находить способы аргумента­ции. Память же необходима для ориентировки в знании, ко­торое ритор может применить в заданных обстоятельствах. Очевидно, что оба качества требуют развития в современном риторе, а способность к живой изобретательности (живости ума и чувства), нахождение нужных аргументов и содержа­ния речи — основное требование к ритору. «Телесными дарованиями» М.В. Ломоносов называет «гром­кий и приятный голос, долгий дух и крепкую грудь», «дород­ство и осанковатый вид». К каждому из этих понятий совре­менная риторическая педагогика должна дать ряд пояснений: пластическое развитие личности (умение двигаться, владеть телом, оптимально жестикулировать) непосредственно свя­зано с умением говорить. Человек, раскрепощенный пласти­чески, как правило, имеет и более свободную речь. Поэтому целесообразно техническое обучение оратора начинать с обу­чения внешнепластическим приемам: как стоять, держать кор­пус, голову, как жестикулировать, как артикулировать, инто­нировать, посылать звук и т.д. Современный оратор должен владеть голосом, поскольку по тембральным и интонационым качествам оценивают личность говорящего: однообразный и тусклый тембр, невыразительность интонаций характерны для эмоционально и интеллектуально бедных людей. Причем со­временная риторика менее всего настаивает на внешних эф­фектах — громогласие и напыщенность только отторгают от оратора, но благозвучие и приятность речи никто не отменял. Что касается архаично звучащих сегодня требований «дород­ства и осанковатого вида», то речь идет не о принятии вида самодовольной важности, а о требованиях пластической эс­тетики, соответствии требованиям вкуса, состоящих в опре­деленном каноне телодвижения (более подробно — см. главу 8 «Стиль произношения и язык телодвижения»).

2. Ко всякой деятельности, в том числе речевой, могут быть пред­посланы определенные правила, советы и рекомендации. По­этому следующий ломоносовский пункт касается «науки»: «Наука состоит в познании нужных правил, которые показы­вают подлинный путь к красноречию». Правила выводятся из наблюдений над речевой практикой, обобщений удачной и неудачной деятельности риторов. М.В. Ломоносов показыва­ет, какими должны быть способы «научения»: «Они должны быть, первое, кратки, чтобы не отяготить память многим изусть учением, а особливо тем, чему легче можно с примеров научиться, нежели по правилам; второе, порядочны, для того чтобы они были вразумительны и тем к научению способ-ственны; третье, удовольствованы примерами, которые бы показывали самую оных силу для яснейшего их понятия...» [Ломоносов 1952: 93J.

3. «Изучению правил следует подражание авторов, в красноре­чии славных, которое учащимся едва ли не больше нужно, не­жели самые лучшие правила». Классическая риторическая пе­дагогика неоднократно отмечает подражание (imitatio) как один из способов обучения. При этом имитация не есть слепое копи­рование, но творческое осмысление образцов, освоение образ­цовой деятельности применительно к собственной личности, учет или вхождение в данную культурную традицию.

Тот факт, что всякое обучение основывается на подражании, имитации (подчас бессознательной) каждый знает по себе, ибо обучение и вхождение в социум для всех связано с подража­нием, заимствованием и воплощением черт определенного стиля. В детстве подражают учителям, преподавателям, стар­шим наставникам, затем, во взрослой жизни, приходится пе­ренимать определенный стиль работы, воплощаемый неред­ко в стиле общения всякого производственного коллектива. При этом поддержка определенного стиля должна сопровож­даться собственной инициативой и мыслестилевыми новация­ми. Если же чужой стиль не принимается ритором (учащим­ся или работающим), то происходит «расставание».

4. «Подражание требует, чтобы часто упражняться в сочинении разных слов». Имеет ли Ломоносов в виду реальное сочине­ние и произношение ораторских слов-речей или же «школь­ные» упражнения в ораторских речах с учителями риторики, неясно. Очевидно, что требуется и то и другое, но настоящего оратора создает прежде всего ораторская практика. Хотя Ло­моносов замечает: «даже генералы, сенаторы и сами консулы... у Цицерона приватно в красноречии обучались». Такие част­ные индивидуальные занятия, упражнения, консультации в риторике известны из опыта многих знаменитых ораторов XIX и XX веков (ср. хотя бы постановку произношения у ан­глийских ораторов, например, Маргарет Тетчер). Занятия могут именоваться разными предметами, но суть их одна — раз­витие риторических (речевых) способностей клиента (об этом более подробно будет сказано в разделе «Риторическое обу­чение»).

5. Ломоносов заключает свои требования «знанием других наук», поскольку «материя риторическая есть все сущее в све­те». Современная общественно-речевая практика также по­казывает, что блестящими риторами (учеными, писателями, политиками, адвокатами, педагогами, военными) становятся люди, овладевшие профессиональными знаниями. Но профес­сиональные знания требуют умения выразить их словами, поэтому мысль незримо соединена с речью, и одно без друго­го не существует — «кто ясно мыслит, тот ясно излагает» (Ци­церон).

О трудностях обучения красноречию и даже принципиальной невозможности им овладеть, если нет природных дарований, пре­дупредительно писали не только Цицерон, рекомендовавший от­правлять бесталанного ученика домой, но и ряд русских авторов. Так, «Правила высшего красноречия» М.М. Сперанского начи­наются следующим рассуждением: «Красноречие есть дар потря­сать души, переливать в них свои страсти и сообщать им образ своих понятий. Первое последствие сего определения есть то, что, собственно говоря, обучать красноречию не можно, ибо не можно обучать иметь блистательное воображение и сильный ум. Но можно обучать, как пользоваться сим божественным даром; мож­но обучать — позвольте мне сие выражение — каким образом сии драгоценные камни, чистое порождение природы, очищать их от коры, умножать отделкою их сияние и вставлять их в таком мес­те, которое умножало бы их блеск. И вот то, что собственно назы­вается риторикою.

Я разделяю риторику, или средство усилить красноречие, на три рода: на чтение правил, чтение образцов и собственное в со­чинении упражнение» [Сперанский 1844: 5J

Обратим внимание на то, что пессимистические замечания относительно невозможности выучиться риторике (красноре­чию) имеют скорее превентивный характер, ибо всякий человек обладает определенными дарованиями (как всякий человек — образ Божий), и во всяком человеке можно обнаружить скрытые возможности. Хотя риторский талант, конечно, вполне опреде­ленен, видимо, прав в своем рассуждении А.Ф. Кони, разделяю­щий «дарование» (известный юрист-оратор берет старинное сло­во!) и возможности ораторского обучения:

«Если под красноречием разуметь дар слова, волнующий и увлекающий слушателя красотою формы, яркостью образов и си­лою метких выражений, то для этого нужно иметь особую спо­собность, частью прирожденную, частью же являющуюся резуль­татом воспитательных влияний среды, примеров, чтения и соб­ственных переживаний... Поэтому невозможно преподать никаких советов, исполнение которых может сделать человека красноречивым. Иное дело уметь говорить публично, то есть быть оратором. Это умение достигается выполнением ряда требований, лишь при наличии которых можно его достигнуть» [цит. по кн.: Граудина 1996: 322J.

Первым учителем словесности в Царскосельском лицее, куда поступил учиться Пушкин в 1811 году, был Николай Федорович Кошанский. Именно ему юные лицеисты обязаны первыми уро­ками словесности, риторики и поэтического творчества.

Н.Ф. Кошанский преподавал в Лицее до 1828 года, а затем напи­сал знаменитые учебники риторики («Общая реторика» 1829 г.

и «Частная реторика» 1832 г.), где назвал три средства для до­стижения целей изучения риторики: «1. Чтение, 2. Размышление, 3. Собственные упражнения. Чтение требуется, чтобы заме­чать лучшие слова, идеи, выражения, прекрасные мысли, раз­мышление образует способность рассуждать, а собствен­ные упражнения необходимы потому, что тот, кто не уп­ражнялся в составлении учебных сочинений, всегда будет не тверд в слоге и не сможет написать десять строк связно» [Кошанский 1829: 3J.

Применительно к современному опыту преподавания рито­рики и других коммуникативных курсов речевого общения из этого суждения следует здравое требование чтения как образо­вания оратора, а не просто «натаскивания» ловкого говоруна, рас­крепощенного несколькими приемами удачливого учителя. Чте­ние не только «лучшее учение», но и один из приемов внутрен­ней подготовки будущей эффективной речи.

Учитель Лермонтова и Тютчева в Московском университете, профессор стихотворства и красноречия Алексей Федорович Мерзляков рассуждал об овладении искусством речи так: «Сия, частию от природы получаемая, частию воспитанием, обращением и чтением образованнная способность при­обретает посредством правил новый блеск, силу и совершен­ство» [Мерзляков 1828: 8J Обращаем внимание на слово «обра­щение», которое означало опыт, приобретаемый общением и раз­говорами (вращением) среди образованных и порядочных людей, знающих правильное употребление языка.

Сказанным не исчерпывается классический опыт русской риторической педагогики, однако его довольно для того, чтобы перейти к нынешней ситуации риторического обучения.