§ 2. Определения риторики в русских классических учебниках

Множество споров относительно сущности риторики разре­шаются обращением к классическим определениям риторики, тем

более что любое такое определение остается актуальным и сопо­ставимо с современной речевой практикой.

«Определим риторику как способность находить возможные способы убеждения относительно каждого данного предмета», — пишет Аристотель, греческий философ IV в. до н.э. [Аристотель 1978:19J. Всякий человек старается развить эту способность, чему и служит искусство риторики, наше стремление обобщить как опыт науки, так и личный опыт для того, чтобы знать способы и приемы убеждения. Обратим внимание на всеобщность ритори­ки, распространяющуюся на множество предметов.

Риторика рождается как искусство управления и решения государственных и судебных дел. Хотя на риторику распростра­няется требование украшать речь, главное в риторике — не укра­шение само по себе, а искусство хорошо и достойно говорить. Поэтому в основание риторики всегда закладывались этико-нрав-ственные и философские постулаты. Как только искусство рито­рики выходило за рамки этики и подлинно глубокого содержа­ния речи, риторика, как и сам ритор (участник речи), бывали кри­тикованы.

Этические основания риторики выражены в классической формуле: «для того, чтобы быть хорошим оратором, надо прежде всего быть хорошим человеком», — утверждал Марк Фабий Квин-тилиан, римский теоретик риторики и публицист в «Двенадцати книгах риторических наставлений», ставших одним из первых трудов по речевой педагогике [Квинтилиан 1833:1, VJ.

В первой русской «Риторике» 1620 года, построенной в виде вопросов и ответов учителя и ученика, на вопрос «Что есть рито­рика?» следует ответ: «Риторика есть яже научает пути праваго и жития полезнаго добрословием», т.е. эта наука наставляет на правый путь и полезную жизнь добрыми словами [Аннушкин 1999: 21J. В первой русской «Риторике», явившейся переводом латинского учебника «Риторики» Филиппа Меланхтона, «вели­кого учителя» Германии, автор-переводчик не просто дословно перевел латинский текст, но делал собственные добавления для того, чтобы текст стал более понятным ученикам. В результате уже толкование слова eloquentia (в первом переводе «добросло-вие») обогатилось богатым синонимическим рядом: «сию же на­уку сладкогласием или краснословием нарицают, понеже красо-вито и удобно глаголати и писати научает... Гречестии же мудре­цы риторию сииречь течение слов глаголют быти, паки же латинстии мудрецы риторику сию науку нарекли, и сего ради проименовашеся от тоя ритор, сииречь учитель благословим наречен есть. Та же наука от Димонтена греческаго ритора, сииречь хит-роречиваго, и от Маркуса Талиуша Кикерона, латынскаго хит-рословия начальника , чюдесным разумом украшена есть. И того ради сию науку никто от философ не преминовал для присноте-кущаго и неисчетнаго от нея происходящаго разума» [Аннушкин 1999:21].

Весь XVII век состав светских («внешних») наук определял­ся «тривиумом свободных мудростей» (наук, художеств), кото­рый составляли «Грамматика» Мелетия Смотрицкого, вышеука­занная «Риторика» (автор ее неизвестен, так как ранее сделан­ная атрибуция новгородскому и великолуцкому митрополиту Макарию оказалась неверной) и «Диалектика» Иоанна Дамас-кина в древнерусском переводе.

Позднее Николай Спафарий, переводчик Посольского при­каза, в «Книге о девяти мусах и о седми свободных художествах» (1672) давал риторике следующее определение: «Риторика есть художество, яже учит слово украшати и увещевати» [Николай Спафарий 1978: 33J. Оно восходит к классическому древнерим­скому пониманию риторики, записанному у основателей европей­ской риторики Цицерона и Квинтилиана: Rhetorica est ars recte et ornate dicendi — риторика есть искусство хорошо и украшенно говорить. Отсюда и разовьется будущий термин «красноречие». Вопрос о том, что такое «украшенная речь», что такое подлинная красота речи и всякая ли красивая речь убедительна, всегда ре­шался неоднозначно.

Петровские преобразования рождали необходимость в новых учебниках, которые показывали бы правила новой общественной речи. В периоды социально-идеологических преобразований все­гда рождается особый интерес к руководствам по риторике и сло­весности. Именно ранним периодом петровских реформ (1698— 1710) датируются учебники Софрония Лихуда, Михаила Усаче­ва, Стефана Яворского, Андрея Белобоцкого, Козмы Афоноивер-ского и «Старообрядческая риторика».

Михаил Усачев дает риторике следующее определение в «Ри­торике» 1699 г.: «Риторика есть наука добре, красно и о всяких вещех прилично глаголати» [Аннушкин 2002: 81J. У Стефана Яворского, ставшего во главе Московской Славяно-Греко-Латин­ской академии, риторика определялась как «художество добре глаголати» [Там же: 103J. Аккуратно читавшие все риторики ста­рообрядцы, организовавшие Выговское общежительство на се­вере России, также записали в своем учебнике «Риторика в пяти беседах»: «Риторика есть хитрость добре глаголати» [Там же: 129J.

Козма Афоноиверский, грек-монах Чудова монастыря, на­столько овладел русским языком, что не только перевел гречес­кую «Риторику» Софрония Лихуда в 1698 году, но и написал соб­ственное сочинение «Книгу всекраснаго златословия» (1710), где определение риторики дал в разделе о том, как оратору учиться строить само определение исходя из «рода и разнства». Ритор, определив род, указывает на видовое различие предмета («разн-ство»). Например, «риторика есть художество благо глаголати», то есть (поясняем в переводе): «здесь род — художество, все на­уки свободные и несвободные объемлющее, например, врачебную, военную и прочее. Различие же риторики — в том, чтобы благо глаголати, и этим она отличается от прочих искусств, ибо только в риторике имеется благое, полезное и потребное к тому, чтобы говорить. Художеством же именовалась потому, что имеется пре­дание, будто присночудным явится глаголющий: словно не речи, но бисеры испускающий драгие» [Там же: 117J.

Первое научное определение риторики дал великий русский ученый-филолог М.В. Ломоносов в «Кратком руководстве к крас­норечию» 1747 года. Этому событию предшествовал напряжен­ный поиск точного определения, которое необходимо было дать науке и искусству речи. Любопытно, что в первом рукописном неопубликованном варианте 1744 года даже учебник назван по иному «Краткое руководство к риторике».

Выбор слова для обозначения науки риторики из бесконеч­ного ряда существовавших синонимов «благоречие», «добрословие», «хитроязычие», «сладкоречив» и т.д. происходит именно здесь. Ло­моносов останавливается на слове «красноречие» и несомненно со­знательно редактирует во втором варианте определения § 1 — ср.: 1744 г. — «Риторика есть наука о всякой предложенной материи красно говорить и писать...»; 1747 г. — «Красноречие есть искус­ство о всякой данной материи красно говорить и тем других пре­клонять к своему об оной мнению» [Там же: 23, 91J.

Факт ясного отделения риторики от красноречия доказыва­ется в повторном именовании 1-й книги: «Краткого руководства к красноречию Книга 1, содержащая риторику. § 1. Имя сея на­уки происходит...». Таким образом,риторика — это «наука», «уче­ние», «правила»; красноречие — «искусство», способность, уме­ние «говорить и писать», но также и состав текстов словесности, если употребить взятый впоследствии термин. Говоря о «прави­лах обоего красноречия: оратории и поэзии», Ломоносов понима­ет под красноречием также совокупность текстов или словесных произведений — аналог будущей словесности. Это значение тер­мина «красноречие» сохраняется и поныне, когда говорят о раз­ных видах красноречия: судебном, политическом, духовном, ака­демическом и т.д.

Вполне в соответствии с ломоносовскими традициями разде­ляется понимание риторики и красноречия в учебниках первой половины XIX века. Так, учебник профессора Московского уни­верситета А.Ф. Мерзлякова (1804—1828) фиксирует следующее различие: «Риторика заключает в себе полную теорию красноре­чия. Красноречие... есть способность выражать свои мысли и чув­ствования на письме или на словах правильно, ясно и сообразно с целию говорящего или пишущего. Древние под именем красно­речия разумели единственно искусство оратора, а под именем риторики — правила, служащие к образованию оратора» [Мерз­ляков 1828: 6J.

Другое значение слова риторика — «теория прозаических со­чинений», не ограничивающаяся «убеждением и доказательства­ми»; наконец, риторика — «наука научать наш разум и занимать воображение, или трогать сердце и действовать на волю» [Мерз­ляков 1828: 6J.

И все-таки взгляды А.Ф. Мерзлякова не вполне последова­тельны. Эта непоследовательность выразилась в том, что рито­рика «не простирает своих исследований до мыслей и до слов, предоставляя это логике и грамматике» (вспоминаются слова Цицерона: «красноречие состоит в мыслях и словах»). Отноше­ния же с логикой и грамматикой проясняются далее: риторика «более смотрит на красоту и стройность сочинения, т.е. она учит мысли, правильно обдуманные и по правилам грамматики выра­женные, представлять в виде изящном и соответственном каж­дому роду красноречия» [Мерзляков 1828: 7J.

Из определений XIX века имеет смысл остановиться на наи­более популярном учебнике Николая Федоровича Кошанского, учителя российской и римской словесности в Царскосельском лицее. Две его книги «Общая реторика» и «Частная реторика» выдержали соответственно 10 и 7 изданий с 1829 по 1849 годы (слово «реторика» Н.Ф. Кошанский пишетчерез «е», возводя дан­ный термин к латинскому rhetorica).

Словесность названа «способностью выражать мысли и чув­ствования» и подразделяется на прозу (ее изучает частная ритори­ка) и поэзию (изучается пиитикой). При этом каждая из словесных наук имеет свою теорию и практику. «Реторика вообще» (общая риторика) определена как «наука изобретать, располагать и выра­жать мысли, и в особенности руководство к познанию всех прозаи­ческих сочинений» (частная риторика)» [Кошанский 1829:2J.

В отличие от А.Ф. Мерзлякова Н.Ф. Кошанский возвратил в риторику учение об изобретении, назвав предметом риторики «мысли», точнее способность их «изобретать, располагать и вы­ражать». При этом нет никакого противоречия в споре предме­тов логики и риторики: логика предстает как наука об умствен­ных операциях безотносительно к слову, риторика — как наука о выражении мысли через слово.

Термин красноречие прокомментирован у Н.Ф. Кошанского в примечаниях. Если каждая из словесных наук (грамматика, ри­торика, поэзия) имеет, «как наука, свою теорию, и как искусство, свою практику», то очевидно, что практика риторики ближе все­го к традиционному значению слова красноречие. В «Частной ре-торике», пользуясь терминами «гражданское красноречие», «по­литическое красноречие», «духовное красноречие» при описании конкретных родов речей, Н.Ф. Кошанский предпочел названию вида словесности термин «ораторство». Не исключено, что это произошло вследствие влияния латыни на терминологию автора (ведь все термины у него имеют в скобках латинское слово как источник своего происхождения, а латынь не давала источников для русских слов красноречие и витийство — см. об этом сведе­ния об истории слов риторика — витийство — красноречие в гла­ве 3).

Последним учебником русской классической риторики, пред­шествовавшим критике риторики, стал «Курс русской словесно­сти» 1849 г. профессора Ришельевского лицея в Одессе К.П. Зе-ленецкого, состоявший из четырех книг: «Общая риторика»; «Частная риторика»; «Пиитика»; «История русской литературы для учащихся».

Учебник начинался словами: «Предмет риторики есть речь. Речь есть устное или письменное выражение наших мыслей на словах или на письме...» [Зеленецкий 1849: 1J.

Содержание риторики в XX веке не изменилось по существу, но обогатилось новыми концепциями и идеями, нередко представ­ляя хорошо забытое старое в рамках новых дисциплин: культу­ры речи, практической стилистики, психологии общения и дру­гих. Но риторика после критики ее во второй половине XIX века переживает период возрождения. Однако справедливо встает воп­рос: почему же риторика вышла из состава преподавания, поче­му ее критиковали и забыли?