2.3. О защитно-психологической структуре гипноза

(1979) ²⁸>

Конкретные индивидуальные особенности психологической защиты данного человека отчетливо видятся в душевных его свойствах, реакциях — и в бодрствовании, и в гипнозе. Так, защитно-психологические механизмы человека, склонного к истерическому реагированию, позволяют ему, суживаясь сознанием (иногда до сомнамбулизма), истерически двойственно относиться к психотравмирующей ситуации, заслонять беду, потерю игрой (например, лаская куклу и называя ее именем пропавшего ребенка), отвлекаясь от неприятности или горя в истерический припадок, ступор, кашель и т. п. Защитно-психологический момент психастенического человека — деперсонализационный механизм, позволяющий в травмирующей обстановке осмысливать события с ощущением собственного эмоционального онемения, невозможности остро переживать. Эти же индивидуальные защитно-приспособительные механизмы оживляются в человеке при его гипнотизации (Рожнов, Бурно М., 1976).

Особенность структуры истерического гипноза — сужен-ность сознания вплоть до глубокого сомнамбулизма, а психастенического гипноза — деперсонализационное душевное онемение при достаточно ясном осмыслении происходящего. В этом смысле вызволенные гипнотизацией индивидуальные гипнотические состояния-структуры целебны, защитны сами по себе, независимо от гипнотического лечебного внушения.

Многие больные вялотекущим шизофреническим процессом обнаруживают при гипнотизации расщепленный сомнамбулизм, в котором деперсонализация причудливо переплетается с сужением сознания (Бурно М., 1978).

Гипнотически-сомнамбулическая картина примитивных дебильных пациентов обычно отличается психологической бедностью, порой просто ступором с открытыми глазами и потерей ресничного рефлекса (как и острые психогенные реакции в этих случаях).

У больных алкоголизмом по мере нарастания деградации личности разрушается и защитная структура гипноза, приближаясь к картине естественного сна. Пациент с психоорганической деградацией (алкогольной, сосудистой, травматической) под гипнотическим внушением обычно засыпает естественным сном с храпом. Рапорт здесь неустойчив, рыхл, и приходится постоянно поддерживать, «очерчивать» его соответствующими внушениями.

Наш клинический материал подобного рода насчитывает более 200 случаев. По мере огрубения личности, например ювенильного алкоголика, его поначалу выразительно-живой, сложный сомнамбулизм терял свои краски, образы, возможность ярко переживать внушенные галлюцинации, дезориентироваться под внушением врача. Сомнамбулизм здесь опустошался вместе с личностью вследствие разрушения сложных защитно-психологических структур.

2.4. Об одной из форм эндогенно-процессуального гипнотического сомнамбулизма (1978) ²⁵⁾

И.С. Сумбаев (1946, с. 15) отметил, что гипноз у шизофреников, «как правило, протекает атипично, и развивающиеся в связи с процессом гипнотизации изменения в состоянии больных не всегда легко отличить от сноподобных или кататоноподобных явлений». Например, одна больная спонтанно входила в гипноз и выходила из него, временами в гипнозе почти не подчинялась внушениям или реагировала противоположно содержанию внушения.

Шизофренический гипноз и по нашим наблюдениям (70 случаев) всегда атипичен. Он может быть сомнамбулическим и несомнамбулическим, однако здесь сосредоточимся лишь на особенностях одной из форм шизофренического сомнамбулизма, которую можно назвать «выхолощенным сомнамбулизмом» (18 случаев). Все эти пациенты страдают вялотекущим шизофреническим процессом с сенестопатиче-ски-ипохондрической безбредовой, субдепрессивной симптоматикой на первом плане. Здесь на фоне апатической субдепрессии или беспредметного внутреннего беспокойства с невозможностью сосредоточиться, с острой неуверенностью в себе, «глупым» волнением перед обычным разговором отмечаются тягостные ощущения: например, распирающие головные боли с давлением изнутри на уши, ощущения жжения и необычной стянутости круглых кусочков кожи головы («поверхностные спазмы»), неприятные ощущения тяжелой скованности, напряженности в голове, сдавленности в груди, затруднения дыхания с ощущением, будто «перекрываются дыхательные пути», состояния мыслительной рассосредоточенности, ощущения будто бы включения какого-то «реле в голове» с мгновенным вздрагиванием и легким звоном где-то по поверхности головы. Указанная симптоматика отличается известной подвижностью в зависимости, например, от событий, ситуации, несмотря на явную, хоть и медленную прогредиентность: например, «голова из цепко мыслящей раньше с годами делается все мякинистее», «неприятные ощущения все гуще», «покидает постепенно энергия» и т. д. В личности пациентов звучит мягкая растворенность истероподобности в психастенопо-добности. Сравнительная личностная сохранность здесь объясняется, видимо, и тем, что заболевание манифестирует после 30 лет. Все эти расстройства смягчаются на часы и дни и часто уходят вовсе под влиянием гипнотического внушения. «Буквально ощущаешь какую-то перестройку под черепной коробкой, — описывает больная М. свое гипнотическое состояние. —- Будто что-то там расползается или растекается, остается только легкое, светлое, приятное и исчезает тяжелое, давящее, гнетущее, болящее. Чувствую себя прекрасно, не ощущаю ни одной клеточки своего тела: везде мир и покой, только сознание, сосредоточенное на голосе врача, работает предельно четко — хорошо впитываются, впечатываются в как бы открывшийся мозг внушения врача. Чувствую, что лицо мое светлеет, разглаживаются морщинки, где-то внутри улыбаюсь. Состояние величайшего блаженства. В случае внутреннего беспокойства и нарастающего кома неприятных ощущений таблетка седуксена, как тормоз, действует, пожалуй, сильнее, чем гипнотический сеанс, но сеанс дает более сильную общую раскованность, свободу, сильнее влияет на тонус. При систематических сеансах гипноза общая тенденция к улучшению состояния, несомненно, имеется».

Классический сомнамбулизм, возникающий обычно на здорово-ювенильной или истерической почве, есть, в сущности, суженное (функционально-сумеречное) помрачение сознания с последующей спонтанной или внушенной амнезией. В классическом сомнамбулизме всегда возможно внушать галлюцинаторные образы и отрицательные галлюцина-

ции, создать избирательный рапорт, дезориентировать сомнамбула, «закрывая» от него реальность внушенными галлюцинациями, «превращать» пациента в старика или мальчика.

В случае же «выхолощенного» шизофренического сомнамбулизма не удается внушить анестезию, какие бы то ни было галлюцинации, амнезию. Это сомнамбулизм с довольно четко работающей мыслью, способностью ориентироваться, рассматривать и анализировать свое необычное состояние «изнутри», запоминать детали. Почему же тогда этот «сомнамбулизм без сомнамбулизма» есть сомнамбулизм? Потому что снохождение налицо и сознание все-таки сужено, хотя и выхолощенно сужено: больной «видит» довольно отчетливо, каконо сужено. Потому что с открытыми, смотрящими внутрь, истинно сомнамбулическими глазами, с исчезнувшими ресничным и роговичным рефлексами пациент легко поддается внушению движений, выказывает каталепсию и почти полный паралич воли. Взор обращен «в никуда», не хочется «передвигать угол зрения», «глаза ничего не рассматривают»; «то, что вижу, головой не обрабатывается», полная пассивность и безынициативность, неспособность «думать из себя», если не задают вопросов; невозможно огорчиться, рассердиться или живо повеселиться, инерционность, потребность безмятежного покоя лежа или стоя, «так бы и стояла оставленная», «внушение как-то глубоко объемно входит во все части тела». И все же при этом «подпорчен» истеро-приспособительный смысл истинного сомнамбулизма —- уйти художественно-красочными средствами бессознательного реагирования (в трудной ситуации или при гипнотизации) в мир образов, который восполнит реальные неудачи, охранительно «выключит» из действительности, как видим это в случаях истерии. Здесь нет красочно-живого аффекта вообще, а потому нет и возможности истеро-аффективного сужения сознания с ярким фантазированием и галлюцинированием. Мы, несомненно, имеем здесь шизофренически расщепленный истерический механизм, а именно, как писал об этом А.Н. Бунеев (1937), «всплывание истерического на поверхность сознания и как бы разоблачение этого истерического самим больным», при котором, например, шизофреник анализирует свое собственное псевдодементное поведение.

Приведем подробное описание собственного гипнотического состояния все той же пациенткой М., 42 лет (инженер-энергетик).

«Удивительно быстро наступает состояние успокоения, дыхание входит в ритм почти с первых же Ваших слов. Расслабляюсь быстро, не успеваю уловить ни ощущения тяжести, ни тепла, а как-то сразу погружаюсь в знакомое состояние гипнотического сна. Неведомая сила притягивает руки к кушетке, голова приросла к подушке, прекрасно "зашивается" рот под Вашими словами. По Вашей команде открываю глаза — в первые мгновения легкий туман перед глазами, потом вижу отчетливо, как наяву, потолок, плафоны. Касаетесь рукой моих ресниц, ватой поглаживаете глаза, но не моргаю, не хочется, глаза на это не реагируют. Взгляд остановившийся. Вижу почти так же, как наяву, только это, пожалуй, взгляд в никуда. Затем по Вашей команде сажусь. Глаза сделали легкое движение в сторону и остановились на Вас. Больше двигать ничем не хочется. Если б не отвлекали меня вопросами, то вот так могла бы сидеть, наверно, долго, ничего не видя, так как окружающее, то, на что направлен взгляд, как будто не фиксируется в мозгу, потому что мозг как бы разленился, ничего не хочет воспринимать, голове так приятно сейчас в состоянии безду-мия, свободы от мыслей. Просите меня вспомнить о чем-либо, например, что-то неприятное. Не получается. Не удается втиснуть в голову ни одной мысли, от которых обычно трудно отделаться. Даете команду: "Правая рука поднимается сама, помимо Вашей воли". И рука поднимается, вначале дискретно, а затем кажется, более плавно. По Вашему указанию пытаюсь противодействовать подъему, стараюсь опустить ее вниз. Не получается! Какая-то упругая сила давит на руку снизу, и никак невозможно ее опустить, она по-прежнему поднимается вверх. Затем начинаете со мной разговаривать. Сознание работает четко. Понимаю все, что спрашиваете, мои губы и язык мне послушны, отвечаю свободно. Отчетливо, как наяву, вижу Вас, остальное вокруг будто слегка затуманено. Мне кажется, это оттого, что в гипнотическом сне взгляд неподвижен, угол зрения поэтому очень ограничен и все, что находится вне этого угла зрения, как-то стерто.

Вы спрашиваете, сплю я сейчас или бодрствую. Отвечаю, что сплю.

— Почему?

— Потому что без Вашей команды не могу ничего сделать. (В действительности я во власти оцепенения.)

Вы произносите какие-то слова — и руки, и ноги мои свободны, ничто не сковывает их. Спрашиваете:

— А теперь спите?

— Кажется, теперь не сплю (ощущаю, что все тело подчинено мне).

• Почему Вы так думаете?

• Потому что могу встать и уйти.

— Попробуйте!

Оживляюсь и пытаюсь опустить ноги с кушетки. Ноги застыли в каком-то промежуточном положении, не могу сдвинуть их с места. Спрашиваете, что я вижу. Вижу гипно-тарий. Все окружающее воспринимается довольно отчетливо, но взгляд стремится остановиться в одном положении и потом нет сил и желания его переместить. Взгляд такой же ленивый и инертный, как все мое тело. Пространство, охватываемое взглядом, более ограничено, чем наяву. Вас вижу как в тумане, нечетко — Вы теперь вне этого угла зрения. Внушение голубого неба и облака в нем не действует — вижу потолок. Внушаете запах скошенной травы, запах розы — ощущаю запах свежести, внушение прохладного ветерка дает уловимое ощущение прохлады. Внушаете, что вижу розы, просите взять их. Роз не вижу, взять нечего*. Заставляете попытаться увидеть на Вашей ладони кусок мела. Смотрю внимательно, пытаюсь представить мел, но не получается. Потом Вы захотели, чтобы для меня исчез большой черный портфель, стоящий у ножки стола. Смотрю, смотрю на него, а он не исчезает.

Ваше внушение в конце сеанса — забыть все, что было в лечебном сне, — не очень подействовало. Было лишь ощущение легкой обволакивающей пелены в голове, пытавшейся стереть происходившее».

В.Е. Рожнов (1973) полагает, что сомнамбулический гипноз в силу известного упрощения, аналитического разложения сложных психофизиологических актов создает особенно выгодные условия для исследования бессознательного. Шизофренический сомнамбулизм, несущий в своей структуре патологическую «поломку», думается, может дать в изучении бессознательного нечто свое, существенное, связанное с «поломкой». Ведь, чтобы лучше изучить нормальную работу часов и поразмыслить о времени вообще, надо вникнуть в работу испорченных часов. И точно так же работа здорового сердца понятнее через работу больного сердца.

* Примечательно, что пациентка подарила впоследствии своему врачу «розы, которые при всем желании так и не увидела в гипнотическом сне».

Гипнотическое внушение при лечении многих случаев неврозоподобной шизофрении, как показывает наш более чем десятилетний опыт, действует основательно, но применять его должно вкупе с медикаментозной и разъяснительно-активирующей терапией. Существо гипнотического лечебного воздействия в описанных случаях, как и всюду, состоит в оживлении, усилении работы механизмов собственной, индивидуальной психологической защиты. Больные отмечают, что в гипнотическом состоянии чувствуют себя совершенно здоровыми, способны не думать о своих тягостных ощущениях* — будто возрождается прежнее, здоровое реагирование. После гипнотических сеансов время от времени «само собой включается состояние приятной уравновешенности», подобное гипнотическому.

В диагностически трудных случаях гипнотическое состояние шизофреника атипичностью своей может работать диагностически, если внимательно рассматривать в каждом таком случае структуру гипноза. В неврозоподобной шизофрении нередко психастеноподобное сплетается с истеропо-добным. И то, и другое гротескно звучит в гипнотической картине: истероподобное — сомнамбулической (хотя и выхолощенной) суженностью сознания, психастеноподобное — деперсонализационным онемением души с ясностью мысли; сплетение же того и другого дает «выхолощенный сомнамбулизм».