В детстве

  В детстве моей 'вечной' обузой во дворе была сестра, она была младше меня на четыре года. Как-то зимой она увязалась за мною с санками, а мне надо было убежать со сверстниками по своим делам и я, посадив ее на эти санки, безжалостно мотал ее на них, резко разворачивая и опрокидывая на виражах, добиваясь того, чтобы она сама оставила меня и не просилась со мною к ребятам. И надо было видеть, как этот неуклюжий маленький человечек, перевязанный шарфом, в шубке, терпеливо страдая, вставал после каждого падения и усаживался обреченно в санки и опять вставал, не смея заплакать... Сейчас я возвращаюсь в детство и уже не убегаю, добившись-таки ее горького плача и отказа идти со мной, нет, я бегу к ней, к своей сестренке и целую ее, и отряхиваю ее от снега, и не нужны мне никакие ребята и никакие дела, я прижимаюсь к ее морозной щечке и шепчу: 'Прости, прости меня, Юлька, не плачь, я никуда не уйду, я не брошу тебя...'

  

  

  

'Сюрприз'

  Напротив меня в электричке две девушки, симпатичные, особенно рыженькая. Обсуждают своих знакомых. Вижу, сзади к ним подкрадывается толстый белобрысый парень с огромным букетом и коробкой в руке. Ему очень весело, он подмигивает мне и прикладывает палец к губам. Я отворачиваюсь и смотрю в окно. Он явно готовит "сюрприз", я даже знаю кому - рыженькой, он уже над ней... Она говорит подруге:

  - А Пашка вообще не мужик, лизун противный, обращается со мной как с маленькой девочкой и каждый раз с каким-нибудь подарочком лезет, представляешь?..

  Это про него. Он стоит багровый, с глазами, полными слез. Я не знаю куда деваться. Через секунду парень вылетает из вагона, как раз на его "счастье", остановка. Поезд трогается, рыженькая восклицает:

  

  - Ой, Пашка!

  - Где? Это разве он?

  - Ты думаешь, не он?

  - Он, - говорю я.

  - А Вы откуда знаете?

  - Знаю...

  

  

В электричке

  Теперь уже и в электричках не осталось времени на то, чтобы задуматься о чем-нибудь, подремать, перевести дух. Достанут и здесь. Вот он, встал с поднятой книгой в руке:

  

  - Приятного вам пути, уважаемые пассажиры! А позвольте предложить вашему вниманию уникальную в своем роде книгу, прочитав которую, вы, наконец, поймете, что же на самом деле представляет из себя наш нынешний президент. А все наши прежние слухи, догадки и предположения, найдут в ней свое полное разрешение и подтверждение! А все потому, что написал ее бывший охранник и доверенное лицо президента, верой и правдой служивший своему хозяину до тех пор, пока его не уволили, в результате подлых интриг, враги нашего Отечества! Книга в твердой глянцевой обложке, с большим количеством фотографий, легко читается. А цена книг - двадцать рублей. Желающие могут ознакомиться и приобрести...

  

  Спустя минуту появился бродячий философ, в круглых очках на резинке, и пошел уча, по проходу и увещевая:

  

  - ...Все так и устроено. На двух глаголах: 'наказание' и 'прощение'. Вот бывает: наказание, наказание, прощение; наказание, наказание, опять прощение... А бывает что: прощение, прощение, прощение, прощение, прощение (это хуже всего), прощение - и на тебе! - наказание! Тогда все! Конец! Счастье это когда: наказание - прощение; наказание - прощение; наказание - прощение... Вот это - живи и радуйся. Но не всем. Не всем, ребята... Надо прощать. Тогда и Бог накажет, но и простит; шлепнет и поцелует и никому не отдаст! И будет нам благодать на благодать...

  

  Человек в синей форме проходя по вагону, приговаривает:

  

  - Билетики приготовьте, приготовьте билетики, удостоверения, проездные...

  

  

ШМЕЛЬ

  Слышу, слышу тебя, неугомон ты наш, где ты тут? На сирени повис черным агатом. Цветы так и ждут тебя, замирая. Я уж давно приметил: осу боятся, пчелу уважают, а тебя - батюшку лугового - все любят. Отец мой гладил тебя тихонько по шерстке, нахваливая на все лады, а мы с сестрой повизгивали от восторга. До сих пор помню. В этом сердитом трудяге, даже мы - несмышленыши - безошибочно угадывали добряка. Лети, мой хороший, благословенны воздуха и все тропинки воздушные - все для тебя, для твоего мирного 'бу-у-у...'

  

  

  СКАЗКА

  '...Вышла она, ножкой топнула, ручки веточками пораскинула, зацвелась, зарделась вся, ягодка сладкая, смородинка, яблынька белая, ухоженная. Что ж тебя не берет никто, мимо ходят, за метлою пустою гонются, а сюда и не глянут как следываит? Для кого ж она така беленька стоит, кому достанется? Никому не досталася. Кончился ее бабий век, опустила рученьки, пригорюнилась.

  

  Вдруг - стук-постук, на пороге - друг! Среди ночи гром-война, открывай ворота, встречай - ура! Душа обмерла...'

  

  - Ты че, сказку слушаешь?! Пошли, нас пацаны ждут, скорее, там Фана билеты достал, понял! Надо еще шарфы и флаги успеть забрать, понял! Ие-ес! Сегодня мы им дадим за тот раз! Скорее, бежим!

  

  'Интересно чем же там кончилось с этой, которой не везло, - думал он по пути, - не может быть, чтобы так кончилось... 'на пороге друг'. Конечно, все будет хорошо, конечно... в сказке всегда так бывает...'

  

  Через тридцать лет он вспомнит об этом. Будет и гром и война. Будут и ворота. Он постучится в дом во время грозы, вымокший до нитки, и она откроет ему.

  

  Вот тогда и вспомнит...