Различие признаков истинности и правильности высказывания

Правильность (Richtigkeit) отличается от истинности (Wahrheit). Почему человек, сравнительно легко перенося упрек в неправильности своего мышления или действия, столь трудно, а вообще говоря, даже совсем не переносит упрека во лжи? Неправильное можно сделать правильным или исправить. Неправильную работу приходится исполнить заново. Наше недовольство по поводу неправильного относится к потерянному нами времени и работе, но не к нам самим. Укор в неправильности влечет за собой по существу экономическое, а не этическое угрызение совести.

/…/ Суждение или признак «неправильно» изолирует всякий труд, т.е. отделяет его от его же творца. Суждения же «истинно» или «ложно» касаются не труда, как такового, не изолированного произведения. Они направлены и не на автора, взятого в отдельности, а строго говоря, на внутреннюю связь между автором и произведением, т.е. на самый творческий акт, на жизненный нерв духа. /…/

Следовательно, суждение «истинно-ложно» является более глубоким или первичным; суждение же «неправильно-правильно» – вторичным. Правильное, значит, составляет экономическую, или техническую внешнюю сторону истинного. /…/ Предикаты истинного и правильного, стало быть, относятся друг к другу так, что при максимуме правильности достаточен минимум истины, а минимум правильности способен охватить максимум истины. Следовательно, эти понятия отнюдь не покрываются; однако они также и не исключают друг друга. Они взаимно друг друга обусловливают. Поэтому они не могут находиться во вражде, в соперничестве или, говоря языком логики, быть противоположными друг другу. Ввиду того, что они не конкурируют между собой, нельзя логическим путем даже мысленно представить себе возможность равновесия между истинным и правильным. Всегда должен оказаться перевес либо в ту, либо в другую сторону, поскольку или правильное служить целям истинного, или истинное – целям правильного. /…/ В грамматике господствует лингвистическая правильность. Ни одна разумная грамматика не поднимает вопроса о лингвистической истине. Для грамматики все дело заключается в технике или экономии лингвистической мысли, причем эта последняя не доказывается, а имплицитно предпосылается. Когда историческая грамматика исследует историю этой техники, а психологическая грамматика – психофизическую обусловленность последней, то объектом всегда остается именно техника или экономия языка; однако с самим языком, с мыслью языка или с его истиной эти так называемые научные грамматики непосредственно имеют столь же мало общего, как и школьная грамматика. Пока историческая и психологическая грамматики сознают, что они способны познать лишь практическое применение языка, а не сущность его, до тех пор они имеют полезное практически-научное значение. Но как только они покушаются на обоснование или защиту, опровержение или разрушение практических грамматик, они становятся непригодными.

Только при помощи науки о лингвистической истине возможно обосновать, доказать и познать предмет всех грамматик, т.е. лингвистическую правильность. Конечно, было бы несравненно удобнее начисто отрицать существование лингвистической истины или лжи, т.е. существование мысли языка, подобно тому, как это делала логическая грамматика. Но, как явствует из нашей предшествующей аргументации, это невозможно.

Что такое мысль или истина языка?

С точки зрения логической мысли такое утверждение, как «златое древо жизни зелено», неправильно; с точки зрения лингвистической оно правильно. А говорит: стол кругл. В говорит: он четырехуголен. С говорит: он треугольный. I) говорит: этот четырехугольный стол имеет круглую форму треугольника, В отношении к одному только языку каждый из них высказал нечто правильное. Предположим, что D своим нелепым утверждением захотел позабавиться или пошутить и проявить задор своего темперамента, тогда предложение его носит характер лингвистической истины. Но если предположить, что вышеприведенные слова произнесены им в одурманенном состоянии, без всякого смысла и значения, то надобно признать, что в таком случае выраженное им вообще не относится болee к языку, а составляет просто некоторый шум или сотрясение воздуха, которое вследствие благоприятной случайности в ушах слушателя получает комическое значение. Итак, все зависит от значения, от гармонии между звуком и смыслом. Языку присуща истинность, поскольку он обладает смыслом, – ложность, поскольку он лишен смысла. /…/