Глава 12. Категории мышления как условия возможности формирования научных знаний

В связи с тем, что мифологические представления выполняли в древних цивилизациях охранительную функцию, они подвергаются рациональной обработке, в результате которой возникают развитые мифологические системы. Осмысление хаоса как космогонического и космологического мифологического принципа непрерывного становления естественным образом осваивается и в ранних натурфилософских системах. На основе рационализации мифологических представлений о хаосе, осуществленной в логике мифологических систем, происходит становление философского понимания хаоса в философии от досократиков до неоплатоников.

Подтверждением того факта, что философские смыслы возникают в процессе рационализации мифологических представлений, является, например, дивергентное понимание хаоса в “Теогонии” Гесиода. Античный мыслитель, отвечая на вопрос, что зародилось в мироздании прежде всего, дает неолицетворенное мифологическое изображение Хаоса (зияющей бездны мироздания), после зарождения которого рождаются Гея и Уран как мифологические образы земли и неба. Характерно, что хаос мыслится им космогонически, что потенциально ведет к идее субстанции, существенной в философии. Платоновский Федр констатирует: “Гесиод говорит, что сначала возник Хаос…” (Платон, “Пир”178b). Дальнейший процесс генезиса мироздания толкуется теогонически.

Генетизм мышления Гесиода точно очертил Аристотель. По Аристотелю, Гесиод придерживался взгляда о том, что нет такой вещи, которая была бы невозникшей, что “вcё возникает, а возникнув — одно остается неуничтожимым, а другое снова уничтожается” (Аристотель, “Физика”III298b30). В рационализирующем мифологию мировоззрении Гесиода делается важный шаг на пути освобождения космогонического процесса от теогонических представлений. Хаос мыслится как протосубстанция в контексте возникающей философской мысли. Хаос толкуется и предметно–физически как бесконечное и пустое мировое пространство (Гесиод,1990). На интеллектуальной почве становящейся античной греческой философии происходит эволюция понимания хаоса, который осмысливается не только как физическая топологическая реальность, обладающая свойствами пустоты или наполненности, но и как принцип мировой жизни.

Рассуждая о процессах всякого рождения вещей во вселенной, Платон считает необходимым выделить три аспекта: во–первых, основополагающий первообраз, который обладает мыслимым и тождественным бытием, во–вторых, подражание этому первообразу, которое имеет рождение и зримо, в–третьих, восприемница и как бы кормилица всякого рождения. Хаос Гесиода преобразуется Платоном в материю–природу, которая приемлет все тела. “Её следует всегда именовать тождественной, ибо она никогда не выходит за пределы своих возможностей; всегда воспринимая всё, она никогда и никоим образом не усваивает никакой формы, которая была бы подобна формам входящих в неё вещей” (Платон,”Тимей”50bc). Первичный Хаос Гесиода переосмысливается Платоном в бесформенную материю, всевоспринимающюю природу.

Аристотель также продолжает платоновскую традицию рационализацции Хаоса Гесиода. Аристотель, как и Платон, соглашается с мыслью Гесиода о первичности возникновения хаоса (Аристотель, “Физика”IV208b30). Однако хаос он редуцирует к физическому месту физического тела. Творческая сила мифологического Хаоса преобразуется у Аристотеля в силу места, которая оценивается им как первая из всех сил. Понятие силы места обрело в физике Аристотеля роль объяснительного механического принципа. Это достигнуто посредством формирования понятия собственного места тела. Поскольку место имеет силу, а тело имеет собственное место, то каждое тело, “если ему не препятствовать, устремляется к своему собственному месту — одно вверх, другое вниз, а верх, низ и прочие из шести направлений суть части и виды места” (Аристотель, “Физика”IV208b10—15).

Понятийный характер философского мышления предполагает исследование природы философских понятий, часто называемых категориями, феноменологическое моделирование их возникновения. Если философские понятия определять исторически остенсивно, то можно сказать, что философские понятия — это то, что, например, Аристотель или Кант называли категориями. Теоретическое опреление этого аспекта философского познания составляет подлинную проблему философии.

В историческом бытии философии представлен интересный и уникальный опыт прояснения деятельности человеческого мышления с точки зрения исследования функционирования категориальных форм мысли и их применения в познании, в синтезе знания. Традиция относит такое исследования к предмету диалектического знания (Платон,“Софист”253d). Прояснение категориальности мышления результативно представлено в творчестве Платона и Аристотеля, Канта и Гегеля, в становлении традиции философствования в целом.

Становление человеческого мышления неотделимо от становления самого человечества, эмпирически познаваемого археологией, историей, этнографией и другими областями научного знания. Эволюция человеческого мышления может быть схематично представлена не столько в виде перехода от одной культуры мышления к другой (мифологическое, теологическое, метафизическое, позитивное, технологическое мышление), сколько осознанием осуществимости различных культур мышления в человеческом мышлении в целом. Человеческое мышление эволюционирует не посредством восхождения от низших ступеней к высшим, а посредством обогащения культуры мышления человечества новыми способами его самоосуществления. При этом однажды ставшая культура мысли не может быть (или не должна в высших интересах человечества) устранена из культуры человечества в целом.

Аналогично прояснение категориальных форм мышления, осуществляемое философией, не идет по пути замены одной системы категорий другой, а эволюционирует посредством самообогащения. Категориальная система Платона развивается методом прояснения и переосмысления ее основ, ее содержания. Системы категорий Платона и Аристотеля, Канта и Гегеля составляют преемственный процесс прояснения категориальности человеческого мышления в целом.

Платон полагал, что к предмету диалектического знания относится различение всего существующего по родам, выявление отношений между родами. Исследования смысловых соотношений бытия и небытия были необходимы для решения возникающих семантических и гносеологических проблем в практике мышления античного полиса. Анализ условий возможности возникновения ложного мнения (ложных утверждений) показывал, что в стратегии анализа нужно исходить из онтологических предпосылок знания и незнания, которыми признавалось бытие и небытие. Ложное мнение (утверждение) возникает тогда, когда о несуществующем говорится так, как о существующем. В свою очередь ложное утверждение о несуществующем невозможно, поскольку речь (утверждение) всегда предметна.

Выявление онтологических условий возможности осмысленной речи, условий демаркации истины и лжи сформировало традицию прояснения системы онтологических категорий как условий возможности осуществления мышления. Это — ворос о соотношении мышления и бытия, или, например, моего мышления и бытия предметов моего опыта. Культура философствования располагает различными способами истолкования этой конституирующей проблемы философии знания. Абстрактная формулировка вопроса о соотношении мышления и бытия конкретизируется в направлении поиска очевидного основания или исходной позиции размышления. Концепция, которую можно было бы назвать наивным реализмом естественной установки сознания, констатирует — существуют вещи. Если существование вещей не требует философского обоснования, то задачей философии становится исследование природы вещей.

Обсуждение вопроса об условиях возможности знания о существовании вещей может при определенных условиях привести к позиции, согласно которой утверждается, что наиболее очевидным является не знание о существовании вещей, а знание о существовании моего мыслящего Я. В философской программе самодостоверности мыслящего Я, экзистенциально связанного с моей телесностью, вещи как предметы моего опыта являются продуктом синтезирующей деятельности моего Я. Познавательное отношение человека к природе философски осмысливается в контексте проблемы соотношения вещи и идеи.

В “Пармениде” Платона констатируется существование вещей и ставится вопрос об условиях возможности мышления о них. Подчеркивается, что мышление о мире вещей возможно, если допускается особого рода существование родов вещей и существование сущности самой по себе, идеи вещи. Если кто-либо “откажется допустить, что существуют идеи вещей, и не станет определять идеи каждой вещи в отдельности, то, не допуская постоянно тождественной себе идеи каждой из существующих вещей, он не найдет, куда направить свою мысль, и тем самым уничтожит всякую возможность рассуждения” (Платон,”Парменид”135c).

Допущение самотождественности идеи каждой вещи как необходимого условия возможности мышления показывает, что тождество должно быть осмыслено, согласно принятому критерию категориальности, как категория мышления, как форма мышления. Поиск категориальных форм мышления — существенная задача философского познания. Принято считать, что в диалогах Платона разработана система пяти категорий мышления — бытие, различие и тождество, покой и движение. Эта система категорий мышления должна обеспечить онтологические условия возможности разумной речи, условия возможности высказывания истинных и осмысленно ложных утверждений. В “Софисте” Платон обосновывает систему категорий, полагая, что их число равно пяти: бытие, движение и покой, различие и тождество. Однако эта категориальная пятерка соотносится с категориями небытия, единого и многого, части и целого.

Бытие может быть понято как существование. Существующее “обладает способностью страдать или действовать” (Платон, “Софист”248c). Существующее есть не что иное, как способность или воздействовать на что – либо другое, или испытывать воздействие. Онтологическими условиями возможности осуществления разумной речи оказываются поэтапно системы категорий: (1) бытие, движение и покой; (2) бытие, движение и покой, различие и тождество; (3) бытие и небытие, движение и покой, различие и тождество, единое и многое, часть и целое, идея и материя. Прояснение системы категорий мышления происходит в контексте решения задач отличия осмысленной речи от бессмысленной, а в контексте осмысленной речи — истинной от ложной.

В философии Канта, который разработал основы учения о синтезе знания, так называемые чистые понятия рассудка оцениваются как необходимый элемент синтеза суждений опыта. Рассмотрим учение Канта о категориях, принципах формирования их системы, механизме их возникновения и функционирования в познании. Категории называются чистыми рассудочными понятиями потому, что они неоднородны с эмпирическими созерцаниями. Поэтому возникает вопрос о том, как возможно их применение к явлениям в процессе синтеза знания? Категории, например, причинность, не могут созерцаться посредством чувств и содержаться в явлении. Кант считает, что поскольку природа категорий и явлений принципиально различна, но их синтез необходим, постольку должен существовать элемент и соответствующий механизм, обеспечивающий соединение различных когнитивных элементов в знание. Это третье, обеспечивающее синтез чистого понятия рассудка и чувственного представления, должно быть однородным как с категорией как чистым понятием, так и с явлением. Кант назвал это третье трансцендентальной схемой.

Поскольку материей понятия является его предмет, а формой понятия — всеобщность, постольку понятие есть единство многообразного содержания. Время толкуется Кантом как формальное условие связывания всех представлений внутреннего чувства. Каждая категория применяется к явлению посредством временного определения категории, которое и является ее трансцендентальной схемой. Временное определение категории как схема однородна также с явлением — время содержится во всяком эмпирическом представлении о многообразном. “Поэтому применение категорий к явлениям становится возможным при посредстве трансцендентального временного определения, которое как схема рассудочных понятий опосредствует подведение явлений под категории” (Кант,И.,1964,221). Поскольку категории априорны, они не применимы к вещам самими по себе, но применимы только к явлениям нашей чувственности. Если схема категории есть формальное условие ее применения к нашей чувственности, то схематизм рассудка есть способ его деятельности, посредством которого рассудок оперирует схемами.

Схема категории есть продукт деятельности воображения. Если созерцание есть единичное представление предмета, то воображение есть созерцание также и без присутствия предмета. Продуктивное воображение творит образ, репродуктивное вспоминает имевшееся ранее созерцание. Схема категории есть общий способ деятельности воображения, посредством которого воображение формирует образ для данной категории как понятия чистого рассудка. Категория, схема, образ есть необходимые элементы механизма синтеза знания.

Например, пять точек, поставленные одна за другой, можно понять как образ числа 5. Мышление числа вообще есть схема, представление о методе деятельности воображения, посредством которого воображение доставляет образ для понятия количества. Следовательно, по Канту, в основе применения чистых чувственных понятий к явлениям находятся не образы предметов, а схемы деятельности воображения. Для прояснения природы философских понятий полезно их сравнение с понятиями геометрии. Предметы геометрических понятий конструктивны, они конструируются мыследеятельностью. Поэтому применение понятий к явлениям понимается как конструирование предметов для понятий. Так, например, понятию треугольника не соответствовал бы никакой образ треугольника, так как он всегда составлял бы только часть объема этого понятия. Схема треугольника как метод мысленного формирования фигуры в пространстве деятельностно соответствует понятию треугольника.

Категории осмысливаются как априорные формы рассудочного мышления. Однако они не рассматриваются Кантом как врожденные. Важно уяснить, как понимается возникновение категорий. Механизм возникновения категорий может определять механизм их применения в познании. Итак, категории есть априорные формы рассудочного мышления нашего я. Такой подход предопределяет направление поиска ответа на вопрос о механизме возникновения категорий. Воникновение категорий никак не связано с объектом. Оно обусловлено деятельностью нашего я, рефлексией, спонтанной деятельностью самосознания. Поскольку возникновение категорий связывается со спонтанной деятельностью самосознания, постольку необходимо рассмотреть, как в контексте критической философии осмысливается деятельность самосознания. “В теории, — пишет Кант, — принимающей все предметы чувств только за явления, всего более поражает странная мысль, что я, рассматриваемый как предмет внутреннеего чувства, т.е. как душа, могу быть известен себе только как явление, а не как вещь в себе; однако представление о времени, будучи только априорным формальным внутренним созерцанием, лежащим в основе всякого познания меня самого, не допускает никакого другого способа объяснить возможность признания этой формы условием самосознания” (Кант,И.,1966а,190—191). Деятельность самосознания определяет, что Я выступает одновременно и как субъект и как объект. Ситуацию самосознания, кагда я, мысля, сам могу быть для себя предметом созерцания и поэтому могу отличать себя от самого себя, Кант назвал несомненным, но необъяснимым фактом. Эта очевидная, но необъяснимая деятельность оценивается немецким философом как “основание возможности рассудка” (Кант,И.,1966а,191).

Исследование деятельности самосознания показывает, что Я как субъект есть субъект апперцепции, логическое Я как априорное представление. Апперцепция “как источник всякой связи” (Кант,И.,1964,206) обеспечивает саму возможность рассудка. Я как объект есть Я как субъект перцепции, то есть психологическое Я, эмпирическое сознание. Природа логического Я реализуется в спонтанности, которая, надо полагать, выражается в рефлексии. Спонтанно возникающие в логической деятельности Я категории есть понятия о предмете вообще, посредстом которых созерцание предмета рассматривается как определенное с точки зрения одной из логических функций суждения.

Исследование деятельности Я в контексте критической философии сталкивается с трудным вопросом о том, как субъект может внутренне созерцать самого себя? Апперцепция, то есть сознание самого себя, есть простое представление о Я. Если бы все многообразие в субъекте было бы дано через это простое представление посредством самодеятельности Я, то внутреннее созерцание было бы интеллектуальным. Но в человеке душа посредством чувственности, а не спонтанности мышления, получает многообразие восприятий. Если осознать себя значит найти то, что содержится в душе, то для созерцания себя нужно воздействовать на душу. Но Кант считает, что форма созерцания, “заранее заложенная в душе” (Кант,И.,1964,150),есть представление о времени, которое определяет способ данности внутреннего многообразия восприятий. Следовательно, поскольку душа созерцает чувственно посредством априорной формы, то она созерцает себя не так как она есть, а так, как она себе является. То есть Я созерцает себя не как вещь саму по себе, а лишь как явление этой вещи.

Априорность категорий рассудка Кант истолковывает как их возникновение до всякого эмпирического опыта. Категории не врождены рассудку, но возникают в процессе его самодеятельности. Рассудок понимается как исключительное место происхождения категорий. Кант, определяя задачу разрабатываемой им трансцендентальной философии, буквально пишет: “мы проследим чистые понятия в человеческом рассудке вплоть до их первых зародышей и зачатков, в которых они предуготовлены, пока наконец не разовьются при наличии опыта и не будут представлены затем во всей своей чистоте тем же рассудком, освобожденные от связанных с ними эмпирических условий” (Кант,И.,1964165). Это резюмирующее программу исследования высказывание показывает, что категории как априорные понятия рассудка возникают в процессе его самодеятельности и развиваются при наличии опыта.

Рассудок понимается как некое абсолютное единство, поэтому категории рассудка должны быть отысканы посредством определенного принципа, систематически. Понятия возникают в спонтанной деятельности суждения. Рассудок с этой точки зрения вообще понимается как способность составлять суждения, которые формируют опосредованное знание о предмета. Каждое суждение обладает определенной логической формой, которая выполняет соответствующую функцию мышления. Логическая функция суждения в мышлении была использована Кантом в качестве принципа открытия системы категорий как априорных понятий рассудка. “Та же самая функция, которая сообщает единство различным представлениям в одном суждении, сообщает единство также и чистому синтезу различных представлений в одном созерцании; это единство, выраженное в общей форме, называется чистым рассудочным понятием” (Кант,И.,1964,174). Каждой логической функции суждения соответствует определенная категория. Категорий возникает в мышленнии ровно столько, сколько существует логических функций во всех возможных суждениях.

Открытая Кантом на основе логического подхода система категорий должна иметь основание своего единнства. Наше Я обладает способностью суждения. Рассудок функционирует как применение суждений в мышлении. Категории, возникающие в спонтанной деятельности мышления, есть формы мышления. Поэтому основание единтва категорий обнаруживается немецким мыслителем в спонтанной деятельности Я. Я как апперцепции присуще первоначально–синтетическое единство. Я мыслю должно сопровождать все мои представления. Представление Я мыслю есть акт спонтанности, оно не обусловлено чувственностью. Чистая аппнерцепция, в отличие от апперцепции эмпирической, есть самосознание, порождающее представление Я мыслю. Единство этого представления, конструирующего всю спонтанную мыследеятельность Кант назвал трансцендентальным единством самосознания, которое обусловливает возможность априорного познания вообще. Аналитическое единство сознания возможно, если предположить наличие синтетического единства самлосознания. “Таким образом, синтетическое единство апперцепции есть высший пункт, с которым следует связывать все применение рассудка, даже всю логику и вслед за ней трансцендентальную философию; более того, эта способность и есть сам рассудок” (Кант,И.,1964,193). Представление, понятие или суждение Я мыслю связывает все понятия моего мышления, оно указывает, что все акты мышления принадлежат моему сознанию. Посредством этого Я представляется трансцендеентальный, по Канту, субъект мысли, неизвестное нечто, которое познается только посредством мыслей, составляющих его предикаты.

Синтетическое единство сознания, определяя отношение представлений к предмету, определяет их объективную значимость. Поэтому оно оценивается Кантом как объективное условие всякого познания. Суждение, реализующее это объективное условие, связывает знания с объективным единством сознания. Но объективное единство сознания обеспечивает лишь объективную значимость суждения, а не его истинность. Рассудок посредством логических функций суждений подводит многообразие, представленное в чувственном созерцании, под единство сознания. Категории и реализуют эти функции суждений, осуществляя объективацию восприятий. Такая функциональная роль категорий определяет, что они “возникают только в рассудке независимо от чувственности” (Кант,И.,1964,200). Категории возникают в спонтанной мыследеятельности рассудка. Рассудок априорно осуществляет единство аперцепции посредством системы категорий, для чего Кант находит только логические основания в функциях суждений. А вот ответ на вопрос о том, почему мы имеем именно такие–то, а не иные функции суждения, обосновать, по Канту, нельзя.

Например, понятие причины не может, по Канту, возникнуть посредством логического отвлечения от правильной последовательности явлений. Оно должно быть обосновано в рассудке априорно, так как в его содержании мыслится строгая необходимость и всеобщность связи явлений. Эмпирические правила, приобретаемые с помощью индукции, дают лишь сравнительную всеобщность явлений, что обеспечивает только широкую, а не сторого всеобщую применимость связи причины и действия в познавательном синтезе. “Применение же чистых рассудочных понятий совершенно изменилось бы, если бы они расматривались только как эмпирические порождения” (Кант,И.,1964,186).

Специфика функционирования категорий в деятельности рассудка состоит в том, что апперцепция в виде многообразия категорий относится к многообразию созерцаний вообще, к объектам вообще до всякого чувственного созерцания. Рассудок создает связь многообразия восприятий, воздействуя на внутреннее чувство. При таком понимании нашей познавательной способности у Канта возникает трудный вопрос о том, как Я мыслящее отличает себя от Я, которое само сябя созерцает, при этом являясь одним и тем же субъектом? Как Я как мыслящий субъект познает себя как мыслимый объект? Если принимается гипотеза Канта о пространстве как чистой форме явлений внешнего чувства, то надо признать, что наше я познает себя как явление, а не как вещь саму по себе. Если же принимается этот вывод о сецифике самопознания мыслящего Я, то на чем основывается увереноость Канта в том, что наше знание системы логических функций суждений нашего рассудка является полным и завершенным. Кроме того, если мы не можем объяснить природы именно такой системы логических функций сужджения, на что обращает внимание сам Кант, то мы не имеем оснований оценивать ее как полную.

Размышления об онтологическаих условиях возможности знания о предмете чувственного познания и об условиях возможности именования предмета словом в процессе размышления о нем позволяют сформулировать принцип категориальности мышления, принцип понимания того, что есть категория мышления. Категорией является понятие без конкретного предмета (о предмете вообще), которое выражает онтологическое условие возможности осмыслененой, разумной речи, онтологическое условие возможности формирования знания о конкретном предмете. Это понимание категории достаточно определенно для того, чтобы отличать категорию мышления от понятий частных наук. И в то же время оно достаточно неопределенно и свободно для того, чтобы сохранять возможность для поиска в сфере проблематики категориальности нашего мышления. Поскольку в этой ситуации наш человеческий логос, понимаемый как способность нашего разумного отношения к миру, относится к самому себе, постигает свою собственную природу, то естественно предположить, что этот процесс самопознания не является закрытым. Он открыт историческому опыту бытия философии. Категориальные системы Платона и Аристотеля, Канта и Гегеля являются вехами на пути самосознания нашего человеческого логоса, культуры научного мышления.