Старое и новое в лексике Устаревшая лексика

Устаревшая лексика – это слова, которые употребляются носителями языка, но воспринимаются ими как устаревшие: кавалергард, ланиты, оный, опричник, персты, сей, содейство и т.п.

Причины, по которым слово устаревает, уходит из активного употребления, бывают различными.

Слово может устареть потому, что устарели, вышли из употребления лицо, предмет, явление, обозначенные этим словом: кринолин, пищаль, царь, чиновник и т.п.

Слово может быть по каким-либо причинам вытеснено другим обозначением того же самого предмета, явления: выя (шея), дружество (дружба), зерцало (зеркало), ланиты (щеки), паки (опять), сей (этот), чело (лоб) и т.п.

Соответственно выделяются две группы устаревших слов:

1) историзмы– слова, называющие устаревшие вещи, устаревшие явления, и 2) архаизмы– устаревшие слова, которые называют предметы, явления, существующие и сейчас, но имеющие иные обозначения.

Историзмы не имеют синонимов в современном русском языке. Объяснить их значение можно, только прибегнув к энциклопедическому описанию. Именно так и подаются историзмы в толковых словарях. Например: камер-юнкер – 'младшее придворное звание в дореволюционной России и некоторых монархических государствах, а также лицо, носившее это звание'; палаш – 'холодное оружие, подобное сабле, но с прямым и широким обоюдоострым к концу клинком (оставалось на вооружении русских кирасирских полков до конца ХIX века)'*. Кроме того, историзмы могут сопровождаться в словарях пометами ист. (история), устар. (устарелое).

* Здесь и ниже толкования значений даются по 4-томному "Словарю русского языка".

Архаизмы, напротив, имеют в современном языке синонимы, с помощью которых толковые словари разъясняют их значение, сопровождая их пометой устар.: благость – 'книжн., устар. Доброта, милосердие'; вкусить – 'книжн., устар. Съесть, выпить, отведать'; прекословие – 'ycmap. Противоречие, возражение' и т.п.

Нередко слова, будучи устаревшими в прямом значении, продолжают жить в языке на правах общеязыковых метафор. Так, барином мы называем человека, который не любит трудиться сам, лакеем – подхалима, холопом – прислужника, приспешника. Существительное приживальщик (приживалка), которое в прямом значении является историзмом ('обедневший дворянин, купец, интеллигент, живущий из милости в богатом доме, развлекая хозяев'), в современной речи употребляется как неодобрительная характеристика человека, живущего за чужой счет, угодничающего перед покровителями. Существительное кабак (в царской России – питейное заведение низшего разряда) широко используется в молодежном жаргоне для обозначения ресторана, кафе, где можно выпить ("Пойдем в кабак!").

В подобных метафорических значениях слова не воспринимаются говорящими как устаревшие; нет пометы устар. к указанным значениям этих слов и в словарях. Однако интуитивно ощущаемая нами противопоставленность этой группы слов словам современным делает метафоры такого рода очень яркими характеристиками лиц, предметов, выражающими всевозможные эмоционально-оценочные нюансы.

Нередко устаревшие слова под воздействием самых разных внелингвистических (чаще всего – социальных) факторов могут обретать "вторую жизнь", возвращаясь вновь в активное словоупотребление. Чаще всего этот процесс переживают историзмы. Так, слово бард, долгое время бывшее в прямом значении устаревшим (бард – поэт – певец у древних кельтов), а в переносном значении использовавшееся только в поэзии как традиционно-поэтический высокий синоним к слову поэт, в 60-е годы XX века вновь стало широко употребляться для обозначения певцов, исполняющих собственные песни под гитару, таких как Ю. Визбор, Ю. Ким, В. Высоцкий, А. Талич и др.

Существительное прапорщик (самый младший офицерский чин в дореволюционной армии, а также лицо в этом чине), пробыв почти шестьдесят лет историзмом, в 70-е годы возвратилось в речевой обиход после возобновления этого воинского звания уже в современной армии.

Причуды моды вернули несколько лет назад в наш лексикон существительное лосины – бывший историзм, прежде обозначавший плотно облегающие штаны – часть военной формы некоторых полков в царской России, а сейчас – предмет наряда современных модниц.

Общественно-политические и социально-экономические преобразования последних лет привели к возвращению в нашу речь таких слов, как акция (ценная бумага), биржа, дело (в значении 'промышленное и коммерческое предприятие'), капитализм, предприниматель и т.д. Возвращены старые названия русским городам: Санкт-Петербург, Тверь, Вятка, Нижний Новгород, Екатеринбург. Обрели свои прежние наименования и улицы и площади наших городов. Так, в Москве опять есть улицы Пречистенка, Остоженка, Тверская, Никитская, Новинский бульвар, Сухаревская площадь и т.п. Делается попытка возродить в современной речи бывшее прежде устаревшим обращение "Дамы и господа!", которым говорящие стремятся восполнить отсутствующие необходимые обозначения.

Типы архаизмов

В романе А.Н. Толстого "Петр Первый" читаем: "Шереметев был опытный и осторожный воевода. К апрелю месяцу... соединившись с малороссийскими казаками, он медленно подошел к низовьям Днепра. Там стояли древняя крепость Очаков и укрепленные турецкие городки: Кизикерман... Шахкерман и в устье Днепра на острову – Соколиный замок... Огромное московское войско, подойдя к городкам, промышляло над ними все лето. Мало было денег, мало оружия... Но все же в августе удалось взять приступом Кизикерман и два другие городка. По сему случаю в стане Шереметева был великий пир".

Выделенные слова являются архаизмами, имеющими в современном русском языке соответствующие неустарелые эквиваленты. Сейчас мы говорим: украинский, а не малороссийский, на островке, а не на острову, армия, а не войско, грабить, совершать набеги, а не промышлять, этот, а не сей, лагерь, а не стан. При этом очевидно, что архаизмы могут отличаться от современного слова-синонима разными чертами: иным грамматическим оформлением, иным значением, совершенно иным морфемным составом и т.д. В зависимости от того, какая именно черта различает устаревшее слово и его современный синоним, выделяются следующие группы архаизмов.

1. Лексико-фонетические архаизмы – слова, имеющие в своем фонетическом облике несвойственный современному произношению звук или сочетание звуков: галстух (галстук), гишпанский (испанский), зерцало (зеркало), в пещи (в печи), прожект (проект), снурок (шнурок), феоретический (теоретический) и т.п. Сюда же относится произношение е на месте современного ё: изреченный ("Мысль изреченная есть ложь"– Тютч.); отдаленный, смятенный и т.п.

2. Лексико-словообразовательные архаизмы, отличающиеся от современного эквивалента каким-либо словообразовательным аффиксом (чаще всего суффиксом): азиатцы (азиаты), дружество (дружба), идиотический (идиотский), кофей (кофе), ресторация (ресторан), рыбарь (рыбак), содейство (содействие), счастие (счастье) и т.п.

3. Собственно лексические архаизмы – слова, устаревшие целиком: дабы (чтобы), кров (крыша): "На кровы ближнего селенья Нисходит вечер, день погас" (Борат.), пагуба (гибель, вред), парадиз (рай), уповать (надеяться и твердо верить), хлябь (бездна, неизмеримая глубина) и т.п.

4. Грамматические архаизмы – это устарелые формы слов, не существующие в современном языке, например формы звательного падежа имен существительных: отче! царю! человече! дево! (седьмого в системе падежей древнерусского языка), а также такие грамматические формы, которые в современном языке образуются по-иному: на бале (а не 'на балу'), даждь (а не 'дай'), исполнити (а не 'исполнить'), равною (а не 'равной'), русскаго (а не 'русского') и пр. Например: "Само собой разумеется, что молодой человек пылал равною страстию и что родители его любезной, заметя их взаимную склонность, запретили дочери о нем и думать" (П.).

5. Семантические архаизмы – это устаревшие значения тех слов, которые существуют в современном русском языке, но называют другое явление, другой предмет. В драме А.К. Толстого "Царь Борис" в уста Бориса Годунова автор вложил такие слова: "Неведомый обманщик, Под именем Димитрия на нас Идет войной; литовскую он шляхту С собой ведет, и воеводы наши Передаются в ужасе ему! Кто этот вор, неслыханный и дерзкий?" Здесь слово вор, употребленное по отношению к Лжедмитрию I, самозванцу Григорию Отрепьеву, разумеется, не имеет современного значения: 'тот, кто совершает кражи'. Прежде словом вор называли любого государственного преступника, изменника, злодея. Так, за Лжедмитрием II, самозванцем неизвестного происхождения, закрепилось прозвище Тушинский вop*. В том же значении употребляет его и А.С. Пушкин в повести "Капитанская дочка": "Над ними [повешенными] прибита была черная доска, на которой белыми крупными буквами было написано: "Воры и бунтовщики". См. также: "Подобрал [царь Петр I] советчиков – наши, да иноземные купцы, да людишки без роду-племени, да плотники, кузнецы, матросы... Царь их воровские советы слушает" (А.Н.Т.); "Хвор царь, хром царь, А у самых хором ходит вор и бунтарь. Не туга мошна, Да рука мощна" (Вози.). Существительное вор – это семантический архаизм.

* Дано по наименованию села Тушино под Москвой, где самозванец в 1608 – 1609 годы создал лагерь, откуда безуспешно пытался захватить столицу.

Семантическими архаизмами являются и слова позор, позорище в значении 'зрелище, обычно постыдное': "Но между тем какой позор являет Киев осажденный?.. Народ, уныньем пораженный, Стоит на башнях и стенах И в страхе ждет небесной казни" (П.); "[Очевидец] описывает следующим образом кровавое позорище" (П.); оказывать (в значении 'высказывать, показывать, обнаруживать'): "В тот самый вечер, на бале, Томский, дуясь на молодую княжну Полину, которая, против обыкновения, кокетничала не с ним, желал отомстить, оказывая равнодушие" (П.); сообразный (в значении 'имеющий смысл, разумный'): "Я подозреваю, что они [родственники] хотят посадить меня в сумасшедший дом. Ну, помилуй, друг мой, сообразно ли это? Ну что б я там стал делать?" (Дост.); живот (в значении 'жизнь') в устойчивых сочетаниях: "Не на живот, а на смерть", "не щадя живота своего"; соображение (в значении 'обдумывание и сопоставление чего-либо'): "Вот какая история случилась в северной столице нашего... государства! Теперь только по соображении всего видим, что в ней есть много неправдоподобного" (Гог.); язык (в значении 'народ'): "Когда Наполеон с языками пошел на нас, взбунтовав немцев, Польшу, – все замерли от волнения" (Л.Т.) и т.п.

Множество семантических архаизмов находим в Библии, богослужебных текстах, причем уже в том русифицированном их переводе, который существует сейчас. Так, прилагательное ветхий в названии "Ветхий Завет" имеет значение 'старый' (тот, который был дан Богом Моисею на Синае). Существительное враг ("Не дай меня на произвол врагам моим") – старое название дьявола, беса. То же значение и у субстантивированного прилагательного лукавый. Прелесть – это соблазн, "прелесть бесовская".

Не улавливаются и потому иногда неправильно понимаются .современным читателем, слушателем отдельные смысловые нюансы многих слов, употребляющихся в церковных текстах, несвойственные этим же словам вне духовно-религиозного контекста.

Так, слово раб ("Раб Божий", "Се, раба Твоя!", "На Тебя, Господи, уповаем, да не убоимся, бо рабы") даже в современных словарях толкуется не совсем точно. В 4-томном "Словаре русского языка" читаем: "раб божий – человек как существо, созданное богом и находящееся в полной его власти". Между тем в текстах Евангелия существительное раб имеет несколько иное значение, соединяющее в себе значения слов слуга и дитя, причем с положительно-оценочной окраской. Не всеми правильно понимается и знаменитая первая фраза Евангелия от Иоанна: "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог", где существительное слово обозначает 'смысл, разум, порядок', а также имя одной из ипостасей Бога – Христа.

Использование устаревшей лексики в современных текстах

Устаревшая лексика достаточно часто употребляется в различных жанрах современной литературы и выполняет в ней несколько функций.

Прежде всего архаизмы и историзмы являются одним из средств стилизации речи той эпохи, о которой рассказывает автор, помогают читателю ощутить нюансы языка, на котором говорили и писали герои произведения. Вот, например, отрывок из романа Ю. Тынянова "Кюхля"– фрагмент письма директора Царскосельского лицея Егора Антоновича Энгельгардта: "Кюхельбекер живет как сыр в масле; он преподает русскую словесность в меньших классах вновь учрежденного благородного пансиона при Педагогическом институте и читает благородным детям свои гекзаметры; притом исправляет он должность гувернера..."Несколько использованных устаревших слов: историзмы благородный пансион, гувернер, собственно лексический архаизм меньшие и семантический архаизм исправляет – в сочетании с отличающимся от современного порядком слов доносят до читателя аромат языка начала XIX века.

Разумеется, при стилизации язык ушедшей эпохи вовсе не воспроизводится абсолютно точно. Иногда, чтобы достичь желаемого эффекта, автору достаточно нескольких слов, которые ложатся на канву повествования, отражающую старый порядок слов. Интересно, что очень часто такими словами являются местоимения и служебные слова: сей, оный, дабы, поелику и т.п. Вот, например, отрывок из исторической повести Булата Окуджавы "Глоток свободы": "Наверно, музыка играла, когда они, преследуя Бонапарта, проходили Европой, и родина, уже перекроенная на сей европейский манер, видилась им издалека. Каково же было их огорчение, когда, вернувшись, застали они свою землю пребывающей в прежнем виде; каковы же были их гнев и неистовство при мысли об сем, и, уже ослепленные, ринулись они в безумное свое предприятие так, что цепи зазвенели". Здесь, помимо устаревающих слов пребывающая (о стране), предприятие (дело, предпринятое кем-то), дважды употреблено устаревшее указательное местоимение сей, которое сразу придает речи архаический оттенок.

Говоря о роли устаревших слов в произведениях, повествующих о событиях прошлого, следует подчеркнуть, что, в отличие от архаизмов, несущих чисто стилистическую нагрузку, историзмы, помимо того, выполняют номинативную функцию, являясь единственно возможными обозначениями тех вещей, о которых пишет автор (см. приведенные выше примеры).

Устаревшая лексика широко используется и в качестве средства, придающего речи торжественное, патетическое звучание. Особенно часто прибегают к ней поэты. Торжественно, величаво звучат многие стихотворения О. Мандельштама, А. Ахматовой, Б. Ахмадулиной: "Пусть имена цветущих городов Ласкают слух значительностью бренной. Не город Рим живет среди веков, А место человека во вселенной" (Манд.); "За гремучую доблесть грядущих веков, За высокое племя людей Я лишился и чаши на пире отцов, И веселья, и чести своей" (Манд.); "Мы знаем, что ныне лежит на весах И что совершается ныне. Час мужества пробил на наших часах, И мужество нас не покинет" (А.Ахм.); "Какой безумец празднество затеял и щедро Днем поэзии нарек? По той дороге, где мой след затерян, стекается на празднество народ" (Б.Ахм.)*.

* Некоторые устаревшие слова стали неотъемлемой частью поэтического стиля речи, и это отражается в толковых словарях, где они сопровождаются пометой трад.-поэт. – традиционно-поэтическое, например: ланиты – трад.-поэт. Щеки. Его чело, его ланиты Мгновенным пламенем горят (П.) (Словарь русского языка: В 4 т. Т. 2.)

Употребление устаревшей лексики – одна из отличительных черт творчества таких поэтов, как Вячеслав Иванов, Марина Цветаева: "Душа – когда ее края Исполнит солнечная сила, – Глубокий полдень затая, Не знает действенного пыла... Безбрачной волей красоты Кто пьян, как оный нищий скряга, Почий, как в чаше полноты Миры объемлющая влага" (Вяч. Ив.); "При заревах, в годину гнева, Из напоенных кровью глыб Пророс росток святого древа На звездный зов заветных Рыб" (Вяч. Ив.); "Уж сколько их упало в эту бездну, Разверстую вдали! Настанет день, когда и я исчезну С поверхности земли" (Цвет.); "Тверже камня краеугольного, Клятвой смертника на одре: Да не будет вам счастья дольнего, Муравьи, на моей горе!" (Цвет.); "Мой письменный верный стол! Спасибо за то, что шел Со мною по всем путям. Меня охраняя – как шрам... Строжайшее из зерцал. Спасибо за то, что стал – Соблазном мирским порог – Все радостям поперек... Столп столпника, уст затвор, Ты был мне – престол, простор, Тем был мне, что морю толп Еврейских – горящий столп!" (Цвет.).

Следует отметить, что в одних случаях патетичность, которой обладают употребленные в контексте современной речи устаревшие слова, соответствует важности, неординарности того, что является предметом изображения (таковы приведенные выше примеры). В других случаях использование устаревших слов помогает подчеркнуть особую значимость того явления, которое, будучи описанным привычными, современными словами, выглядело бы как не выходящее за рамки обыденного сознания: "Сколь достойны хвалы и любви, март, простые деянья твои, но мертвы моих слов соловьи, и теперь их сады – словари. – О, воспой! – умоляют уста снегопада, обрыва, куста. Я кричу, но, как пар изо рта. Округлилась у губ немота" (Б.Ахм.). Вообще, подобные поэтические произведения, насыщенные устаревшими словами, требуют от читателя особого интеллектуального напряжения, вследствие чего сам текст воспринимается на более высоком и интенсивном эмоциональном и интеллектуальном уровне. Таким образом осуществляется контакт с непривычным или с привычным, как бы увиденным иными глазами. Похожий контакт возникает и в богослужебных текстах, где устаревшая лексика, помимо указанной выше функции – придания речи возвышенного, патетического звучания, – способствует также приобщению к непостижимому, непривычному, т.е. выполняет сакральную* функцию.

* Сакральный (от лат. sacri – 'священный') – относящийся к религиозному культу и ритуалу, обрядовый.

Интересно, что в некоторых существующих современных переводах богослужебных текстов на русский язык, сделанных с целью облегчить восприятие этих текстов современным читателем, сохраняется немало архаизмов. Вот, например, начало знаменитой "Молитвы о всех людях", переведенной недавно вместе с другими молитвами на каждый день священником Александром Борисовым: "Ненавидящих и обидящих нас прости, Господи Человеколюбче. Благотворящим благо сотвори. Братьям и сродникам нашим даруй исполнение прошений о спасении и жизнь вечную. Больных посети и исцеление даруй. Тем, кто в море, помоги. Путешествующим сопутствуй. Служащим и милующим нас грехов оставление даруй. Поручивших нам, недостойным, молиться о них, помилуй по великой милости твоей. Помяни, Господи, усопших отцов и братьев наших и упокой их там, где сияет свет лица Твоего"*. В предисловии к "Молитвослову" автор перевода объясняет обращение к устаревшим словам и формам так: "Проблема архаичности богослужебного языка – это проблема не только Русской, но и всех христианских церквей. Во многих странах ее решают, прямо переведя богослужение на язык современности. Но нельзя не видеть, что старинный язык всегда придает общению с Богом большую торжественность, возвышает его и отличает от заурядного мирского общения"**.

* Молитвослов на каждый день. Текст на церковнославянском языке и перевод на русский язык. М.. 1993. С. 47.

** Молитвослов на каждый день. С. 3.

Еще одна функция, которую часто выполняют устаревшие слова в современных текстах, –выражение авторского отношения к предмету изображения, чаще всего иронии. Андрей Белый, описывая встречу декадентов с профессорами Московского университета, на которой читал свое новое сочинение Д.С. Мережковский и которая закончилась полным провалом декадентов, абсолютным непониманием сторон, постоянно употребляет по отношению к профессорам устаревшее существительное старцы: "Но – звонок; Мережковский, посаженый в центр, ниже всех... с перепугу картаво звякал коленчатою загогулиной фразы, составленной из друг друга пронизывающих придаточных лишь предложений... одни импрессии: второе пришествие-де уже близко (у старцев подпрыгнули плечи, подпрыгнули даже очки на носах); наша интеллигенция-де своего "да" не имеет еще (старцы прянули стадом седастых козлов)... Сергей Трубецкой переносит головку над всеми сединами, ею вертя, как верблюд средь пустыни... Мережковским подвел Трубецкого М.С. Соловьев, Трубецкой – подвел общество; и этот скандал заминаем молчанием (старцы горазды в искусстве замина)"*. Здесь высокопарно-устарелое старцы контрастирует с занижающими метафорами (подпрыгнули плечи, подпрыгнули даже очки) и сравнениями (прянули стадом седастых козлов, вертя ею, как верблюд среди пустыни), разговорной иронически окрашенной лексикой (переносит головку, заминаем молчанием). Тем самым и без того комически представленная ситуация заостряется до гротескности.

* Белый А. Начало века. М., 1990. С. 198.

Наконец, употребление устаревших слов порой бывает мотивировано версификационными задачами – необходимостью сохранить ритмический рисунку и рифму в строфе. Нередко этой цели служат архаизмы у В. Хлебникова, для творчества которого в целом вообще характерно обращение к архаическим средствам языка. Например: "Вдали от шума и борьбы Внутри густой красивой рощи Я буду петь, сбирать грибы, Искать в лесу святого мощи, Что может этой жизни проще?"; "И лебедь лег у ног ея. Как белоснежная змея".