Основные вопросы философии

Приступая к изучению философии, необходимо в первую очередь постичь онтологию, то есть науку о том, что на свете существует, а также эпистемологию, которая объясняет, откуда мы знаем об этом. Слова эти, однако, не вполне однозначны, и можно вертеть ими так и сяк, а потому мы советуем начинающему знатоку-философу придерживаться определенных правил; ну а более опытные мастера сами знают, каких правил им придерживаться, – тех, которые они сами изобретают.

Эпистемология, как правило, у каждого философа своя – так, например, говорят об «эпистемологии Платона», «эпистемологии Канта» и т. д. Но связываться с Кантом мы вам искренне не советуем – как, впрочем, и со всеми остальными немецкими философами.

Онтология существовала сама по себе и потому обращаться с ней надо очень осторожно – разве что ваш собеседник разбирается в этом еще хуже вас. Это последнее обстоятельство обычно рассматривается как возможность не ограничивать свою фантазию, но предупреждаем: тут легко совершить ошибку, которая может дорого вам обойтись. Достоверно об онтологиях можно сказать только то, что одни из них более содержательны, а другие менее – иными словами, количество всех вещей в мире, по данным различных онтологии, получается разным.

Уиллард ван Орман Куайн, или попросту Куайн, как его называют, однажды заметил, что основные вопросы философии чаще всего задают четырехлетние дети. Например:

1. «Что это?» (онтология).

2. «Откуда ты знаешь?» (эпистемология).

3. «Зачем?» (вопрос относится в первую очередь к этике). |

До метафизики (см. ниже) дети, слава богу, не доходят, но самый любимый и самый убийственный их вопрос «Почему?» – это, безусловно, главнейший из философских вопросов.

Уровни и метауровни

Слово или, точнее, приставка «мета» имеет первостепенное значение для всякого, кто стремится хоть чего-то достичь в философии. Она стала употребляться с тех пор, как Аристотель изобрел метафизику. Греческое слово «meta» буквально означает «с» или «после», и, таким образом, Аристотелева «Метафизика» включала те вещи, которые шли после его «Физики». Некоторые объясняют название тем, что метафизика глубже проникает в суть вещей, добираясь до самых важных, сокровенных истин. Это неправда.

А правда в том, что в первом стандартном издании трудов Аристотеля под редакцией Андроника с Родоса метафизика излагалась в томе, непосредственно следующем за «Физикой». Именно по этой причине, вкупе с тем обстоятельством, что никто не смог придумать сколь-нибудь вразумительное название для всей той мешанины из логики, теологии, эпистемологии и математики, которая и образует аристотелевскую «Метафизику», термин «мета» стал означать всякое исследование, затрагивающее вопрос более глубоко, нежели то исследование, которое ему непосредственно предшествовало.

Так, например, если вы займетесь метаматематикой (чего мы вам искренне не советуем), то будете изучать не сами математические теоремы и доказательства, а теоретические основания их построения и формальную структуру, которую они представляют. Аналогичным образом, метаэтика не говорит о том, как нам следует поступать, а изучает природу теорий, поясняющих это. Если употреблять слово «мета» с умом, оно может стать сокрушительным аргументом в философском споре.

Метаязык – это язык, на котором рассматривается структура другого языка, называемого объектным. В разговоре полезно заметить, что объектный язык часто содержится в метаязыке, но ни в коем случае не наоборот (что это значит – неважно). Так, например, то предложение, в котором мы только что упоминали метаязык, можно рассматривать как пример мета-метаязыка, а вот это самое предложение, в свою очередь... – короче, идея вам ясна. Тут открывается простор для бесконечного регресса, который на философском языке означает примерно то же самое, что подразумевает выражение «биться головой о стену». Альфред Тарский, занимавшийся логикой в Польше в годы между Первой и Второй мировыми войнами, когда, похоже, все логики были поляками (хотя обратного не наблюдалось), утверждал, что только постулировав теоретически бесконечную иерархию языков, мы можем полностью эксплицировать (хорошее словечко!) понятие истины применительно к обычному языку. Почему так происходит, понять очень трудно, и для этого требуется несколько лет напряженных размышлений – так и скажите, если вас спросят.

От Тарского легко перейти к американцу Дональду Дэвидсону (хотя понять его так же трудно). Он начинал как психолог-теоретик, но вскоре обнаружил, что теоретическая психология – вещь слишком простая, и переключился на философию. Дэвидсон развил и углубил концепцию Тарского, пытаясь с ее помощью приспособить теорию смысла к философии и естественным языкам. В разговоре не мешает выразить некоторое сомнение по поводу того, пригодна ли семантика Тарского для этой цели и насколько удачно развил ее Дэвидсон, но ни в коем случае не позволяйте втянуть себя в обсуждение деталей.

Попрактиковавшись, вы научитесь изобретать собственные метадисциплины – да и не только дисциплины, а и все мета-прочее. Возьмите за образец Дж.Э.Л.Оуэна, который любил хвастаться своим «мета-дневником» – листком бумаги с записью, напоминающей ему, куда именно он положил дневник. Однако нет никакого сомнения, что из всех возможных «мета», метафизика – самая главная.