25 Ноября 1934 года Ломов — Ильинский, Чубуков — Старковский, Наталья Степановна — Суханова, Машка — Фефер

Мейерхольд (Старковскому.) «Кого вижу?» — когда второй раз изумление — дольше держать. И только когда Ломов остановится, тогда только второй раз: «Кого вижу?»

А перед тем когда он говорит: «Садитесь, покорнейше прошу!» — перед этим переход и — «брысь!» — как будто увидел, что кошка в молоко залезла; и вы этот переход делаете, тогда у вас такая рассеянность. И опять может кошка в молоко залезть, поэтому он не смотрит на него, а смотрит [влево на кошку]. Тут важно на Ломова не смотреть. Кошка — это будет цель перехода.

И после фразы не уходите сразу — еще стоит и смотрит, смотрит, потому что еще изумлен. Он хоть и не видит еще, что Ломов во фраке, но он немножко изумлен, что какой-то он сегодня особенный, и поэтому еще смотрит, чтобы публика думала, что что-то случилось. Потом он идет, а сам смотрит в одну точку, говорит: «Садитесь, пожалуйста», а сам продолжает смотреть на кошку.

(Финал: выбег Капралова и Логиновой с цветами; много раз повторяется кадриль.)

(Начало. Старковскому.) Выходите уже с развернутыми руками — такое большое изумление, что он может преувеличить — изумился раз и на всю жизнь.

(Ильинскому.) Игорь Владимирович, руки без движения. [«Одним словом, вы один только можете помочь мне…»] Волнение внутри, поэтому руки беспомощны, как заволновался, так… (показ). Тогда энергия перешла в слова и весь этот текст произносится одним словом. И потом не ронять лицо, а то вы закапываетесь, и публика сочтет это за обморок — не дай бог, если она это сочтет за обморок. На «одним словом, вы один…» — можете наклониться, но лица не ронять. Эта тирада идет на одном дыхании.

Все начало слишком тихо, тогда подозрительно — водевиль ли это? Нужно, чтобы и выход был водевильный. А то очень трудно вылезти из трясины вяловатого общего тона. […]

В первой половине водевиля надо добиться большей легкости в отношении декламационной стороны, тогда медлительность покажется несколько иной; сейчас медлительность хорошая, но она должна быть другой немного окраски, ее можно счесть за забывчивость актера, у публики может быть разочарование: ах, вяло началось. Немножко напряженнее всю декламационную сторону! […]

(Сцена Чубукова и Ломова.) Сцена быстрого темпа. В этой сцене, когда они стоят у стола, как будто не надо смотреть друг на друга, а обязательно {171} отвернувшись. (Показ интонации: «Позвольте, драгоценный мой…») Тут не только быстрый темп, но однообразие интонации людей, которые орут друг на друга. (Ильинскому и Старковскому.) У вас нет энергии, а есть быстрый темп и мягкость игры. А сердца нет в сцене. Сердца у них кипят, они подзадоривают друг друга, у Ломова тоже вспыхнула страсть, надо обязательно, чтобы он выделился. Публика разочарована: а где ж его болезни? Тут трансформация у Ломова.

(Старковскому.) Когда Чубуков ссорится с уходящим Ломовым, он не покидает Наталью Степановну, он положил руку на ее плечо и только ему отмахивает, как будто он какое-то сокровище держит и боится, чтобы оно не вскипело, — он как бы успокаивает ее. Здесь нужны две неподвижные фигуры при подвижности виляний Ломова — тогда подчеркивается этот эффект.

(Ильинскому.) Когда фат садится (перед «Итак, Лужки мои!»), ногу на ногу положить, тогда удобно сидеть и [получается] такая штука (показ жеста ногой).

(Старковскому.) Быстрее про собак, еще быстрее, чем тот тон при первой ссоре, и поэтому однообразнее. (Старковский не знает наизусть текста.) Лучше возьмите книжку и читайте. (Мейерхольд показывает интонацию читая.) Настолько трудно, что даже не справишься сразу, это безумно трудно, но это должно по-французски блестеть, с приемами французского водевиля, и нужно очень быстро.

(Старковскому.) После «И интриговать!» вы далеко отходите и вам трудно возвращаться.

И теперь, когда он отмахнулся на сцену «интриган!» — тут абсолютный параллелизм, должен тоже отмахнуться. Как он отошел — и вы перешли. Все броски издали — тогда это красиво: «Мальчишка! Щенок!» — боятся друг к другу подойти, так страшно вскипели, что они кричат, а близко не подходят, а то обязательно мордобой должен состояться. Когда кипят страсти — тогда отбегают друг от друга и также от тяжелых предметов отбегают подальше.