21 Октября 1933 года II акт

Мейерхольд. Нишет и Гюстав, как два голубка, купаются в атмосфере любви. Как эта любовь не похожа на любовь Армана и Маргерит: там любовь с маленьким надрывом, там приходится распутывать концы прошлого, кроме того, — машина денег. Это входит неприятным звеном. Если бы Арман мог бы швырять деньги, как его конкуренты… Он получает какие-то доходы, но этого мало. Гюстав и Нишет — они бедные, им достаточно того, что они имеют. И нужно, чтобы они были страшно веселые, так что надо что-то придумать, какие-то вещи, чтобы это крутилось весело. Они в море цветов. Принесенные из полей цветы они режут, отбирают, группируют. Они устраивают такой азарт около этих цветов. Игра тогда будет. Нужно, чтобы публика видела, как они работают, как они группируют цветы по вазам. В дом втекают свежие цветы. Тут можно будет дать вход садовника. В них [в Гюставе и Нишет] начало чего-то бодрого. Главное содержание, что они приехали в гости и нашли для себя нужную обстановку.

{71} Я бы хотел, чтобы это была золотая осень. Тогда можно будет желтизну внести. Мне не хочется лета. Мне хочется именно такой натюрморт. Жизнь расцветает, а Маргерит на краю гибели. Нужен контраст здесь — здесь подкрадывается червоточина. Тогда и Дюваль-отец будет звучать со своей пресной моралью.

23 Октября 1933 года II акт Читали: Маргерит — Райх, Прюданс — Ремизова, граф де Жирей — Кельберер, Арман — Царев, Нанин — Серебрянникова

Мейерхольд. Прюданс должна быть тверже, а то ей — Маргерит — не на кого опереться; если это будет, то у Маргерит будет тонкость, а у Прюданс — вульгарная линия. (Показ интонации.) Она очень проста, очень terre à terre¹. У нее не снижение, а бравада. Она такая промотавшаяся личность, она из этого не делает никакого секрета. Цинизм такой мужской у нее. В ее природе есть что-то мужское. Есть во Франции такой тип, очень много таких попадается, такая эмансипированная женщина (показ), — так стоит, так курит (показ) — женский фат промотавшийся и забулдыга, тертый калач. (Ремизовой.) Если у вас так будет, тогда Маргерит легко, а то Маргерит придется тон брать.

Маргерит же, наоборот, будет такая рассеянная. У нее в голове Арман, она немножко в тумане, ей можно невпопад сказать, невпопад сделать. А у Прюданс — пружина.

{73} (Ремизовой.) «Значит, любовь?» — как будто вы рады, что она попала в ловушку. Здесь какая-то сложная должна быть интонация, а у вас примитивно, просто.

«Он заходил вчера? И сегодня придет?» — очень настойчиво.

«Дорогая, я буду молиться за вас» — в такую беду вы попали — в тоне актрисы.

Дювернуа должна быть [такой], как будто она сердится на что-то. В этом и будет ее стервозность. Она не чутка. Она влипает, как какой-то контраст. Она и с лакеем зла, она со всеми зла. У нее свой мир, чего-то у нее не ладится.

9 Ноября 1933 года IV акт

Мейерхольд. Обстановка таким образом. Лестница. Стулья поваленные означают перила, которые обозначают путь лестницы. Лестница подымается и кончается аркой. Образовавшийся полукруг окаймляет стол, за которым играют, — стол по левую сторону лестницы. Тут, справа, нечто вроде холла, который является преддверием к следующей комнате — скажем, залу, где танцуют. Затем здесь, около лестницы, на авансцене, полукруглая кушетка, на которой сидят, и у арки опять полукруглое сиденье; а в глубине большой диван, который замыкает сцену.

За столом сидят: Гастон, Артюр, Прюданс, два старика, один черноволосый итальянец, но, может быть, будет сидеть больше народу. Старик служитель еще около карт. Старики сидят спиной.

Прюданс стоит впереди стола, облокотившись на стул. У Прюданс двойная игра: она следит за игрой, а рядом сидит молодой человек, с которым она переговаривается. Так как у меня еще нет твердого текста, то {74} пока договоримся делать шум. Тут нужно так насытить сцену эротическим началом — сцена цинически переплетенного анекдота. Не бойтесь сильного звучания, здесь слова должны быть слышны. К следующей репетиции мы подработаем словесный материал.