Заключение

Итак, попробуем подвести итоги проведённого статистического анализа. При этом мы должны помнить, что в ходе статистической обработки массового материала, каковым являются средневековые захоронения, мы имеем дело со стохастическими закономерностями и нечёткими множествами, поэтому мы не можем утверждать, что в реальности во множестве существовали погребения, в которых обязательно присутствовали бы все признаки, характерные для того или иного КСП. При этом мы также не оценивали поле смежных признаков, характерных для того и другого КСП в большей или меньшей степени. Мы лишь можем с уверенностью говорить о реально существовавшем в золотоордынское время дуализме в погребальных традициях – в рамках единого погребального обряда существует две основных группы захоронений – с доминированием черт мусульманского погребального обряда и с доминированием немусульманских признаков. КСП, описывающий «языческие» захоронения, довольно разветвлён и объединяет массу признаков, соответствующих самым разнообразным элементам обрядности, причём, зачастую взаимоисключающих. Это явление говорит нам о том, что так называемый «языческий» погребальный обряд золотоордынского времени не является единым и монолитным. Объясняется это полиэтничностью населения Золотой Орды, его поликонфессиональностью и поликультурностью. Причём, в рамках данной работы на основе нашей базы данных и тех критериев, по которым мы описывали погребальный обряд, не представляется возможным выделить этнокультурные или этноконфессиональные группы. Это задача самостоятельного углублённого исследования – на основе признаков погребального обряда попытаться отразить этническую или конфессиональную пестроту населения Золотой Орды. Мы лишь можем фиксировать некоторые наиболее яркие обрядовые черты и пытаться объяснить их происхождение.

Мы должны констатировать, что погребальный обряд захоронений в мавзолеях выглядит весьма единым. В одном комплексе связанных признаков объединились самые разнообразные черты – языческих пережитков и мусульманского обряда. Такой синтез признаков в одном КСП даёт нам возможность сделать заключение о единстве или глубокой нивелировке погребального обряда в группе захоронений в мавзолеях, что, вероятно, связано с тем обстоятельством, что мавзолеи являются, прежде всего, усыпальницами золотоордынской знати. Нельзя ни в коем случае утверждать, что все захоронения в мавзолеях, совершённые с отклонениями от мусульманского погребального обряда, являются языческими. Само наличие такого надмогильного сооружения, как мавзолей, наглядно демонстрирует принадлежность покойного к исламской культуре. Даже в тех случаях, когда в захоронении не соблюдены оба основных требования шариата к погребальному обряду – отсутствие сопутствующего инвентаря и обращение лица покойного к Мекке – мы не вправе объявлять захороненных в мавзолеях представителей знати язычниками. Несомненно, при жизни эти люди наверняка декларировали свою принадлежность исламу, как религиозному течению, одобряемому верховной властью. Однако, консервативность погребального обряда на первых порах не позволяла отказаться полностью от вековых традиций. Наглядным примером данного положения является захоронение из мавзолея №1 на городище у пос. Комсомольский, которое, на наш взгляд, принадлежит представителю высшей знати и совершено по языческому обряду.

Если инвентарь постепенно исчезает из практики погребального обряда, то в первую очередь это происходит в погребениях простолюдинов. Захоронения знати, даже в мавзолеях, продолжают сопровождаться инвентарём. Надо признать, что далеко не все захоронения в мавзолеях, даже на раннем этапе исламизации, содержали отклонения от мусульманского погребального обряда. Знать, как и общество в целом, не была единой. В этой среде встречались как новообращённые язычники, так и апологеты ислама, ревностно соблюдавшие обряды. Нам известны, например, «канонические» захоронения в мавзолее Хусейн-бека в Башкирии, относящиеся ко временам правления Джанибека.

Мы не можем на настоящий момент проследить архитектурную эволюцию типов мавзолеев, тем более связать типологию мавзолеев с типологией погребального обряда в них. Для решения этой задачи нам недостаточно данных. Мы можем лишь отметить некоторые наметившиеся тенденции. Так, во-первых, мы можем предположить уменьшение в мавзолеях в течение XIV века доли захоронений с отклонениями от мусульманского погребального обряда. Необходимо, однако, отметить, что в мавзолеях, расположенных на территории Хорезмского улуса Золотой Орды закрепляется привнесённая в мусульманскую похоронно-поминальную обрядность из зороастризма традиция сооружения специальных помещений для ритуального огня – тлеухана¹,чираг-хана², или специальных подставок для ритуального огня – чираг-дан³. Но это особенность локальная, характерная лишь для Средней Азии, где она врастает в традиции и обрядность культа святых. Во-вторых, мы констатируем распространение в Золотой Орде многоярусных мавзолеев башенного типа и с крестовидным склепом-криптой лишь с конца XIV века. В-третьих, во второй половине XIV в. в планировке золотоордынских мавзолеев прослеживается тенденция не только к повышению этажности, но и увеличению количества помещений за счёт пристраивания дополнительных помещений к пештаку (как, например, в мавзолее №1 из Мохши¹) или к основному объёму мавзолея (как в мавзолее Шамун-наби на городище Миздахкан²), которая развивается в постзолотоордынский период и достигает кульминации в планировке мавзолея Ходжи Ахмеда Ясеви, представляющего собой целый культовый комплекс³. Ещё одно проявление той же тенденции – пристраивание дополнительных объёмов, являющихся самостоятельными усыпальницами, с запада и с востока к мавзолею. Примером может служить комплекс мавзолеев Ханская усыпальница. Более поздний ансамбль Шах-и-Зинда, расположенный так же, как и мавзолей Ходжи Ахмеда Ясеви, в среднеазиатском регионе, отражает развитие той же тенденции. Всё это позволяет сделать вывод о генетической связи мавзолеев Средней Азии тимуридского времени и мавзолеев Золотой Орды.

Анализ обряда для погребений в подкурганных оградках не позволяет выделить внутри данной группы определённые подгруппы - «языческую» и «мусульманскую». Как и в предыдущем случае с погребальным обрядом захоронений в мавзолеях, группа выглядит цельной с обрядовой точки зрения. Вслед за Е.П. Мыськовым позволим себе усомниться в перекрывании данных сооружений курганной насыпью. По некоторым признакам (наличие надгробий, предназначенных для обозрения, наличие тризн, долговременность формирования некоторых некрополей внутри оградок), мы можем предположить, что сырцовые оградки являлись открытыми погребальными сооружениями, с которыми были связаны определённые поминальные обряды. В частности, над одним из захоронений на могильнике Маляевка, раскопанных Е.П. Мыськовым, было обнаружено надгробие с гнездом для установки туга – высокого деревянного шеста с металлическим или матерчатым навершием, устанавливаемого на могиле святого. Кстати, некоторые исследователи видят в самой традиции установки тугов на могилах пережиток доисламских поминальных традиций и связывают с культом святых, а точнее – с поминальным обрядом – зийаратом - который буквально пронизан древними языческими обрядами⁴.

Повторим также, что мы не можем присоединиться к существующему в науке мнению о несомненной прямой связи появления обычая захоронения в оградках с исламизацией кочевой степи в золотоордынское время или с проникновением мусульманских погребальных традиций из городов в степь. Мы лишь предполагаем некоторое влияние мусульманских погребальных традиций на уже сложившийся обряд. Можно предположить, что в основе погребального обряда в данной группе лежит обряд языческий, предусматривающий как сопровождение покойного инвентарём, так и цикл поминальных действий (тризна, само наличие оградки, надгробия). Вероятно, требования шариата к погребальному обряду были восприняты носителями данного обряда чисто механически в качестве новых дополнительных элементов – это такие черты, как доворот лица в сторону Мекки, уменьшение количества инвентаря в погребении. Кроме того, вероятно, появились новые типы внутримогильных конструкций, связанные с захоронениями в ямах с подбоями. Мы полагаем, что планиграфия оградок могла меняться под влиянием исламизации - оградки становятся похожи в плане на мавзолеи с порталами-пештаками или двухкамерные мавзолеи с гур-ханой и зийарат-ханой. Однако, мы не можем утверждать это со всей определённостью. Дело в том, что хронология существования оградок разных типов говорит об их синхронности. О причинах появления в золотоордынское время в степях Нижнего Поволжья и Западного Казахстана таких сооружений, как оградки, мы сказать ничего определённого не можем. Причину появления захоронений в оградках следует искать, вероятно, в этнической традиции одного из этносов, населявших Золотую Орду. Путь проникновения данного обряда в Поволжье может быть прослежен лишь после накопления новых данных, изучение же особенностей погребального обряда захоронений в оградках и этническая интерпретация его носителей должны стать темой для самостоятельного исследования.

Если группы захоронений в мавзолеях и в подкурганных оградках выглядят после анализа едиными, то анализ погребального обряда захоронений под курганами определил, что их можно разделить на «языческую» и «мусульманскую» обрядовые группы. Помимо этого, мы выделяем здесь группу захоронений знати, представителей имущественной и социальной верхушки общества, на погребальный обряд которой, при стремлении соблюсти требования шариата, неизбежно наложила отпечаток их имущественная состоятельность. В рамках большой группы подкурганных захоронений признаки всех этих групп оказываются значимыми. На этом основании можно сделать вывод о том, что мусульманский погребальный обряд был включён в погребальную практику кочевников Золотой Орды в готовом виде (так как его требования были закреплены и поддерживались шариатом). Сохранились лишь сами курганные насыпи как признаки кочевнических захоронений. Подгруппу захоронений с языческими признаками мы можем отнести к «доисламскому» периоду в истории Золотой Орды, а вот две остальные подгруппы мы можем синхронизировать во времени, поскольку не исключено, что погребальный обряд знати трансформировался медленнее, как и в случае с погребениями в мавзолеях.

Мы можем, в целом, согласиться с выводами В.А. Иванова и В.А. Кригера, которые на примере курганов кочевников Южного Приуралья проиллюстрировали существование трёх хронологических групп захоронений в данном регионе. Для датировки захоронений В.А. Иванов и В.А. Кригер использовали статистический анализ взаимовстречаемости в погребениях различных категорий вещевого инвентаря. Ими выделены следующие группы: домонгольская (XII-XIII вв.), золотоордынская языческая (конец XIII – первая треть XIV вв.) и золотоордынская мусульманская (середина XIV – начало XV вв.). Авторы выделяют отличительные особенности мусульманской группы захоронений – отсутствие принадлежностей конской сбруи, оружия, предметов быта, но при этом наличие в течение некоторого времени женских украшений (серьги, перстни), головных уборов «бокка» и подвесок-цилиндриков (тумаров), соседствующих с монетами середины XIV – начала XV вв.¹ К таким же выводам пришёл и А.А. Бисембаев, который анализировал погребальный обряд кочевников Западного Казахстана и разделил их на три группы – погребения, совершённые по языческому обряду, погребения, совершённые по мусульманскому обряду и погребения, сочетающие в себе черты двух предыдущих групп². При этом исследователь датирует последнюю, смешанную, группу очень широко – пережитки доисламских верований прослеживаются в погребениях казахов вплоть до XVIII века³.

Выводы В.А. Иванова и В.А. Кригера и А.А. Бисембаева позволяют нам по аналогии продатировать выделенные в данной работе подгруппы подкурганных мусульманских погребений и погребений знати серединой XIV – началом XV вв.

Необходимо обратить внимание на то, что нами обнаружены некоторые черты в погребальном обряде, которые напрямую связаны с поминальной обрядностью – такие, как наличие тризн, надгробий. Кроме того, нами установлено, что курганные насыпи над некоторыми захоронениями (подкурганные захоронения с надгробиями) возводились не сразу после похорон, а лишь по прошествии некоторого времени, которое наверняка было обусловлено проведением каких-то поминальных обрядов. Наличие цикла поминальных обрядов фиксируется и для захоронений в оградках.

Так, например, у ногайцев зафиксированы разные поминальные рубежи. Астраханские ногайцы поминали на 3, 7, 20, 40, 100-й день и в годовщину; оренбургские – на 3, 7 и 40-й день; караногайцы – на 3, 7, 40, 100-й день и в годовщину. Зафиксирован также обычай отмечать 52-й вечер¹.

В данной главе были проанализированы три обрядовые группы захоронений, первую из которых мы условно называем «языческой» или «немусульманской», вторую – группой захоронений с отклонениями от ислама, третью – «мусульманской». Анализ и сравнение именно этих групп захоронений, выделенных на основании соблюдения в них основных требований, предъявляемых шариатом к мусульманскому захоронению, является одной из основных составляющих данной работы.

Погребения «языческой» группы, которым присущи, в основном, немусульманские признаки, тем не менее, в определённой степени подверглись влиянию мусульманского погребального обряда. В погребениях данной группы встречаются признаки, присущие мусульманскому погребальному обряду. Это, например, ямы с подбоями в южном борту, надмогильные сооружения - мавзолеи, надгробия, обращение лица покойного в сторону Мекки при несоблюдении общей западной ориентировки. Особенно наличие косвенных «мусульманских» признаков характерно для захоронений из пригородных могильников. Статистический анализ на основе выбранных нами критериев не позволяет разбить данную группу на обрядовые подгруппы. Погребальный обряд предстаёт перед нами слитным, совпадающим в основных своих деталях. Наиболее яркие особенности языческих захоронений не являются группообразующими, а характеризуют лишь частные случаи. Наиболее заметной чертой обряда выглядит ориентировка погребённого. Так, например, заметно выделяется из общей массы погребений группы захоронений с южной и восточной ориентировками с грунтового могильника Маячный бугор, где в обряде присутствуют такие специфические особенности, как элементы огненного ритуала, зёрна культурных растений в качестве заупокойной пищи и в качестве подсыпок, подстилок, отсутствие в составе инвентаря кочевнических элементов. Однако, захоронения, различающиеся ориентировкой, не группируются друг с другом по другим каким-то признакам, не выделяются из общей «языческой» среды. В этой связи мы можем сделать вывод о «стандартизации», единообразии языческого погребального обряда в Золотой Орде, что является следствием единства религиозных представлений домусульманского населения кочевой степи, которые мы, основываясь на этнографических данных и письменных источниках, можем соотнести с тюрко-монгольским шаманизмом. Для более точной этнической интерпретации погребённых из языческих захоронений совершенно необходимо, на наш взгляд, привлекать анализ типологии вещевого инвентаря.

Основная часть погребений с отклонениями от мусульманских традиций располагается на поселенческих могильниках. И это объясняется тем, что в составе населения золотоордынских городов присутствовали представители как всех мировых религий, так и приверженцы доисламских верований. Но, тем не менее, именно кочевнические, степные регионы Улуса Джучи продолжают оставаться местами бытования доисламских элементов в погребальном обряде наиболее длительное время. У кочевников отдельные элементы доисламских погребальных традиций врастают в мусульманский обряд захоронения и доживают вплоть до наших дней. Достаточно привести в качестве примера казахские надгробные стелы – кулпытасы – украшенные изображениями оружия, бытовых предметов и т.п., то есть всего, что может пригодиться на том свете¹. Анализ захоронений с отклонениями от мусульманского погребального обряда позволяет сказать, что нам удалось выделить комплексы связанных признаков, наиболее характерные для них. Один из этих комплексов содержит признаки, характерные для мусульманского погребального обряда, но в сочетании с признаком «наличие погребального инвентаря». Видимо, это означает исключительную устойчивость именно этого варианта отклонения от предписаний шариата. Другой КСП объединяет признаки, присущие погребениям с нехарактерными для мусульманских захоронений позами покойных – вытянуто на спине (ещё один наиболее устойчивый вариант отклонения от исламской погребальной обрядности), а также «упакованные» перезахоронения. Остальные многочисленные признаки отклонений, выделившиеся в самостоятельные КСП, являются случайными, единичными и не представляют собой устойчивой тенденции.

Единство мусульманского погребального обряда, продемонстрированное в ходе анализе всей базы данных в целом, после рассмотрения отдельно взятой группы мусульманских захоронений исчезает. Среди мусульманских захоронений встречаются и подкурганные, и коллективные, и с другими отклонениями от условной нормы. Большинство подкурганных погребений с мусульманскими чертами (без вещей и с доворотом лица на Мекку) сконцентрировано в окрестностях Царёвского городища. Наличие пригородных курганных могильников Царёвского городища, довольно хорошо исследованных, является свидетельством экономического и политического тяготения кочевников к крупному городскому центру. Появление на этих могильниках захоронений с мусульманскими чертами является подтверждением предположения, что именно города были очагами исламизации населения Золотой Орды. Именно население городов и их кочевой округи мусульманизировалось в первую очередь, и лишь после этого ислам проникал вглубь степи. Сравнение количества подкурганных погребений с мусульманскими чертами из округи Царёвского городища и захоронений из степных могильников говорит само за себя. Правда, необходимо сделать ряд оговорок. Во-первых, все эти захоронения происходят с территории Нижнего Поволжья – самого, пожалуй, урбанизированного региона в Золотой Орде. Так, например, могильник 301-й километр находится рядом с синхронным небольшим поселением и буквально в одном-двух днях пути от того же Царёвского городища. Таким образом, количественный перевес мусульманизированных погребений на пригородных могильниках резко возрастает. Однако, всё же, картина получается далеко не полная – нам совершенно не известны могильники Селитренного городища (города Сарай), синхронные времени его существования. Более того, нам вообще неизвестно о существовании курганов в ближайшей округе Селитренного городища. Курганы золотоордынского времени имеются лишь на севере Астраханской области и на правом берегу Волги. Можно предположить, что окрестности Селитренного городища (да и окрестности других левобережных золотоордынских городищ, расположенных ниже Селитренного по течению реки Ахтубы) не входили в традиционные маршруты перекочёвок из-за природно-климатических условий (в этом районе к реке вплотную с востока подходит полупустыня), потому там и не возникли родовые кладбища кочевников – курганные могильники. Но, всё же, исследование грунтовых могильников округи Селитренного городища, могло бы пролить свет на проблему взаимодействия кочевой степи и населения столичного города государства.

В ходе анализа мусульманских погребений мы выделили ряд комплексов связанных признаков, из которых обусловленным обрядовыми особенностями является только один, который, как мы уже писали, характеризует пережиточные явления в мусульманском погребальном обряде. Выделение «пережиточных» признаков даже в группе мусульманских погребений говорит о глубоком их врастании в мусульманский погребальный обряд в Золотой Орде. Остальные комплексы характеризуют собственно «канон» мусульманского погребального обряда, однако не во всей полноте, а по отдельным элементам. Интересно, что такие традиционные атрибуты мусульманского погребального обряда, как ямы с подбоями в южном борту и соответствующие им внутримогильные конструкции оказались разнесены по разным комплексам с признаками, описывающими характерное для мусульманского захоронения положение погребённого. Из этого можно сделать вывод о полной независимости данных комплексов, и, следовательно, изначальной независимости мусульманской позы погребённого и внутримогильной конструкции. Вновь мы убеждаемся в справедливости слов Е.А. Халиковой, которая писала, что наличие или отсутствие подбоя, гроба или надгробия не может служить надёжным признаком мусульманских захоронений. Указанные детали могут иметь место и могут отсутствовать в зависимости от местных условий и традиций. То же самое мы можем сказать и о вариативности внутримогильной конструкции¹. Ранее, анализируя внутримогильные конструкции, мы уже выстроили наиболее характерные для мусульманских захоронений модели сочетаний перекрытий, опорных конструкций и вымосток, а также типов могильных ям. (Приложение 5). Однако, мы не можем сказать, что те или иные конструкции более характерны для каких-либо могильников или территорий. Как мы уже убедились ранее, данные элементы мусульманского погребального обряда являются вторичными, они встречаются как в чисто мусульманских захоронениях, так и в захоронениях с отклонениями от ислама, и в чисто языческих. Представляется возможным, что в погребальный обряд вначале внедрялись основные требования шариата – безынвентарность и обращение лица к Мекке, и лишь после относительного распространения этих норм в обряде закрепились внутримогильные конструкции и типы ям, наиболее характерные для мусульманского обряда. Мы не можем привести датировку этого процесса в абсолютных цифрах, и в нашем распоряжении имеется единичный, пожалуй, случай, когда становится возможным относительно точно продатировать процесс исламизации золотоордынского городского населения на материале планиграфии одного некрополя. Имеется в виду городской некрополь Красноярского городища могильник Маячный бугор². За семь лет исследований (Никонов В.А.³, Котеньков С.А.⁴, Казаков П. В.⁵, Четвериков С.И.⁶, Артемьев С.Б.⁷, Юрьев А.Д.¹) здесь было выявлено около 400 захоронений. Такого рода выборка мусульманских погребений достаточна для статической обработки, позволяющей делать выводы о формировании исламской погребальной традиции в провинциальном городе Золотой Орды. К сожалению, материалы раскопок на данном некрополе до сих пор не опубликованы, поэтому в своих построениях мы будем пользоваться лишь самыми общими описаниями.

Нами выделено, в целом, три крупных группы захоронений: 1.) Погребения переходного от язычества к исламу типа. Датируются вещами, монетами и контекстом могильника 2-й пол. XIII - 1-й четв. XIV вв. Располагаются компактно в северной части могильника, удален­ной от городища. Преобладают доисламские обрядовые черты - ориентировка головой на юг и восток, богатый инвентарь, наличие мощных склепов из крупноформатного (48 х 22 х 12 см) сырцового кирпича, обязательное наличие гроба. Элементы исламского обряда проявляются очень редко – главным образом, в позе погребённого (но не в ориентировке!). 2.) Погребения, относящиеся к периоду врастания ислама в религиозную структуру общества после официальной исламизации (1-я четв. XIV-сер. XIV вв.) Локализуются в западной и, частично, в центральной частях могильника. Для данной группы захоронений характерно наличие двускатных мощных склепов и деревянных гробов. Формат сырца меняется на средний (40 х 20 х 7 см). Очень редко встречаются вещи в могилах - орудия труда и ритуальные предметы. Преобладает положение погребенного на спине головой на запад, лицом вверх, без доворотов. Имеются парные склепы и коллективные захоронения, а также захоронения-перезахоронения. Кроме того, к этому периоду относятся многочисленные захоронения с отклонениями от мусульманского погребального обряда – с нарушением ориентировки покойного (головой на восток), ориентировки лица (лицо обращено к северу или влево). Появляются захоронения в ямах с подбоями, но расположение подбоя ещё не устоялось – либо в южной стенке могильной ямы, либо в северной. 3.) Погребения периода утверждения ислама как ведущей религии (сер. XIV - кон. XIV вв.). Характерно преобладание подбоев - ляхдов в южной стенке могильной ямы и их наклонное или ступенчатое перекрытие малоформатными сырцами. Почти выходят из употребления деревянные гробы. Погребенные лежат в подбоях в «канонической» мусульманской позе - на спине, с доворотом вправо, лицом на юг, головой на запад. На данном этапе отмечено оформление могильника в организованном кладбище, наблю­дается рядность захоронений. Могильник смещается к югу, ближе к городищу. Также отмечены коллективные захоронения и перезахоронения¹.

Абсолютная датировка имеется лишь для первой группы – это монеты конца XIII – первой четверти XIV вв.² Остальные две группы мы датируем эмпирически, на основании наблюдений за разрастанием площади могильника и насыщенности его захоронениями.

Тем не менее, мы склонны предположить, что подобная хронология становления мусульманской религии может быть прослежена и на некрополях других городов Золотой Орды.

Анализ степени исламизированности различных населённых пунктов Золотой Орды приводит нас к следующим выводам. Погребальный обряд на могильниках Селитренного городища является, в общем, единообразным. В структуре погребального обряда на могильниках Селитренного городища выявлено множество КСП, которые находятся в рамках мусульманской погребальной традиции, представляя собой лишь непротиворечивые варианты единого погребального обряда.

Количественный и структурный анализ погребального обряда на могильниках Селитренного городища показывает нам картину очень глубокой мусульманизации населения золотоордынской столицы во второй половине XIV – начале XV века. Погребальный обряд предстаёт как единый культурный фон, на котором изредка наблюдаются варианты, не отрицающие, а дополняющие обрядовую сторону. Вместе с тем, на могильниках Селитренного городища даже в конце золотоордынской эпохи встречаются в ряде погребений некоторые отклонения от мусульманского погребального «канона», что может объясняться культурным «давлением», которое оказывала на население столицы слабо мусульманизированная степная периферия.

Анализ также показывает значительную унификацию погребального обряда на могильниках окрестностей периферийного поселения Тумак-Тюбе. Абсолютно доминируют погребения с мусульманскими признаками (их большинство, но обряд в них унифицирован, и описываются они небольшим количеством признаков). В тот же комплекс входят признаки погребений с отклонениями от мусульманского погребального обряда - с доворотом вправо, на правом боку, с вещами. Предположительно можно выделить ещё одну обрядовую группу – погребения, в которых покойные уложены вытянуто на спине, лицом вверх. Бросается в глаза отсутствие разнообразия типов ям и внутримогильных конструкций, с которым мы сталкиваемся на Селитренном городище. Не было обнаружено ни одного захоронения, в котором бы содержались предметы конской сбруи, оружие. Имеются, однако, погребения с семенами культурных растений. Налицо длительные традиции оседлости. Из этого следует, что данные могильники оставлены оседлым населением дельты Волги, которое могло перейти к оседлости ещё в домонгольское время. Мы склонны полагать, что унификация погребального обряда является косвенным признаком того, что он прошёл длительный путь развития и, возможно, на самом деле большая часть захоронений с могильников Хан-Тюбе и Тумак-Тюбе принадлежит населению, мусульманизированному ещё в домонгольский период.

На могильниках окрестностей Красноярского городища мы отмечаем наличие трёх обрядовых групп – группы захоронений с южной и восточной ориентировкой покойных (КСП II), группы мусульманских погребений (КСП III) и группы захоронений со смешанными чертами обрядности (КСП I). Отчасти они совпадают с теми эмпирическими наблюдениями, о которых мы писали выше. Самой ранней является группа «языческих» захоронений, – она возникла во второй половине XIII века и продолжала существовать до 30-х годов XIV века. Вероятно, в конце XIII – первой половине XIV века существовала группа погребений, объединяющих в себе черты как мусульманских, так и языческих захоронений, перезахоронения, коллективные захоронения, а также элементы погребального обряда, связанного с культом огня (трупосожжения). Возможно, эти погребальные традиции продолжали существовать и позже, в середине и в конце XIV века, но всё реже и реже.

Самой большой является группа захоронений совершённых по мусульманскому обряду. Появление первых мусульманских захоронений мы моем синхронизировать с возникновением самого могильника, то есть со второй половиной XIII в. В этот период единичные мусульманские захоронения соседствуют с многочисленными языческими в северной части могильника¹. Но, с течением времени, число их нарастает в центральной части могильника и они составляют абсолютное большинство погребений в южной его части.

Мы связываем возникновение группы захоронений с южной и восточной ориентировками и некоторыми чертами погребального обряда, присущими захоронениям буддистов, с проникновением в Нижнее Поволжье вместе с монголами представителей некой дальневосточной народности (уйгуров, чжурчжэней), приверженцев буддизма-ламаизма. Богатство данных захоронений говорит нам о высоком социальном статусе покойных, поэтому мы предполагаем, опираясь на многочисленные упоминания в источниках чиновников-ламаистов, что захоронения с южной и восточной ориентировками на Маячном бугре принадлежат представителям высшей чиновничьей знати Золотой Орды. Концентрация же данных захоронений именно на могильнике Маячный бугор позволяет сделать осторожное предположение об особом, возможно-столичном, статусе самого города на месте нынешнего Красноярского городища.

Обратим также внимание на тот факт, что, судя по материалам могильника, население городища в XIII веке отличалось исключительной космополитичностью, поликонфессиональностью и полиэтничностью, что характерно именно для столичного города, притягательного для энергичных представителей разных слоёв общества из разных частей Монгольской империи. Эти же черты прослеживаются на могильниках Селитренного городища.

Эта книга, разумеется, не претендует на полноту освещения проблемы. Мы лишь надеемся, что смогли отметить основные тенденции исламизации золотоордынского общества, которые нашли отражение в погребальном обряде. Быть может, результаты данной работы смогут быть полезны для будущих исследователей культуры и истории Золотой Орды.