5 Здесь и далее в круглых скобках даются пояснения переводчика.

[14]

венностыо [см. Дэбтэр-чжамцо, т. I, л. 26^а6]. Здесь мы видим один из примеров того, как укреплялся союз между представителями тибетского духовенства и монгольскими князьями. Кроме того, Сина-хамбо был назначен правителем местности Цзонка-Де-Кам. Так монгольские феодалы привлекали на свою сторону наиболее авторитетных представителей местного духовенства. При содействии Годана был основан монастырь — резиденция местного владыки Сина-Самдуб-лин недалеко от монастыря Сэртог, на южном берегу р. Цзончу. Согласно «Дэбтэр-чжамцо», область Цзонка-Де-Кам расположена в этом районе [см. Дэбтэр-чжамцо, т. I, л. 197^б3, 26^а6].

Приглашение Годаном сакьяских иерархов и принятие им и его окружением буддийской религии было заметным явлением в общественной жизни монголов. Ю. Н. Рерих пишет, что ко времени прибытия Сакья-пандиты влияние буддизма было значительным и что монголы времен империи были хорошо знакомы с тибетской культурой [Рерих, 1958, с. 340]. Ш. Бира пишет, что большой интерес для изучающих историю буддизма в период монгольского государства представляют данные о существовании религиозных отношений между Монголией и Тибетом в период правления Угедей-хана. Согласно сведениям «Золотой книги» Ш. Дамдина, Угедей-хан по завещанию Чингиса пригласил из Тибета ламу Гунтанбу, который был настоятелем матери Сайн-эх⁶ и ее сына⁷, и жил в городе Курум, т. е. Кара-Корум, где еще при Угедее установилась традиция буддийского богослужения, проводившегося уйгурами и монголами [Бира, 1964, с. 35]. Монах Гунтанба являлся представителем секты гунтан, которая, по-видимому, одна из первых среди других сект тибетского буддизма установила связь с монгольским ханским двором и заняла привилегированное положение при Угедей-хане.

В период правления Мункэ-хана в его ставку в 1255 г. был приглашен и назначен придворным ламой Карма-багши [Дэбтэр-чжамцо, т. I, л. 26б3]. Карма-

_______________________________

⁶ По словам Ш. Бира, здесь имеется в виду жена Тулуй-ной-" она Соркуктани-Хатан.

⁷ По-видимому, Хубилай-хан.

[15]

багши являлся одним из известных иерархов секты кармапа, как сообщает «Дэбтэр-чжамцо», был подвергнут испытанию: его бросили в огонь, в воду, в пропасть, но он остался невредимым и тем самым способствовал распространению веры среди монголов [Васильев, 1890, с. 376].

Благодаря деятельности Карма-багши и его приближенных росло влияние секты кармапа в Монголии. Нслед за Карма-багшой, согласно сведениям автора «Дэбтэр-чжамцо», во дворце монгольских ханов побивали религиозные деятели кармапа — Карма Ранч-жун-Дорчже (1284—1339), Ролби-Дорчже. При их содействии были основаны «общины созерцания Кармапы» и сооружены храмы и монастыри в Куку-норе и Амдо [см. Дэбтэр-чжамцо, т. I, л. 26^б1].

Император Юаньской династии Хубилай-хан издал указ, возводящий тибетский буддизм в государственную религию империи. Однако эта попытка не имела успеха: сильны были традиции шаманизма. Одно бесспорно: Хубилай-хан, обнародовав указ, открывал для себя возможность вмешиваться во внутренние дела тибетцев, что в конечном счете привело к установлению протектората Юаньской династии над всем Тибетом. Умело используя междоусобицы в стране, монгольские завоеватели закрепили в Тибете феодально-клерикальную форму правления, победу феодального духовенства. Это не значит, что тибетцы были во всем покорны иноземцам, что не было с их стороны сопротивления. В «Дэбтэр-чжамцо» есть сообщение о том, что из 18 уделов страны Чжалмо-рон три — «Дамба, Рабдан и Цзан-лха,— расположенные на южной стороне р. Большой (или Серебряной, или Киен-чуен), оказались довольно сильными и не подчинились монгольскому хану (Мун-кэ? или Годану?), а во время правления великого Гонмы (Хубилая?) подчинились после длительной ожесточенной борьбы в течение 12 лет с войсками военачальника пона Аачжан-чжуна» [Дэбтэр-чжамцо, т. III, л. 265^б3]. Последний стремился покорить владения Рабдана и Цзан-лха, расположенные к западу от р. Киен-чуен. Если учесть, что борьба длилась в течение 12 лет, то можно предположить, что здесь располагался значительный очаг сопротивления. Как извест-

[16]

но, в этом районе с древних времен были сосредоточены племена, отличающиеся своей воинственностью и неукротимостью.

По данным «Дэбтэр-чжамцо», удел Рабдан назван большой страной, или царством бона (т. е. религия бон пользовалась в нем значительным влиянием). Здесь были довольно устойчивы древние традиции, но «по же­ланию» (приказу?) Гонмы, т. е. императора Юаней, влияние бона было ослаблено и его крупный культовый центр преобразован в буддийский монастырь Дан-пхэл-лин, которому была оказана финансовая поддержка.

Монгольский двор разделил центральные районы Тибета на три основных владения под главенством трех церковных иерархов, а духовным главой их был назначен сакьяский иерарх Пагба-лама, власть которого ограничивалась деятельностью особого чиновника, состоящего при иерархе с титулом «великого правителя» (пон-чэна), который ведал гражданскими и военными делами. Первым из таких правителей был Сакья-санг-по, который получил от Хубилая тамгу на управление тремя областями Тибета, так называемыми Сань-лу [Рерих, 1958, с. 341].

Монгольские ханы приглашали к своему двору не только крупных духовных феодалов, но и глав небольших монастырей, известных своей «ученостью». При Хубилае монголо-тибетские религиозные связи получают значительное развитие. В 1258 г. им был созван духовный собор для обсуждения и решения узловых вопросов церковной политики. Буддийских делегатов на соборе возглавлял Пагба-лама. Результатом деятельности собора было осуждение даосистов. Книги их были сожжены, а повторными указами (указы 1258, 1261, 1280, 1281 гг.) было предписано вернуть буддистам захваченные монастыри и храмы [Рерих, 1958, с. 340]. Хубилай и его преемники оказали покровительство тибетскому духовенству, освободив буддийских монахов от всех повинностей и податей.

Много тибетских монахов было при дворе монгольских ханов. Они занимались литературной и переводческой деятельностью, проповедью буддийского учения. В период Юаньской империи при прямом содействии монгольского ханского двора  проводилась  большая

[17]

переводческая работа тибетских буддийских сочинении на монгольский и другие языки. В основном это делали тибетские, китайские и уйгурские монахи, по-видимому, среди них были и монгольские ученые. Однако несмотря на определенные успехи в развитии культуры, особенно переводческого и издательского дела, она не сумела стать связующим звеном, подобно квадратной письменности, которой отводилась роль межнациональной. Ханский двор особое внимание обращал на распространение религиозных учений, и в соответствии с этим культурная деятельность имела в основном религиозную окраску. В период правления Юаньской империи по обширным степям Монголии и городам Китая передвигались в разных направлениях проповедники различных религий, среди которых особенно много было тибетских монахов. Их деятельность зафиксирована в тибетских, монгольских и китайских источниках.

Веротерпимость в политике монгольских ханов привлекла на их сторону духовенство подчиненных стран. Как известно, после объявления буддизма государственной религией Юаньской империи не последовало какого-либо преследования других религий. Основная масса монголов продолжала исповедовать шаманизм, а буддизм тибетского толка имел преобладающее влияние только при дворе Хубилай-хана. По некоторым данным, в Юаньской империи в период царствования Хубилай-хана было уже 42 тыс. буддийских храмов и более 200 тыс. лам — в большинстве своем в Китае и Внутренней Монголии [Дамдин, 1936]. Если верить этим данным, то, естественно, такое огромное количество лам не могло быть выходцами из Тибета, тем более — сторонниками секты Сакья. Но вполне можно допустить, что сакьяские ламы при поддержке монгольского двора заняли привилегированное положение и церковной организации Юаньской империи.

С превращением буддизма в государственную религию различные толки буддизма, существовавшие до этого в Тангутском государстве, Китае и Уйгурии, постепенно объединяются под главенством тибетского буддизма. При этом следует, что особых различий между ними в религиозно-философских воззрениях почти не было, тем более, что издавна поддерживались связи

[18]

между ними, особенно тесные между уйгурскими, тангутскими и китайскими формами.

Политика монгольских ханов в Тибете сыграла в конечном итоге отрицательную роль, ибо со времен императора Хубилая и его уполномоченного Пагба-Лодой-Чжалцана (1234—1280) в Тибете утвердилась особая форма управления — тибетская теократия. «В ней следует искать зачатки позднейшей духовно-светской власти далай-ламы» [Кучера, 1970, с. 263]. Политика установления союза лама — патрон была выгодна монгольским правителям, так как выразителями воли светской власти в XIII—XIV вв. выступали монгольские ханы, а в XVI—XVIII вв.— монгольские князья Куку-нора (туметские феодалы — сыновья Алтан-хана, тумет-Холочи-нойон, Цогт-тайджи, Гуши-хан и его потомки). Юридические стороны положения лама — патрон нашли свое отражение в тибетской и монгольской исторической литературе.