21. Начало правления никоглая первого

Николай всегда был чужд идеям конституциализма и либерализма, он оставался материалистом, с презрением относившимся к духовной стороне жизни. Суровость Николай сохранял даже с близкими. Он лично допрашивал многих декабристов – с кем-то старался договариваться по-хорошему, на других орал. Суд над декабристами проходил при закрытых дверях – пятерых особо виновных заговорщиков (Рылеева, Пестеля, Муравьева-Апостола, Бестужева-Рюмина и Каховского) казнили в Петропавловской крепости 13 июля 1826 года, 121 декабрист отправился на каторгу. Николай был доволен своей расправой. Но в моральном смысле он проиграл – слишком жестокой показалась уже несколько либерализованному обществу казнь пятерых заговорщиков и заключение остальных. На свободе остались многие родственники, друзья и единомышленники декабристов.

После восстания правительство приняло ряд спешных мер по укреплению полиции. Открылось Третье отделение Собственной его императорского величества канцелярии, которое стало главным органом политического сыска. В его распоряжении был отдельный корпус жандармов, начальником корпуса и Третьего отделения был Бенкендорф, близкий друг Николая Первого. Выискивалась малейшая крамола, наказания были непомерно жестокими. Двоих братьев Критских казнили, одного выслали с сообщниками на Кавказ за то лишь, что они желали положить к памятнику Минину и Пожарскому письмо-воззвание о необходимости введения конституции.

Считалось, что русская действительность не дает поводов для недовольства, и все противомонархические идеи следуют из-за рубежа. Посему ввели строгую цензуру. Министр народного просвещения Уваров видел свою задачу в умножении где только можно преград для распространения европейских идей. В 1826 году был принят новый указ о цензуре – никакие произведение, содержащие порицание монархии, не пропускались. За цензорами следили в оба: неугодные устранялись. Другие ведомства скорее решили, что Министерство народного просвещения пользуется незаслуженным преимуществом в виде цензурного комитета, такой же захотели иметь и остальные. Дошло до того, что свое цензурное отделение появилось даже в Управлении коннозаводства. Разгул цензуры перешел все мыслимые границы – даже на взгляд государя. Но что ни пыталось сделать правительство – все оказывалось действенными лишь ненадолго, потом цензурная вакханалия продолжалась. Жертвами ее нередко становились люди дружественные двору, а оппозиционные идеи продолжали меж тем проникать в массы.

Уваров стал главным идеологом самодержавия, несмотря на свое вполне либеральное прошлое, тесно связанное с декабристами. Он выдвинул теперь «теорию официальной народности», которая заключалась в том, что истинная черта народного характера в России – подчинение царю, невозможность отделить его от государства, любовь к самодержцу, набожность – словом, те черты, которыми было наделено необразованное крестьянство. Все же, чем жило просвещенное дворянство, по мнению Уварова, было заимствовано у запада и совершенно чуждо русскому духу. Уваровские идеи целиком и полностью поддерживал Бенкендорф, он призывал воспевать прошлое, настоящее и будущее России – такой, какая она есть теперь.

В слоях просвещённого общества новые установки вызвали негодование. Чаадаев, выступивший с «философическим письмом», в котором говорилось о духовном застое русского общества, был объявлен сумасшедшим и посажен под домашний арест.

Николай Первый не доверял народу, не рассчитывал а его поддержку, а потом главную опору видел в армии и чиновничестве. Шло бурное разрастание бюрократического аппарата – в начале 19 века было 15 тысяч чиновников, к середине – 85 тысяч. Усиливался управленческий централизм, центральные канцелярии были завалены мелкими делами. Главный чиновники сделались заложниками своего аппарата – они фактически не принимали решений, а лишь подписывались под ними, однако те, кто в действительности их принимал – не несли никакой ответственности, а это порождало безнаказанность и распущенность. Свои узкогрупповые интересы бюрократия выдавала за нужды государства: благами от роста армии и затрат на нее, раздутых штатов министерств и ведомств получали чиновники и связанные с ними социальные группы ( в первую очередь поместное дворянство). Ничего не делается для улучшения жизни народа, невелики расходы на науку, образование и культуру, кроме того, они весьма избирательны – финансирование получают те области знаний, от которых есть польза в военном деле.