16.2. Заключительный этап терапевтического процесса в группе II

Рассмотрим заключительный этап терапевтического процесса на примере группы II. Несмотря на то, что некоторые пациенты собирались покинуть группу за несколько месяцев до окончания терапии, их реакция на предстоящее прекращение тера­пии оказалась непредсказуемой. Примером этого может служить сто сорок пятый сеанс. В начале сеанса Аль­берт обратился к группе с вопросом: «Когда же мы закончим терапию?» Лично он был не против продол­жать терапию до лета. Мария с ним согласилась. Гизела сказала, что она еще не готова к прекращению терапии. Рольф добавил, что он не удовлетворен результатами групповых сеансов и не хотел бы останавливаться на достигнутом. Пациенты замолчали. Альберт прервал паузу и, словно отвечая на свой же вопрос, сказал, что в последнее время он все больше думает о своей жене, о своей семье и прекрасно понимает, что рано или поздно терапия закончится. После этого я сказал, что планирую завершить терапию в конце июня. За моими словами последовало молчание. Затем Гюнтер принялся расска­зывать о своем покойном начальнике. Его рассказ про­извел на группу гнетущее впечатление. История, кото­рую рассказал Вильгельм, казалось, не имела никакого отношения к происходящему. Он уже упоминал о ней на

175

предыдущих сеансах. Недавно он посетил своего ста­рого учителя и остался доволен встречей Вильгельм рассказал учителю о том, что ему мешало учиться, и тот многое смог понять. Он помолчал и добавил, что недав­но видел сон о чистом золоте. После этого заговорил Рольф, который был недоволен тем, что некоторые пациенты стремятся побыстрее закончить терапию. Рольф сказал, что его преследуют кошмары, он продол­жает ненавидеть церковь, он никогда не согласится жить вместе с родителями, а если они серьезно заболеют, то он испытает лишь отвращение.

В течение сеанса многие пациенты рассказывали о своих отношениях с родителями. Мнения участников группы разделились, и они сформировали две под­группы. Одни пациенты считали, что к родителям сле­дует относиться по-дружески. Другие пациенты поддер­живали Рольфа. Рассмотрев отношение пациентов к родителям сквозь призму групповой ситуации, я интер­претировал их перенос следующим образом. Некоторых пациентов более или менее удовлетворяли результаты терапии. Они желали обрести самостоятельность и рас­статься с терапевтом, выразив ему свою признатель­ность. Другие пациенты, напротив, чувствовали себя брошенными на произвол судьбы, негодовали, полагали, что терапевт поступает жестоко, оставляя их наедине с собственными проблемами, но не решались открыто высказать свое мнение психоаналитику и поэтому выра­жали свое недовольство в иносказательной форме, кри­тикуя родителей и церковь Кроме того, у многих паци­ентов, в частности у Рольфа, собственное негодование вызывало страх, поскольку было чревато наказанием.

Фактически в течение последних месяцев участни­кам группы часто приходилось обсуждать тему расста­вания, в особенности после того, как у двух пациентов

176

умерли родственники. В тот момент, когда данные паци­енты рассказывали о постигшем их несчастье, остальные участники группы, идентифицируя себя с рассказчи­ками, испытали похожее чувство утраты. Многие были растроганы и плакали. Таким образом пациенты посте­пенно привыкали к мысли о скором расставании.

Тем не менее, на сто сорок восьмом сеансе участники группы вновь выразили недовольство. Мария пожалова­лась на то, что у нее снова появилась тошнота. Рольф злился на меня за то, что я собираюсь бросить его на произвол судьбы. Гизела заявила, что мысленно она уже рассталась с группой и наблюдает за всем происходя­щим словно со стороны. Атмосфера в группе и высказы­вания пациентов свидетельствовали о том, что они разо­чарованы во мне, поскольку я одобрял идею прекраще­ния терапии, разочарованы в тех пациентах, которые начали разговор на данную тему, раздосадованы тем, что предстоящая разлука вызывает у них чувство потери и, вполне возможно, боятся самостоятельности. Вместе с тем пациенты реагировали на это по-разному: депресси­ями, агрессивным поведением, показным равнодушием.

На следующем сеансе поначалу казалось, что напря­женная атмосфера сохраняется. Однако вскоре кто-то сказал: «Мы похожи на семерых козлят, которые боятся, что стоит им выйти из дома, как их съест волк». На следующем сеансе пациенты уже смеялись над своим страхом, называли его неоправданным и детским. Мария окончательно избавилась от тошноты, когда все присутствующие поняли, что часто относились к ней с пренебрежением, которое вызывало у нее воспоми­нания о равнодушии пьяницы отца и капризах матери, и попытались исправить свою ошибку. Через какое-то время в группе вновь воцарилась атмосфера неудовлет­воренности и разочарования. По инициативе Рольфа

177

пациенты сосредоточили свои усилия на том, чтобы получить от меня что-нибудь конкретное, хотя не отда­вали себе отчета в том, что именно они желают полу­чить. Это продолжалось до сто пятьдесят пятого сеанса, на котором викарий угостил всех присутствующих хле­бом. Жест викария символизировал, что участники группы сами обладают тем, что хотели бы получить от психоаналитика. Пациенты могли съесть хлеб и тем самым превратить его в частицу своего тела, подобно прихожанам, вкушающим облатку во время церемонии причастия. Данное символическое действие явилось еще одним шагом на пути к независимости.

Впоследствии, на сто пятьдесят девятом сеансе, вспыхнул спор между Вильгельмом и Альбертом, кото­рый упрекал Вильгельма в том, что тот ждет не дож­дется, когда же закончится сеанс, и при этом так поспеш­но закуривает сигарету перед выходом, словно желает продемонстрировать всем пациентам, что не нуждается в помощи группы. Затем Мария, которая находилась на пятом месяце беременности, сказала: «Вчера я смогла нормально поесть, и меня не тошнило». В этот момент с десятиминутным опозданием появилась Гизела, обла­ченная в траурный черный костюм, и сообщила, что ее отец умер на днях от рака. Она рассказала о том, как ухаживала за отцом, когда он лежал в больнице, и вспомнила, как в прежние годы он разочаровывал ее тем, что часто пил, не позволял ей встречаться с друзь­ями и однажды подверг ее строгому допросу после того, как она отлучилась из дома. Отец ревновал мать к Гизеле, если она пыталась поговорить с дочерью по душам, поэтому Гизеле пришлось поселиться отдельно от родителей. Гизела умолкла. Кто-то из пациентов спросил Гизелу, грустно ли ей. Она ответила утвер­дительно. Рольф сказал, что не понимает Гизелу,

178

поскольку мечтает только об одном: чтобы его отец как можно скорее умер. Гизела возразила: «Прекрати. Смерть отца не может не опечалить. Когда умирает отец, ты чувствуешь себя очень одинокой, даже если он был не во всем справедлив. В последнее время я много думала о нем и, полагаю, могу его теперь понять. Он потерял отца,, когда был еще совсем маленьким, поэтому он так привязался к матери». В разговор вмешался Вильгельм. Он сказал, что всегда недоумевал, почему его мать вышла замуж за такого слабовольного чело­века, как его отец. Мария сообщила, что ее родители развелись почти сразу после свадьбы. Интерпретиро­вать чувство неудовлетворенности некоторых пациен­тов своими отцами не составляло никакого труда. Речь шла о том, что психоаналитик, подобно отцу, оказался не в состоянии помочь пациентам именно в тот момент, когда они сильнее всего нуждались в помощи. Выслу­шав меня, Вильгельм сказал, что у него наворачиваются слезы на глаза, когда Альберт намекает на чувство вины перед отцом, которое должно мучить человека, если он испытывает такие ужасные желания, какие испытывает Рольф. Рольф обратился ко мне и упрекнул меня в том, что я с самого начала считал его случай безнадежным. Пациентки, напротив, признали, что многим обязаны групповым сеансам. Даже Гизела, которая прежде не скрывала своего равнодушного отношения к группе, заявила, что терапия ей во многом помогла, и записала мой адрес и телефонный номер. Подводя итоги терапии, можно сказать, что, несмотря на некоторую неудов­летворенность результатами лечения, пациенты приоб­рели в процессе общения с психоаналитиком и группой психологический опыт, который мог пригодиться им в будущем. Сознание этого облегчало пациентам рас­ставание. Вместе с тем некоторые пациенты продолжали

179

бессознательно воспринимать психоаналитика как отца, который бросает их на произвол судьбы, и поэтому ощу­щали подавленность. Например, отношение Рольфа к психоаналитику было копией его проблематичного отношения к отцу. Альберт и Вильгельм намекнули Рольфу, что он страдает либо от чувства вины, либо от ненависти, поскольку не получил того, чего так стра­стно желал. Рольф еще не осознал, что желаемое можно обнаружить в самом себе. Так закончился последний сеанс с группой II.